Тунгусский Робинзон

— Иванович, а кто же знал, что наступят такие времена? Мы же тогда думали, что все чисто сработано.

— Я, Тощий, тоже думал, а вышло совсем иначе. Нужно привалить этого мерина. Я не хотел тебя впутывать, но вижу без братвы не обойтись. У тебя не получится, придется чеченов напрягать. На вот, держи его адрес. Да смотри, этот парень не промах. Он из таких передряг выходил, что ваши криминальные разборки под уличными фонарями — это просто «Зарница» в пределах одной школы, — сказал тайный покровитель.

— Я понял, Иванович, я сделаю твоего Рэмбо. Сделаю, комар носа своего не подточит. Будь спокоен, и не о чем не задумывайся.

— Тощий, если ты завалишь дело, то я твои бумажки в следственный отдел передам. Я думаю, что за военные склады, которые ты грабил тебе как «коню» навалят. До седых волос тебе за часовых придется зону спичечными коробками мерить без права на помилование. А может на «Огненный» отправят? Вот тогда ты прочувствуешь, что значит Родиной торговать.

— Иванович, зачем так говоришь? Сделаю я твоего кренделя. Без базара сделаю. Ты только бумажки мои спрячь куда подальше.

— Ладно, я вижу, ты понял меня, сучий потрох. Займись им. На свою пушку. Я вам, идиотам, удивляюсь! Ты две с половиной штуки баксов заплатил за это австрийское говно? Для чего? По бутылкам стрелять? Девчонкам показать, как ты крут? А если привалишь кого? Пушку выкинь вон. Купи себе лучше «стечкин», и стоит дешевле, да и лучше всяких забугорных «глоков», — сказал тайный покровитель и кинул пистолет в руки Тощего.

Иван Иванович вышел из гаража. Он знал, что теперь его подопечный на крючке и ничего не сможет сделать. По тому досье, что он собрал на Тощег, можно было, не глядя давать пожизненное заключение. За продажей движков японцам еще стоит смерть всего караула из десяти человек, а это уже было на его совести Жени Мощенко по кличке Тощий.

Уже через час Тощий приехал на стрелку к Американцу и поведал о разговоре с тайным Ивановичем. Американец выслушал его очень внимательно и спросил данные на клиента. Тощий, ничего не подозревая, выложил ему все, что знал о Лютом. Американец вспомнил своего протеже по Иркутскому «централу» и, чуть-чуть подумав, сказал:

— Тощий, сдается мне, дорогой друг, что это лично твоя проблема. Я предполагаю против кого все эти мусорские интриги. Могу только констатировать, что явно ты своей задницей, нарвешься на «надроченный член». Этого бойца я знаю по иркутскому централу, да и Туруханский лагерь его тоже знает. Если блатные пронюхают, что ты собираешься привалить авторитета, я думаю, что врагов у тебя будет больше, чем все управление ФСБ. Я знаю, что мужик он довольно справедливый и по нашим воровским понятиям жить старался. Да к тому же я слышал, что он многих каторжан отмазал от отсидки, а некоторым срока резал, как президент амнистией. В законах шпилит, как сам адвокат Резник. Так что в этом деле я тебе не союзник. Ты должен сам решить для себя, на чьей ты стороне. Тянуть «мазу» за своего тайного мусора или потом перед братвой ответ держать?

— Американец, гадом буду, мне нет резона его мочить! Я просто хотел, чтобы он малость поделился своим кушем. Ведь часть денег пойдет в общак, ты же знаешь, я, я аккуратен в этих платежах, а там рыжья, как железа на металлобазе…

— Ты, Тощий, дурак! Он может поделиться с тобой по-немецки «Хальб унд Хальб».

— Это как? Я что-то не врубаюсь?

— Это если перевести на русский, называется «пятьдесят на пятьдесят». Гильзы у него останутся, а пули застрянут в твоей тупой голове, понял, идиот!? — сказал Американец.

Тощий подобного расклада не ожидал, в его голове все перемешалось. Вопросы, вопросы, одни вопросы сыпались в мозги, как из рога изобилия. Ему хотелось знать, чем же славен этот бывший каторжанин, и почему братки не хотят вмешиваться в это дело.

Он старался проанализировать все, что сказал Американец, и от этих мыслей становилось просто не по себе. С одной стороны фээсбешник поджимал его с часовыми, а с другой, из-за некого Лютого была перспектива попасть в немилость к братве. Из двух зол всегда выбирают меньшее, и он решил дело сразу не делать. Нужно было сперва прощупать возможности Лютого. Ведь легче было свалить Ивановича, которого никто не поддерживал, чем биться с тем, кто порешил самого Росомаху. Это было круче, чем теорема Пифагора. Необходимо было все проанализировать, чтобы принять одну из сторон. Возможно, что встав на сторону Лютого, он мог бы привалить Ивановича. А встав на сторону пресловутого Ивановича, он мог нажить себе срок до конца жизни.

Сергей третий день находился в поисках жилья. Он мог сразу же ехать домой к матери в Калининград вместе с молодой женой, но он хотел размотать этот клубок, из-за которого он и оказался на зоне. Ему не хотелось упускать такого случая.

Телефон с номером заказчика был у него, и теперь оставалось дело за малым. Предстояло вычислить этого тайного ферзя, который был самой главной фигурой на этой сибирской доске.

Не попади он в катастрофу, он не встретил бы Вику. Да и про дивизионного особиста майора Брайцева вряд ли бы вспомнил. А так, он теперь точно знал, что это был промысел господний, который давал ему шанс вернуть себе доброе имя русского офицера.

Лютый чувствовал, что он под колпаком. Наружка следственного отдела УФСБ не упускала его из виду. Сергей старался на их глазах вести себя достойно, не привлекая внимания. Каждое утро он вместе с Викой выходил из дома летчика и, дойдя до трамвайной остановки, растворялся в толпе.

В один из дней ему повезло. В ожидании получения паспорта в паспортном столе, он познакомился с приятной на вид дамой, которая выезжала к жениху в Италию. Та искала приличных постояльцев на свою квартиру и Сергей, несмотря на завышенную цену, согласился сразу.

Уже к вечеру, сделав отвлекающий маневр, он с Викой перебрался в новое жильё. Дабы не привлекать внимания, они поднялись по лестнице на крышу дома, и перешли по ней в крайний подъезд. Нарядившись в летную военную форму своего нового друга, он никакого подозрение у «наружки» не вызвал. Преспокойно покинув дом офицерского состава, он скрылся, оставив гончих фээсбешников с большим носом.

Начальник следственного отдела, узнав об исчезновении Лютого, был вне себя. Узнав, что его подчиненные просто так упустили его, он рвал и метал, почувствовав, что его спина осталась без прикрытия. Потеряв Сергея из виду, он рисковал, что Лютый начнет свою игру и спутает ему все карты. А уже эта игра могла закончиться для его карьеры довольно плачевно. У десантника теперь были развязаны руки, и он не мог забыть той услуги, которую ему оказал начальник особого отдела полка. Ладно, если его выгонят на пенсию, а если делу дадут другой формат? Эти вопросы теперь доминировали в его сознании, и даже коньяк не спасал от сердечных переживаний.

Подполковник Брайцев не знал, что делать. Лютый растворился в огромном городе и, зная его умение маскироваться, теперь можно было ставить крест на его поисках. Где искать его, он абсолютно не ведал. Всю надежду он возлагал на бригаду Тощего, который будет грызть землю лишь бы найти объект его беспокойства. Проныры бригады Тощего могли отыскать любого человека в этом городе, и теперь оставалось только ждать. Подполковник понемногу успокоился. Он скинул с себя решение проблемы, перезагрузив ее, таким образом, на своего должника Тощего. За те преступления, что он совершил в своей жизни, обычно срок давали абсолютно равный сроку оставшейся её части. Брайцев точно знал, что этот парень, чье рыло было в пушку, будет резать на ходу подошвы, но достанет Лютого, где бы тот ни прятался.

Женя Мощенко по кличке Тощий, предчувствуя, что попал в вилку, незамедлительно собрал всех своих «бригадиров». Стрелка состоялась на даче в тот же день после беседы с Американцем, и он начал военный совет.

— Мужики, у нас довольно серьезная проблема. Нам поставлена задача найти человека, который два дня назад исчез из нашего поля зрения.