Америкен бой

Еще с того момента, как он решил начать действо­вать, он взял за правило в американском обличье по-русски не только не говорить, но и не понимать, пред­почитая во имя легенды слушать отвратительный ан­глийский местной прислуги.

Все это позволило ему совершенно спокойно и ничуть не волнуясь пройти мимо дома, в котором он утром взорвал Зелень и вокруг которого еще топталась пореде­вшая милиция, в сторону гостиницы.

Он даже не позволил себе сочувственно поглядеть в сторону «Запорожца», которого обманул: обещал почи­нить, отрегулировать, а на самом деле уничтожил. Коне­чно, не машина была, но ездила. А вот судьба как с ней распорядилась.

Вернувшись в гостиницу, Ник первым делом поднялся в номер и принял настоящий душ. После поспешного мытья в Пашкиной квартире он не чувствовал себя чис­тым. Заодно пришлось сменить и белье. И рубашку. К счастью, чистых вещей еще было много, включая то, что Деб, снаряжая его в дорогу, называла «приличный костюм на всякий случай».

Как это ни странно, Ник решил, что теперь этот костюм будет ему как раз кстати. Он оглядел его и до вечера повесил в шкаф.

А сам, одевшись, направился в ресторан.

Обед он начал с тщательного изучения меню. Шико­вать особенно не хотелось, но в целом было желание немного расслабиться, ну, поесть, что ли.

Поэтому были заказаны закуски, рюмка текилы в качестве аперитива, которую подали в совершенном соответствии с традицией: с маленькой солонкой и доль­кой лимона. Затем последовали тосты с сырно-чесночным маслом, красная рыба в невероятно пряном соусе и тоже с лимоном. Это уже запивалось минеральной водой, и Ник подивился тому, как изменился его вкус. Когда-то он любил «Боржоми», но сейчас эта вода показалась ему морской, только загазированной и расфасованной в бу­тылки. Решив не пересиливать себя, он спросил другую, а когда другой не нашлось, велел принести «simple», то есть из-под крана. Эта показалась вкуснее.

Затем последовал суп, гордо обозначеный в меню как «похлебка по-купечески». Ник ждал от нее разнообраз­ных подвохов, но на этот раз они его миновали. Суп был вкусным, наваристым, и ему в который раз пожалелось, что в Америке суп не особенно в чести.

На горячее он выбрал шашлык. Но есть его уже не мог. Во-первых, был он жестковат, во-вторых, перепер­чен. А в-третьих, Ника посетила типично русская сы­тость, что сродни обжорству. Он в некотором помутне­нии сознания от обилия сытной еды выпил чашечку кофе без всего и, всем телом чувствуя обед, который, кажется, был повсюду и даже тяжело плескался в ногах.

Строго говоря, так обжираться не следовало. Но еда выполнила функции транквилизатора. Ник был совер­шенно, убийственно спокоен. Он еле добрался до своего номера и, глянув на часы, позволил себе около сорока минут поспать.

* * *

Близнецы ехали на встречу с Челюстью, о которой просил он сам. Их империя рассыпалась по страшной скоростью, но, пожалуй, никто, кроме Старшего не мог со всей полнотой отдавать себе отчет в том, что, в сущ­ности, ее уже просто нет. Все, что происходило после смерти Зелени, было агонией. Или, если не агонией, то возвратом назад на два года, когда они были мелкими рэкетирами.

С Зеленью ушли почти все деньги. Конечно, остава­лись и счета в нездешних банках, и кое-какая недвижи­мость. Но пропали те деньги, что были в обороте. А бы­ло их немало.

Всю документацию юридической фирмы арестовали. В другое время Старший мог бы серьезно нажать на кого следовало, и вернули бы все, не читая. Но он сегодня уже имел разговор с одним своим человеком из прокуратуры. Тот раньше был — сама любезность. Подарки принимал, сука. И вещами, и в конвертах. А теперь разговаривал сухо, обещать ничего не спешил.

Так и остальные. Битого не жалко — его и добить можно. А Близнецы были биты. Только многие этого еще не знали. И самое главное, чтобы и не узнали. Чуть почувствуют слабину, свои шакалы переметнутся, чужие со всех сторон насядут, власти узнавать перестанут... И тогда все. Тогда уже не встать.

Ни в коем случае нельзя было показывать, что дела нехороши. Наоборот: Все под контролем, все в порядке.

А на самом деле Старший не спал всю ночь, пытаясь понять, кто? Уж очень гладко все происходило, словно кто-то его фигурки с доски просто скидывал рукой. Не должно так быть, не должно. А было.

Близнецы и сейчас могли собрать и вооружить непо­лную роту. Только куда ее кидать? Аэропорт захваты­вать? Или горсовет? Старший очень ясно понимал, что надо срочно, не медля ни секунды, кого-то убивать, вы­сылать машины с автоматчиками, иначе лицо можно потерять. И все это он мог сделать. Только одного он не мог понять: куда посылать? Кого убивать?

Нигде не видел он врага, который, казалось, был повсюду. Ничего не давал словесный портрет одного из убийц: таких студентов сотни. Не вернулись люди, кото­рые поехали к этому безногому, и недавно ему сообщили, что Косой мертв, еще один—в больнице в коме, а двоих в машине замели менты.

Только они все равно ничего не узнали. Тени наступа­ли, а с ними Старший воевать не мог.

Младший был слегка пьян, но к брату с вопросами приставать побаивался. Тот был нехорошо, молчаливо мрачен.

В паре они смотрелись совершенно гармонично: Стар­ший покряжестей, с резкими и застывшими чертами лица и безжалостными, но умными глазами. Младший посмазливей, поживей, с порочной формой губ и нагло-про­зрачным взглядом начинающего кокаиниста. Проститут­ки предпочитали иметь дело со Старшим, Младшего же боялись, хотя и не смели этого демонстрировать: этот был склонен к садизму, мозги же ему с успехом заменяли сила и авторитет брата.

Старший относился к нему покровительствен­но и искренно любил, прощая все, даже заваленные дела, лишние хлопоты, скандалы, которые тот, ка­жется, генерировал просто самим своим существова­нием.

* * *

Три машины, одна за другой, не очень быстро двига­лись по шоссе. Безопасностью пренебрегать не следо­вало. На первый взгляд, Челюсть не имел к делу ника­кого отношения. Но, когда не знаешь точно, кто враг, следует на всякий случай бояться всех. А кроме этого, Челюсть мог, если осмелел, позариться на возможности и попытаться одним махом решить проблемы с террито­риями, зараз расправившись с обоими братьями.

В это Старший не верил. И не потому, что обольщал­ся на свой сегодняшний счет. Просто Челюсть затрусил бы неведомого противника Близнецов, побоялся бы влипнуть в игру, правил которой не знал.

Однако, как и велел Старший, когда сворачивали с шоссе, первая машина, взревев и подняв облако пыли на проселочной дороге, ушла далеко вперед, в засаду вокруг места встречи. Третья же поотстала — она предназнача­лась в арьергард.

Их семисотая престижная «БМВ» с трудом преодоле­вала пологие перекаты проселочной дороги, то и дела чиркая днищем по мягкому грунту. В машине кроме братьев сидели еще четыре человека: двое на откидных сиденьях с двух сторон у окон, и еще один впереди, рядом с водителем. У всех в руках были автоматы.

Младший потянулся вперед, к бару и плеснул в свой стакан немного виски, которые тут же и пролил на оче­редном ухабе:

— От же, черт,— досадливо ругнулся он и потянулся за бутылкой.

— Хватит пить,— строго сказал Старший.— Не гу­лять едем.

— Да что ты, Челюсть с нами договор заключил,— примирительно протянул Младший, но бутылку поста­вил на место.

— Херня это все. Договор, не договор... Ты сегодня в ресторан вечером собираешься?

— Ты что, с ума сошел? — удивился Младший. —Нет, я сегодня в дом, на все засовы, часовых у каждой щели...

— Придется сходить в ресторан,— веско велел Стар­ший.

— Да на фига? Ты видишь, как нас делают?

— Надо,— отрезал Старший.— Если мы покажем, что боимся; то нас на части свои же разорвут. С тобой будет пятнадцать человек. Жилет пуленепробиваемый под куртку наденешь. Все время на свободном простран­стве, и чтобы никаких девок. Приедешь, выпьешь, орешек скушаешь и домой. Понял?