Третья версия

— То-то! Я не думаю, что с сумкой бежал в тот ве­чер сам Чеботарев, это как раз маловероятно. Но деньги могли быть у него украдены кем-то другим. Нужно орга­низовать срочную ревизию универсама. Доверие дове­рием, а проверить не мешает.

— Слушаюсь, товарищ подполковник!

— Чем еще намерены заняться?

— Есть предположение, что тетрадь со стихами ока­залась у одной из одноклассниц дочери Чеботарева. Фа­милии подруг установлены, начинаю проверку.

— Не возражаю, версия правдоподобная. — Снял очки, потер переносицу. — Что с багажной биркой? Кто работает с ней?

— Курсант Николай Белухин.

— Вижу, вы его совсем у Лихарева увели, — неодо­брительно хмыкнул Ширяев.

— На время, товарищ подполковник! Дел много, сот­рудники в разгоне... Скоро верну! Вот найдет владельца бирки и верну.

— Хорошо, — кивнул Ширяев, — это для него будет отличной практикой. Я позвоню начальнику транспорт­ной милиции — пусть окажет курсанту содействие. Трудное задание вы ему дали, Евгений Игоревич. Под­нять регистрационные журналы за десять лет! Неиз­вестны ни номер рейса, ни маршрут, ни дата...

Зазуммерил селектор, подполковник нажал кнопку. Женский голос сообщил:

— К вам майор Лихарев!

— Пусть заходит, — разрешил Ширяев. Усаживаясь напротив Мороза, Лихарев буркнул:

— Отдай стажера, ловчила!

— Он вернет, — улыбнулся Ширяев. — Если я пра­вильно понял, курсант задействован достаточно серь­езно. Так, капитан?

— Так точно, товарищ подполковник! — Мороз под­нялся. — Разрешите идти?

— Успехов, Евгений Игоревич! — Ширяев пожал руку Морозу. Обратился к Лихареву. — Что у вас, Юрий Гле­бович? Узнали, кто убитая?

— Работаем, товарищ подполковник, — коротко обро­нил майор. И замолчал — хвалиться было нечем.

Ширяев раскрыл папку с делом, принесенную Лиха­ревым, начал листать.

— Докладывайте, майор!

— Оперативная группа делает все возможное для установления личности потерпевшей. Размножены и роз­даны по службам портреты погибшей, подготовлены ориентировки для расклейки на розыскных стендах...

— Дальше! — Ширяев отложил папку в сторону.

— По одежде — ничего достойного внимания. Часть вещей — импортная, но все были в наших магазинах. Б кармане блузки найден автобусный талон. Судя по просечке, потерпевшая ехала на машине десятого мар­шрута.

— Установили автомат, из которого звонил в боль­ницу неизвестный?

— Так точно! Звонили из микрорайона Восточный.

 — Ваши выводы?

— Если бы автомат находился в центре, это могло выглядеть как случайность. Шел мимо, зашел в первый попавшийся. Но автомат — в новом микрорайоне, где очень мало квартирных телефонов. Возможно, именно там живет неизвестный.

— ...Или потерпевшая. — Ширяев подошел к стене, раздернул шторки, закрывающие подробный план го­рода. — Смотрите: десятый маршрут часть пути про­ходит по Восточному микрорайону. На месте преступ­ления не обнаружено дамской сумочки, в которой, не­сомненно, были ключи от квартиры. Судя по тому, что вот уже третий день никто не заявляет об исчезновении женщины, дома у нее никого нет. Почему не предпо­ложить, что преступник, воспользовавшись ключами, проник в ее квартиру? И звонил он в больницу поздно вечером как раз из этого микрорайона. Видимо, не был уверен, что женщина мертва, устраивал проверку: вдруг вернется домой раньше времени...

16

Майя Борисовна, заглядывая в раскрытый телефонный справочник, набрала очередной номер.

— Отделение эндокринологии?.. Здравствуйте! Стар­ший следователь прокуратуры Соколова. Нам нужно узнать, не лечилась ли у вас женщина, личность кото­рой мы устанавливаем. У нее была базедова болезнь. Да, совершенно верно, увеличение щитовидки. Я назову приметы, а вы постарайтесь вспомнить. —. И следова­тель подробно перечислила приметы погибшей. — Бо­лезнь не слишком распространенная, поэтому, я на­деюсь, вы вспомните. Фамилия?.. Ее-то я и хочу узнать у вас. Итак, жду ответа. Запишите мои телефоны — ра­бочий и домашний... 

Дверь открылась, показалась и сразу скрылась стри­женая голова. . ..

— Звоните мне в любое время. До свиданья.

Следователь помассировала виски, прогоняя уста­лость. Потом, что-то вспомнив, быстро пошла к двери. Открыла, увидела удаляющегося посетителя. Догнала, положила руку на плечо. 

— Вы ко мне? 

 Паренек остановился, хмуро глянул на Соколову, чуть помедлил. Потом отчаянно махнул рукой: «А, все вы!» — и помчался к выходу.

Майя Борисовна тихо окликнула:

— Пеньков!..

Юноша остановился удивленный, медленно повер­нулся.

— Вспомнили? Через три года...

Соколова привела парня в кабинет, усадила, сама села напротив.

— Рассказывай!

Пеньков поднял на следователя налитые обидой глаза.

— Да что, Майя Борисовна, никуда не берут. Как из колонии вернулся, стал устраиваться на работу. И вот уже третью неделю мыкаюсь.

— Деньги-то хоть есть?

— Пока есть, заработал в колонии. Но надолго ли хватит? Прихожу в кадры на ремзавод, начальник — сама разлюбезность. «Проходите, садитесь, где бы вам хотелось потрудиться?..» Сажусь, предъявляю ксивы. Глянул в документы — стоп-машина, приехали. Фи­зиономия — кислей лимона, аж скулы сводит. «Да, ко­нечно, люди нам нужны, но вот по вашему профилю...» Словом, от ворот поворот. Что ж я теперь — навек клей­меный? Зря, выходит, меня на слесаря учили в колонии?

Майя Борисовна встала, прошлась по комнате.

— Что тебе сказать, Леша? По-человечески я могу понять кадровика. Значит, были случаи, когда люди, ко­торых принимали с открытой душой, срывались, вновь пускались во все тяжкие.

— И вы! И вы тоже! — Пеньков вскочил со стула, закричал, захлебываясь словами. — Я же завязал, мо­жете понять? Напрочь, навсегда!

— Тихо, без истерики! — приказала Соколова. — Сядь на место, не маячь перед глазами.

Пеньков послушно сел. Следователь сняла телефон­ную трубку, набрала номер.

— Петр Иванович, здравствуйте! Соколова из проку­ратуры... Ну, насчет «очень приятно» позвольте вам не поверить, разговор у нас будет крутой. Опять на вас жалобы — не берете людей, отбывших наказание... Да, знаю... Да, и этот факт мне известен... Но нельзя же всех мерить одним аршином. Петр Иванович, Пеньков такой же гражданин, как мы с вами, с теми же правами... А вы рискните!.. А вы еще раз!.. Короче — Пенькова вы на работу примете, иначе разговор будет продолжен в других инстанциях. А теперь дайте мне телефон секретаря комсомольской организации. Хорошо, я подожду...

В кабинет, постучавшись, вошел Лихарев. Майя Бори­совна прикрыла трубку рукой.

— Здравствуй, Юра! Есть новости? Майор покосился на парня.

— Надо посоветоваться.

Соколова прислушалась — кадровик все еще искал телефон.

— Видишь, Юра, я сейчас занята, зайди минут через сорок... Или нет, иди прямо ко мне домой, я скоро буду. Там Феликс, он откроет.

Лихарев вышел, следователь снова приложила ухо к трубке.

— Как вы сказали фамилия секретаря?.. Ветлугин... Неосвобожденный, работает токарем. Ясно. Итак, Петр Иванович, завтра с утра Пеньков будет у вас... Ну-ну, побольше оптимизма! И веры в людей... Ошибаетесь! Профессиональная черта следователя — именно дове­рие. До свиданья!

Майя Борисовна положила трубку, перевела взгляд на Пенькова. Тот во время телефонного разговора от­сел подальше и теперь, волнуясь, нещадно мял в руках кепку.

— Подсаживайся поближе, Леша. Разговор у нас будет долгий. И откровенный.

11

Курсант Николай Белухин сидел в отведенной ему комнате и терпеливо листал регистрационные журналы. Молодая женщина с быстрыми бедовыми глазами под­носила все новые и новые пачки. На столе места уже не было.

— А эти куда складывать?

Белухин, просматривавший очередной журнал, отве­тил, не поднимая головы:

— Валите их на пол, Глашенька!

У притолоки маялся, переминаясь с ноги на ногу, здо­ровенный парнище.

— Глаш, ну скоро ты? — канючил он. — Дома ужин стынет, Вовка орет — не уймешь. Третий раз одну и ту же сказку ему рассказываю. Сколько же можно?