Вечеринка с продолжением

—У тебя слесарь недавно два дня краны чинил, — сообщила она мне.

Я молча кивнула.

—Качественно сделал?

Я опять молча кивнула.

—А мне, сучонок, вчера сменил везде прокладки, а вода, как капала в раковины, так и капает. Ну, может, чуток пореже. Скажи, гад.

«Простительнее изменить мужу, чем стилю», — любит повторять неполадившая почему-то с Измайловым Настя. И я в третий раз молча кивнула. Тут из своего подъезда на белый свет выволокся незадачливый сантехнический Айболит.

—Постой-ка, голубь, я тебя с шести часов дожидаюсь, — рявкнула Анна Ивановна и стремительно двинулась на него.

Помочь голубю было невозможно. Сцена расправы меня не привлекала, поэтому я быстренько юркнула в раскрытую дверь.

Есть люди, которые совсем не ошибаются в повседневности. Зато в ситуациях жизненно для них важных могут переусердствовать и напортачить. А я при всей своей фантастической неловкости и рассеянности как раз в такие «шкурные» моменты бываю неспособна что-нибудь испортить. Поэтому торт мой по праву претендовал на титулы загляденья и объеденья, хотя к духовке я вообще-то приближаюсь нечасто. Даже котенок не устоял — полакомился крошками. Не мог же в самом деле пышный красавец, источающий аромат ванили, иметь вкус сырой рыбы или мяса? Выложенные сверху дольки персиков удачно гармонировали по тону с моей самой короткой и узкой юбкой, так что пора было бросаться в атаку. Заспанный Измайлов отступил без боя на целый свой костыльный шаг. Вероятно, мне не суждено понять, что особенного находят мужчины в сварганенных из подручных средств тортах. Но полковник сразу размурлыкался про кофе, румяное утро и счастливые сюрпризы.

—Ты чем ночью занимаешься, Измайлов, если спишь до одиннадцати?

—Думаю.

—Да, это серьезно.

Измайлов безостановочно просил добавки, но наконец и он застонал:

—Не могу больше.

Я убирала со стола в комнате, мыла посуду, а он скакал за мной, как привязанная консервная банка. Во всяком случае, шума от него было не меньше. Наступило время проявить неподдельный интерес к его работе. Или службе? Неважно.

—Как там со звонками? Раскопали что-нибудь?

—Жду Бориса с докладом, — довольно ответствовал он. — А ты вытираешь чашки и хмуришься.

Наблюдательный, не проведешь.

—Измайлов, займись со мной, пожалуйста, профилактикой преступной деятельности, — выпалила я.

—Это все, что нам по силам после завтрака?

—Правда, займись.

Я рассказала ему о встрече с Анной Ивановной.

—И что же в тебе я должен предотвратить?

—Я становлюсь злобной. Сначала потеряю жалость к людям, потом бросаться на них начну. Она мне про свою прокладочную беду говорила, а я думала: «Это тебе в наказание за все подлости». Как мелко, как пошло, раньше я такой не была. И слесарь, конечно, мерзавец. Мне за бутылку и деньги сделал — не придерешься, а над старухой за «спасибо» поиздевался. Мне бы на этом и прекратить думать. Но нет, бес вредности морочит. Анна Ивановна откуда-то знает, что я приводила слесаря, что ремонт занял два дня. А двоих в подъезде убили, она и не пронюхала. Почему так?

—Поля, когда ты была у Виктора после убийства, ты ничего странного не заметила? — вдруг спросил Измайлов.

—Кроме трупа? Ничего. Ой, не напоминай, иначе меня наизнанку вывернет.

—Я надеюсь, не тортик тому причиной?

—Неблагодарный.

—Полина, как часто ты сама с собой разборки устраиваешь и упрекаешь себя в мелочности и пошлости?

—А что?

—Оптимизму не способствует.

—Это мое. Я к людям редко пристаю с результатами самоистязаний. Так, накатило что-то.

—Молодчина. Я уже было о твоем мальчике забеспокоился. Сыновьям нужны нежные, но уверенные в себе матери.

—Уверенность в себе должна на что-то опираться, полковник.

—На костыли, к примеру, — улыбнулся он.

С ним было легко. С ним не было нужды притворяться более мужественной, чем я была. И более красивой, умной и решительной тоже. Мои сладостные внутренние рулады прервал звонок в дверь. Явился Борис Юрьев, тщательно созданный природой для того, чтобы мешать с нам Измайловым настраиваться друг на друга. Вот у нас говорят: «Явился — не запылился». С неодобрением роняют, мол, надо же, как быстро и беспроблемно ты до нас добрался. По-пластунски не полз, о колючую проволоку штаны не рвал, ров с тиной не преодолевал, через горячий обруч не прыгал. Стоит усложнить полосу препятствий, беззаботный гость. А ведь только представить себе: вваливается пыльный, черт знает в чем вымазавшийся Юрьев… Как славно, что ни чистого, ни грязного вчера его не было. Иначе несчастному полковнику и обнять бы меня не удалось. Измайлов постоянно спрашивает: «О чем ты задумалась?» Надо ли посвящать его в мои упражнения с пословицами и поговорками? Вряд ли. Эх, не быть мне объективно оцененной, что, впрочем, к лучшему.

—Мрак, Виктор Николаевич, — тем временем обреченно признавался Юрьев.

—Сейчас тебя Полина тортом угостит, повеселеешь, — распорядился Измайлов.

Похоже, стряпня — единственное, что Юрьев считал во мне приемлемым. Наблюдая его расправу с тортом, я убедилась: когда уплетаешь за обе щеки, за ушами действительно трещит.

—Балкову оставь кусочек, — проворчала я.

—Он сегодня сюда не успеет, — отмахнулся Борис и съел остатки.

Измайлов, слопавший в три раза больше, чем Юрьев, с тоской смотрелся в глянец опустевшей тарелки. Все-таки в молодых подвижных мужчинах есть что-то инстинктивно-хищное. Я вообразить себе не могу женщину, споровшую у начальника все до последней крупинки да еще и упрекнувшую: «Хорошо, но мало».

—Докладывай, — сказал Измайлов.

Борис покосился на меня, дескать, при ней прикажете распинаться?

—Пусть поприсутствует. А то она пытает себя вопросом, почему главная подъездная сплетница Анна Ивановна всевидящим оком не заметила убийцу.

А я и не обиделась на то, что он проигнорировал недавно мой риторический вопрос. А он и не проигнорировал. Чуткий.

—Потому же, почему и секретарша ничего не услышала, — объяснил Юрьев.

Девушка подтвердила, что ее руководители несколько раз, взяв трубку и буквально тут же вернув ее на рычаг, менялись в лицах и позволяли себе грубые восклицания. А потом уединялись где-нибудь и бурным шепотом совещались. Однако просил их к телефону приятный мужской голос, не теряющий звучности на вежливых словах «будьте любезны» и «пожалуйста». Она представления не имела, что говорил мужчина Коростылеву, Артемьеву и Ивневу. И не могла поручиться за то, что мужчина был один и тот же, а не десяток разных.

—Сергей все-таки по магазину работает, Виктор Николаевич, — без энтузиазма отчитался Борис. — А я объехал и опросил конкурентов, аж семь штук. Но мог бы и семнадцать, и тридцать семь. Зацепиться не за что. Даже перебежчиков от Ивнева в другие фирмы нет.

—Борис, ты чего-нибудь странного в квартире Артемьева не заметил? Гнетет какое-то впечатление, никак не разберусь, — так же, как меня, огорошил Юрьева Измайлов.

—То, что для вас странное, для нас никакое, — обобщил Юрьев, вероятно, прошлый опыт.

—Дрянь дело, если ты подлизываешься, а не перечишь.

—Подниматься к Артемьеву будем? — дипломатично по отношению к себе воздержался от комментариев Борис.

—Обязательно.

—Виктор Николаевич, дайте мне время убраться из дома, — попросила я. — Вы там будете топать, разговаривать, а я только-только приучила себя к тому, что за стенкой никого нет и быть не может.

—Уважим просьбу дамы? — спросил Измайлов.

Будто бы Юрьев мог отказать. Он, обрадованный тем, что я, очевидно, не готовая расщедриться еще на один торт, исчезну, неприлично оживился:

—Да, Виктор Николаевич, пусть ка… Пусть идет. Мне все равно надо с вами следовательские идеи обсудить. Парень новенький, нервничает…

—Полина, до свиданья, — перебил его Измайлов.

—Угу, до скорого. Я буду готова через час.

—Так долго собираешься?

—Для сборов туда, куда я хочу наведаться, час — не долго.