Третья версия

— Как не вышла? — У Крутова стал дергаться глаз. — Почему не вышла?

— Ну, откуда мне знать, почему? Я же тебе объяс­няю... Вообще-то она в отпуск собиралась, на Кавказ. Но с пятницы. А сегодня еще только вторник. И никого не предупредила...

Пауза затягивалась, музыканты терпеливо ждали. Крутов повернулся к роялю, вскинул руки.

— Репетируем «Вечернюю серенаду». Начали, ре­бята! — И ударил по клавишам.

Грянула задорная скачущая мелодия. Но солистка молчала. От Ирины не укрылось замешательство Кру-това, и сейчас она лихорадочно обдумывала, что бы это значило.

Крутов ей резко:

— В чем дело, Ирина? Почему не вступаешь? Пухова тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли.

— Сейчас, сейчас: Я пропустила, извини... Давай еще раз!

Ансамбль вновь проиграл вступление, она запела. Но где былая легкость, где чувство радости, свободы, по­лета?..

Олег Аркадьевич властно поднял руку: стоп!

— Как ты поешь, Ирина? Это же не реквием, это легкая эстрадная песенка. Давай все заново. Начали!

Пухова в сердцах швырнула ноты на рояль..

— Пой сам! Хватит! Надоело!.. Осточертели твои вечные придирки! «Все сначала, все по новой!» Может, и певица тебе новая нужна? Помоложе!..

Музыканты старательно делали вид, что не замечают вспыхнувшей ссоры.

— Все свободны! — обратился к ним руководитель ансамбля. — В следующий раз порепетируем подольше. До завтра!

Оставшись вдвоем, Пухова и Крутов некоторое время молчали. Олег Аркадьевич подбирал на. рояле бойкий мотивчик, изредка мельком взглядывал на грозово на­супившуюся певицу.

— Что с тобой, Иришка? — мягко спросил он. — Ты сегодня не в голосе? Ну, хочешь — порепетируем вдвоем.

Ирина метнула в него испепеляющий взгляд.

— Хватит! Я ухожу из твоего ансамбля! Так оскорбить, так унизить меня! Публично! Перед всеми!

— Перестань, прошу тебя. Ну что ты на меня набро­силась? Что я такого сказал?

Примирительный тон Крутова только распалил Ирину.

— Неважно, что сказал, важно, что под словами. Мне Полина» все рассказала, все! И как ты за ее Таней ухле­стываешь, и как в зятья набиваешься. Где ты был в воскресенье? Где? К Татьяне ездил? Признайся!

— Глупости! Я даже не знаю, куда ее послали. Где-то в районе, на какой-то стройке. — Олег Аркадьевич избегал встречаться с Ириной взглядом.

— Врешь, Крутов, все ты знаешь! Вспомни, каким ты ко мне ввалился позавчера: мокрый, словно из омута, еле высушила твою одежду. Где ты был, отвечай! И по­чему так поздно? Признайся, к Полине ходил?.. Да? Да? Предлагался Татьяне в мужья? Ну и как? Не вышло. То-то, Крутов. Не жди и не надейся — Полина за тебя дочь не отдаст. Ей принц нужен! А ты не принц, Крутов, нет, не принц... Уж я-то знаю.

— Бред какой-то, — через силу усмехнулся музыкант, не переставая перебирать клавиши. Теперь он наигры­вал старинный романс «Отцвели уж давно...».

— Видно, кончилась наша любовь, — с безнадежной грустью проговорила Ирина. — Отцвела, как те хризан­темы... Теперь ты приходишь ко мне только в дождь и слякоть. Когда девааться некуда.

Ирина отвернулась, чтобы Олег не увидел набегающих слез. Она плакала горько и как-то по-детски беззащитно, часто всхлипыая и утирая глаза кулаком. Крутов опу­стил крышку рояля, вяло обнял ее.

— Ну, хватит, перестань. Слышишь? Успокойся. Ирина, уткнувшись ему в грудь, зарыдала еще горше.

Она входила в пору заката бабьего лета и боялась по­терять, что имела — никого другого могло и не найтись.

— Я даже хотела купить барометр, чтобы предсказы­вать твои посещения, — примирительно пошутила она.

Крутов успокаивающе гладил Иринины плечи. Но ска­зать было нечего — самого точила тревога.

Из Дома культуры они вышли вместе. Олег проводил Ирину до ее дома.

— Зайдешь? — просительно коснулась его рукава.

— Извини, Иринушка, сегодня не получится — дела!

— Вечно у тебя какие-то дела! — фыркнула Пухова. И скрылась в подъезде, гулко хлопнув входной дверью.

Крутов поспешил к автобусу. Путь его лежал на дру­гой конец города — туда, где он был два дня назад. В воскресенье...

Выйдя на конечной остановке, Олег Аркадьевич не­сколько минут шел пешком, то ускоряя, то замедляя шаги. В глубине большого запущенного сада стоял доб­ротный двухэтажный особняк. Крутов остановился перед калиткой, прислушался — никаких признаков жизни. Поглядывая на занавешенные окна, прошелся вдоль за­бора. Дважды порывался войти во двор, но каждый раз трусливо прошмыгивал мимо.

«Неужели?.. Да нет, не может быть!.. А если?..» В мозгу прокручивалось с неумолимой ясностью все то же: сползающее по стене тело, глухой обрывистый стон, «Но где же Полина? Может быть, ее увезли? В боль­ницу... А если в морг?.. Нет, так больше нельзя, я сов­сем психом стал...»

Войдя в калитку, Крутов быстро подошел к дому и нажал кнопку звонка. Тишина! Надолго вдавил кнопку в деревянную панель, вслушался — звенит, заливается звонок. И — ни звука в ответ.

У соседей стукнула дверь. На крыльцо вышла жен­щина, стала всматриваться, приставив ладонь козырь­ком. Крутов отвернул лицо и, подняв воротник плаща, зашагал прочь.

12

Поздним вечером в приемном покое больницы зазво­нил телефон. Дежурный врач снял трубку.

— Больница? К вам вчера утром привезли женщину с ушибами головы. Нельзя ли узнать, в каком она со­стоянии?

Врач сделал знак оперуполномоченному угрозыска, тот бесшумно пробежал в соседний кабинет, набрал из­вестный ему номер.

— Центральная? Узнайте, с какого телефона звонят в приемный покой. Хорошо! Жду...

— А кто это говорит? — спрашивал между тем врач. — Как ваша фамилия? — Согласно полученной инст­рукции он тянул время, чтобы на Центральной смогли засечь местонахождение звонившего. — Видите ли, то­варищ, незнакомым людям, да еще по телефону, мы та­ких справок не даем. Вот если бы вы были с пострадав­шей в родственных отношениях...

— Брат я ей, родной брат, — волнуясь, объяснял не­известный. — Приезжаю, а соседи говорят — в боль­нице. Доктор, я очень за нее переживаю. Вы уж не от­кажите в любезности.

— Состояние крайне тяжелое — вот все, что я могу сказать, — отвечал врач, краем глаза следя через стек­лянную дверь за действиями оперативника. — Подроб­ности — при личшзй встрече. Приезжайте как можно бы­стрей! Вы наш адрес знаете?

— Найду! Ждите! Выезжаю!

В трубке послышались короткие гудки. Вернулся из соседнего кабинета оперуполномоченный угрозыска.

— Звонили из автомата, — сообщил он врачу. — Опергруппа выехала, но вряд ли успеют.

Врач кивнул на телефон.

— Обещал приехать.

— Приедет, как же, — усмехнулся лейтенант.

13

Засев за телефонный справочник, Николай Белухин с самого утра обзванивал городские школы.

— Здравствуйте, товарищ директор, — приступал к очередному разговору. — Вам звонят из ОБХСС. — Тут курсант делал внушительную паузу, давая собесед­нику время прийти в себя. — Нет, нет, финансовых на­рушений пока не обнаружено, нас интересует другое. Скажите, училась в вашей школе девочка по имени Иоланта?.. Совершенно верно, имя довольно редкое, поэтому мы и надеемся на вашу помощь... Да, я по­нимаю, что с маху на такой вопрос не ответишь. Запи­шите наш телефон... Без разницы. Кто будет у аппарата, тому и сообщите. Всего наилучшего!

Капитан Мороз вполуха прислушивался к перегово­рам своего подопечного, мысленно одобрял: «Молоток стажер! Солидно, делово, внушительно. Держит нашу марку!»

К часу дня из трех разных школ сообщили фамилии четырех Иолант: Семечкина, Бирюкова, Елкина и Че­ботарева. Мороз выехал по заданию, разрешив кур­санту действовать самостоятельно. Из четырех назван­ных учениц Николая интересовала только Иоланта Че... Чеботарева. В школе, где она училась, Белухину показали вынутые из архива контрольные работы. Ни­колай сверил почерк — как будто похож.

— Скажите, а где сейчас эта Чеботарева? — спро­сил Белухин у бывшего классного руководителя Иоланты — худой желчной женщины в строгом темном платье, лишенном каких-либо украшений. Ксения Гри­горьевна отвечала быстро и без запинки, словно давно готовилась к беседе с сотрудником ОБХСС.