Новые русские

— Петух предназначен дать ответ мужчине, увидевшему его.

— Мне? — удивляется Степан. Вертит головой в разные стороны. Но никого, кроме античных бюстов, смотрящихся в полумраке почти живыми, не находит.

— Тебе, — подтверждает понтифик и, оторвавшись от окна, подходит к ним. Сегодня он в другом наряде. Черной шелковой рубашке, легких черных узких брюках и белых теннисных тапочках. Протягивает вперед руки для приветствия. Катя склоняется в неосознанном желании поцеловать доставшуюся ей. Степан коротко пожимает своей правой левую хозяина. Катя смущается и тоже отвечает рукопожатием.

— Меня зовут Артемий, — непринужденно представляется понтифик. — Я — жрец в этом подобии храма. Я редко кому позволяю общаться со мной после полуночи. Присядьте на диван. Не будем мешать священному петуху. Он совершает одно из древнейших пророчеств.

Способ, дошедший до нас из глубин тысячелетий. Благодарение за это античному философу Ямвлиху, восстановившему мистические обряды древних оракулов. Пока петух продолжает движение по кругу — означает, что духи еще не вступают в общение с нами. Но прошу, Степан, тебя внимательно следить за поведением петуха. Я буду диктовать те буквы, которыми обозначены сектора, где петух станет клевать зерна. Буквы греческие. Поэтому сообщение придет на греческом языке. Я вам потом переведу.

Степан решает отшутиться по этому поводу и дать колдуну понять, что ни в какие предсказания он не верит. И вообще лучше бы он поскорее занялся Катей. Но происходит непредвиденное. Петух вдруг подскакивает, кукарекает что есть мочи и начинает метаться по кругу, с быстротой заклепочной машины склевывая зерна в разных секторах. В гулкой тишине раздается стук его клюва о мрамор пола, и властный голос Артемия, четко объявляющего буквы: «эпсилон», «эта», «дельта», «омикрон»…

Степан и прильнувшая к нему Катя завороженно наблюдают за петухом. Его замысловатые кружения наполняются каким-то мистическим смыслом. Кате страшно. Степан, обладая прекрасной зрительной памятью, с азартом запоминает буквы.

Петух очумело носится внутри круга. Артемий продолжает выкрикивать буквы. Степан в такт ему кивает головой. Так продолжается довольно долго. Пока петух бессильно не замирает на месте. Потом пытается кинуться сначала вправо, но, оглянувшись, меняет направление движения, тормозит крылом и, потеряв равновесие, шлепается на остатки зерен. Встает, поджимает одну ногу, вскидывает голову, закрывает глаза и уже окончательно замирает. Понтифик дергает за шнур, свисающий с потолка в углу комнаты. Раздается перезвон колокольчиков. В комнату входит Фрина. Забирает не подающего признаков жизни петуха и выносит его. Артемий подходит к фонтану, подставляет руки, и в них ударяет струя воды. Степан переглядывается с Катей. Обоим немного не по себе. Артемий спрашивает:

— Степан, скажи, агнец мой, ты запомнил буквы в том порядке, в котором я их называл?

— Естественно.

— И готов повторить?

— Нет проблем.

Артемий стряхивает воду с рук. Снова дергает за шнур. На зов колокольчиков появляется та же блондинка. У нее в руках две черные дощечки и тонкие белые мелки. Раздает их Степану и Артемию. Из комнаты не выходит, а отступает ближе к мраморным бюстам.

Понтифик подходит к Степану.

— Давай каждый напишет буквы в том порядке, в котором их запомнил.

Степан пожимает плечами:

— Давай.

Они быстро, не глядя друг на друга, начинают писать. Мелки стучат о дощечки почти одновременно.

— Пожалуйста, — протягивает свою дощечку Степан.

Артемий тоже готов обменяться. Передают дощечки друг другу.

— Все правильно, как у меня, — заключает Степан.

Понтифик одобряюще улыбается:

— Остается составить слова и перевести.

— Я в греческом ни бельмеса не шарю, — признается Степан.

Понтифик садится рядом с ним на диван. Долго изучает получившийся текст, делает мелком разбивки на слова и, закончив, читает вслух:

— Ледяной человек растает, добравшись до вершины, от жаркого солнца.

Наступает тишина. Слышно, как разбивается струя воды о мраморную чашу.

— Агнец мой, твоя фамилия…

— Леденев. Степан Леденев. Она вам известна? — От растерянности он быстро становится подозрительным. Артемий делает брезгливый жест:

— Я не эстрадный фокусник, чтобы пользоваться подобными приемами.

Катя шепчет Степану:

— Я ему фамилию не называла, даже свою. Он и не спрашивал.

Степан встает, подходит к кругу с секторами, в которых почти не осталось зерен.

— Что же это все значит? При чем тут я?

Понтифик кладет руку на его плечо:

— Тебе решать, агнец мой. Редко кому судьба открывает свои тайны. Подумай. Я пока уделю внимание твоей даме.

Уходит вместе с Катей в комнату, в которой вокруг бронзового жертвенника с благовониями расположены мраморные лежанки. Ложится на одну из них. Жестом предлагает Кате сделать то же самое. Она послушно повинуется и тут же приглушенно шепчет:

— Я так боялась не успеть предупредить вас. Мне пришлось наврать Степану, что я беременна и будто бы вы можете всякими там манипуляциями снять эту самую беременность.

— Действительно могу, — соглашается Артемий. — Ты уверена, что наврала?

— Не знаю, — пугается Катя.

Артемий подходит к ней:

— Ложись на спину. Расслабься… еще расслабься…

Его руки с растопыренными пальцами застывают над низом живота. Артемий закрывает глаза. В его облике чувствуется полная открытость к любым нюансам ее организма. Как-то досадливо убирает руку, возвращается на свою лежанку, на ходу успокаивает Катю:

— Ничего зародившегося в тебе нет. Пуста. Есть небольшое воспаление придатков, но это уже не ко мне.

— Я полгода назад спираль поставила.

— Ну и дура, — заключает понтифик. — Из ничего ничего не возникает. НИЛЬ ДЭ НИХИЛО ФИТ. Лучше поговорим о будущем.

Катя резко встает, садится на край лежанки Артемия:

— Которое петух нагадал?

— Следует отличать пророчество от гадания. Ты надеешься на дальнейшие серьезные отношения со Степаном? Отвечай честно. Врать мне — значит причинить вред себе.

— Ну… — растягивает Катя. — Хотелось бы верить. Сегодня, когда наврала, он проявился во всей красе. Устраиваю его — пока остаюсь ни на что не претендующей любовницей. Он заявил, что с меня хватит любви моего мужа.

— И после этого ты все-таки хочешь быть с ним?

— Хочу, — вздыхает она в ответ.

— Хорошо, рассудим. Он скоро умрет. Это не мои слова, а пророчество. Но прежде дойдет до вершины, то есть до того настоящего богатства, о котором мечтает. Тебе важнее он или его деньги?

Катя долго молчит. Она не считает Степана жадным. И уж тем более не верит в его смерть. Но если верить Артемию, то тогда все капиталы ее любовника рассосутся, как ее мнимая беременность…

— Неужто он так запросто, ни с чего, возьмет и умрет? — растерянно спрашивает она. Катя не чувствует в себе эмоциональной потребности рыдать и убиваться по поводу Степана. Наверное, потому, что слишком нереально известие, выклеванное петухом.

— Этот вопрос бессмысленно обсуждать. Спасти его не сможет никто, тем более ты. От судьбы не спасают. Но его капиталы обезопасить следует. И ты, агнец мой, можешь в этом поспособствовать.

У Кати из глаз, совсем как недавно в «Метрополе», начинают безостановочно литься крупные слезы. Ей становится, наконец, ужасно жалко Степана. И жалко себя. Какие гадости он высказывал ей! Артемий ее не утешает. Только просит подробно рассказать о разговоре в гостинице, когда она наврала, что беременна. Катя с истеричным наслаждением выворачивает душу. Артемий слушает безучастно. А в конце резюмирует:

— Поверь, агнец мой, вы выйдете отсюда чужими людьми. И не из-за меня. После твоего признания в беременности он не рискнет продолжать ваши отношения. Ты его теряешь.

— Но вы же мне обещали?! Я ведь придумала эту глупость, чтобы его сюда заманить! — почти кричит Катя, забыв, что в соседней комнате сидит Степан.

— Все верно, — кивает головой понтифик. — Ты выяснила для себя две вещи — во-первых, он тебя не любит, во-вторых, скоро умрет, в-третьих, денег от него не получишь. Верно? Верно. Но ежели и после этого желаешь, чтобы он оставался твоим до конца недолгой жизни, пожалуйста. Будешь выполнять мои указания, и он умрет в твоих объятиях.