Новые русские

В отличие от болтающих по телефону женщин, Катя предается своим размышлениям. Ее совершенно не вдохновляет эта поездка на Кипр. Она не любит столь дикие места. Предпочитает отдых в Ницце. Во всей истории с понтификом Артемием и новым бизнесом Степана Катю волнует поспешность, с которой развиваются события. За всем угадывается какой-то жестокий план, но думать об этом страшно. Сначала она боялась потерять Степана, теперь — его деньги. Ей обидно плескаться в ванне в то время, когда подписываются контракты, способные повлиять на ее жизнь. Она плавно поднимает из перламутрово переливающейся пены свои тонкие точеные ноги с мягкими округлостями икр. Любуется длинными аккуратными пальцами, томно дразнящими, ярко-красными закругленными ногтями. Катя любит свои ноги, уделяет им много времени и млеет, чувствуя прикосновения к ним пухлых губ Степана. Ей самой кажется, что эрогенные зоны у нее находятся на щиколотках. Ей давно хочется носить на ноге элегантный маленький браслет с бриллиантами, щекочущий ее при ходьбе. Кроме того, поскольку любой мужчина начинает рассматривать ее с ног, значит, следует их украшать. Она делает в воздухе несколько махов и замирает врастопырку… Приоткрытая дверь ванной легко распахивается, и на пороге возникает незнакомая блондинка с темными бровями и острым, слегка горбатым носом. Она прикладывает указательный палец к ненакрашенным губам, требуя молчания.

От страха ноги Кати подкашиваются, падают в воду, обдавая веером брызг стены и незнакомку. Та в свою очередь кричит:

— Булат! Она здесь!

Рядом с блондинкой появляется невысокий коренастый коротко стриженный смуглый представитель кавказских гор с толстенной золотой цепью, запутавшейся в густых зарослях черных волос на груди, выпирающей вместе с животом из расстегнутой джинсовой рубахи.

— Не кричи, женщина, — говорит он твердым спокойным голосом с грубым акцентом и удаляется.

Катя немеет от ужаса.

— Перестань ты бояться, — успокаивает ее блондинка, — мы в гости пришли. Дверь в номер не закрыта, почему бы не навестить соотечественников?

— Она была закрыта… — выдавливает из себя сквозь неразжимающиеся челюсти Катя. Отчетливо вспоминает, как повернула ручку замка после ухода Степана. Но тут же ее охватывает сомнение — а может, замок иначе закрывается или вообще поломан? Отель хоть и пятизвездочный, но это же Кипр! В любом случае она не собирается знакомиться с этими нахалами.

— Уходите отсюда немедленно. Иначе я вызову полицию!

Блондинка загадочно улыбается. От этой улыбки Катино тело даже в теплой воде покрывается мурашками.

— Местные полицейские не любят вмешиваться в проблемы русских гостей. Где твой муж?

— Не знаю, — врет Катя.

— Зато я знаю. Он полчаса назад поручил адвокату Лефтерису зарегистрировать свою фирму под названием «Грин Стар». Сделал это без консультаций с моими друзьями. Так здесь не принято. Поэтому мы пришли объяснить…

Катя начинает понимать, кто эти люди. Несомненно бандиты. Но пока мирно настроены. Этим следует воспользоваться и притупить их бдительность.

— Позвольте я вылезу и оденусь? — спрашивает она.

— А ничего… ничего… мы подождем, — блондинка исчезает за дверью.

Дрожащими руками Катя оборачивает голову полотенцем и закрепляет в виде чалмы. Надевает толстый белый банный халат. В мозгу возникает спасительная мысль, придающая уверенность. Решительно Катя идет в холл. Там ее поджидают незваные гости.

— А почему, собственно говоря, вы явились сюда? Мой муж не самая важная персона. Фирму открывает Жаке Темиров и другой — Аслан, фамилию не запомнила. Он — президент какого-то международного фонда.

Кавказец недоверчиво усмехается:

— Казахи главные?!

— Видите, вам не все известно. Мой муж только консультирует президента фонда. А деньги принадлежат казахам. С ними и разбирайтесь. Это они нас сюда привезли… — Катя настолько спокойна, откровенна и убедительна, что ей трудно не поверить.

Тот, которого зовут Булат, вопросительно смотрит на блондинку. Она в ответ начинает быстро что-то объяснять на своем гортанном языке.

Не понимая ни слова, Катя вмешивается в разговор:

— К тому же грек-адвокат, встречавший нас в аэропорту, старый приятель Темирова еще по Союзу.

Блондинка переходит на русский язык:

— Что ты говоришь? Нам он в этом не признался.

Булат же менее сурово обращается к Кате:

— Пойди, позвони этому президенту. Скажи, приличные люди хотят поговорить.

Катя идет в комнату. Спотыкается о стоящую поперек при входе сумку со своими вещами. Она раскрыта. «Как бы не украли чего», — думает она на ходу, но проверять не решается. Быстро набирает номер телефона. Трубку поднимает Надя. Оказывается, Аслан пьет чай у Темирова. Катя просит девушку срочно прийти. Кладет трубку, возвращается в холл.

— Вас ждут в номере Темирова. Знаете, куда идти? А ко мне сейчас подружка поднимется. Неудобно будет. Чужой мужчина, а я неодетая.

— Ладно, ладно… базарить тут. Учти, мы вернемся. Твой муж придет, пусть сидит, нас дожидается.

Вдвоем они выходят из номера так, словно делают большое одолжение. Катя с трудом добирается до дивана, бессильно опускается на его прохладную кожу. Хоть рядом вовсю работает кондиционер, она задыхается. Начинается истерика. Бьет колотун, аж зубы стучат. В глазах темно. Внутри груди какая-то черная страшная пропасть. В таком состоянии ее застает Надя.

— Дверь была не прикрыта, — робко сообщает она-.

— Знаю, замок испорчен… или его испортили, — еле ворочает языком Катя. — Будь добра, там в сумке косметичка, достань таблетки… голова раскалывается от испуга.

— Там одни. Оранжевые.

Надя осторожно копается в сумке, находит косметичку и первое, что в ней обнаруживает — пластиковую коробочку, по внешнему виду похожую на ту, которую приказал изъять Иголочкин. Она оглядывается. Катя лежит на спине, обхватив голову руками, ее глаза прикрыты ладонями. Надя решает воспользоваться случаем и быстрым движением прячет коробочку в бюстгальтер. Берет таблетки, подходит к стонущей Кате.

— Их с водой пьют или как?

— В холодильнике «кока-кола».

— Знаю. Я свою уже выпила, — Надя одной рукой придерживает грудь, опасаясь, чтобы не выпала коробочка, другой лезет в холодильник. Достает бутылочку. Катя выдавливает две таблетки, запивает из рук Нади и в изнеможении откидывается на мягкую, влажную от слез и пота кожу дивана.

На море был туман. Не тягостный, давящий, удручающий, а легкий, подвижный, непоседливый. Он то нависал почти у пирса театральным занавесом, то откидывался в сторону, открывая взгляду беспомощно плутающую по бухте яхту. Море не хотело отражать его невыразительную внешность и своей подсвеченной синевой подтверждало, что где-то совсем рядом солнечные лучи пронизывают водные глубины и играючи подбираются к скучающему берегу.

Степан сидел в маленькой рыбацкой таверне. Навес из старого паруса хлопал над его головой, подобно ленивому старому альбатросу, только делающему вид, что собирается взлететь. Плетеное из веревок сиденье стула продавилось и напоминало мини-гамак. Слегка подергивая бедрами, можно было имитировать бортовую качку. Перед Степаном стояло три высоких стакана пива, и на тарелке лежали большие, длиной с ладонь, креветки. Соседние столики были пусты. Степан радовался своему одиночеству и сознанию того, что уж здесь его точно никто искать не будет. После подписания всех бумаг и подтверждения по телефону запроса в «Дойч-банк», пригубив ледяное шампанское, Степан отозвал адвоката Лефтериса в сторону и попросил помочь ему купить пистолет. Адвокат очень удивился, услышав такую оригинальную просьбу. Но Степан с готовностью объяснил свою маленькую странность. В любой стране, куда бы он ни приезжал, первым делом покупал пистолет. Иначе на душе неспокойно.

— Киприоты — совершенно не агрессивные люди, — попытался рассеять опасения клиента Лефтерис. На что Степан резонно ответил:

— Причем тут киприоты? Мне бы от соотечественников уберечься. А их тут — пруд пруди.