Америкен бой

Железяка вдруг понял, что ему напоминает вот такое верчение фразы, когда каждая следующая начинается с повторенного конца предыдущей. Так разговаривал Сталин. Это открытие его несколько развеселило.

Конечно, как и предполагал майор, он ничего не добился. Но, в сущности, он не очень и рассчитывал на то, что Чечен вдруг начнет говорить. Хотя что-то про­мелькнуло в его глазах, что-то... 

Железяка, не прощаясь, вышел из камеры и, гулко шагая по коридору, пытался поймать за хвостик усколь­зающее ощущение. Вот он начал говорить Чечену о том, что их людей убивают, вот он рассматривал фотогра­фии... Вот отказался говорить.

И тут Железяку осенило: Чечен ничего об этой раз­борке просто не знал. Он же так и сказал: «Все станет ясно». Не «мы их попишем», не «Близнецы сами раз­берутся». Конечно, рано или поздно все действительно станет ясно. Чечену просто нечего было сказать. Он был и сам удивлен и информацией, и фотографиями.

— Ну как, Славик? — участливо спросил майор, воз­вращая лейтенанту пистолеты.— Сказал тебе что-нибудь Чечен?

 — Сказал,— ответил лейтенант.— Сказал, что я пес цепной и со мной ему разговаривать западло.

— А! Это его обычная песня. Значит, вхолостую сходил?

— Ну, не сказал бы. Отсутствие ответа — тоже ответ.

— Это для меня слишком сложно,— заметил майор.— Но поверь моему опыту: не принимай все это близко к сердцу. Надорвешься. Близнецы там, Николь­ские... На наш с тобой век подонков с лихвой хватит.

С этим тезисом лейтенант согласиться не мог. Навер­ное, он действительно принимал все слишком близко к сердцу.,

— Все равно я их найду,— зло бросил он, распихивая пистолеты.

— Одержимый ты, Славик. Железяка ты и есть Желе­зяка... Кстати, второй-то, ствол у тебя нештатный. Насту­чит кто-нибудь, ругать тебя станут...

— Пока я их ловлю, ругать никто не будет.

— Молодой ты, Славик,— по-доброму улыбнулся майор.— И глупый. Это смотря кого поймаешь. А как поймаешь не того, и все тебе припомнят, даже ствол нештатный.

— Ну, тогда и разберемся.

— Ну-ну... Тебе, кстати, из Управления звонили. При­казывали явиться.

— Неужели и тут вычислили? —- удивился лейте­нант.— Значит, и вправду нужен...

* * *

Железяка ехал на машине в Управление, раскинув­шись на заднем сидении и закрыв глаза. Он пытался слепить воедино все, что на сегодняшний момент знал.

Кто-то с завидным упорством уничтожал организа­цию Близнецов. Это было очевидно. И столь же очевид­ной была конечная цель: если убийц не остановить, то они доведут дело до логического конца. Убийц могут остановить либо он сам, либо Близнецы. Но, судя по тому, что сам он пока только раз приблизился к ним, у Близнецов, если, конечно, они не имеют какой-то цен­ной информации, которой у него нет, шансы предельно низки.

Теперь надо подумать о том, что известно об убийцах. В трех случаях одного из них видели и даже довольно точно описали. Молодой человек, некрупного телосложения, короткая стрижка, причем стрижка хорошая. Одет бедно, неброско. Девочка только говорила, что у него были очень красивые ботинки. Значит, это мимикрия, а от ботинок отказаться не захотел. Ботинки в бою вещь важная, это правда. Сам Железяка на обуви тоже никогда не экономил.

До тех пор, пока машина была на ходу, разъезжал на «Запорожце», который взял, а не украл. Был у хозяина «Запорожца» дома, когда того уже не было. Сам Семенов выехал в пансионат утром того дня, когда начались убийства, что не может быть простым совпадением — готовил крепкое алиби. Он —единственный, кто знает убийцу в лицо, а может, и по имени. По крайней мере, одного из убийц. Вся надежда на его показания, по он их не даст. В этом лейтенант не сомневался. По всему выходило, что чист Семенов, как стекло, и что-то гово­рить ему — все равно, что против ветра плевать. Уехал, а уж кто там его машину угнал, кто к нему в дом влезал — знать не знает и ведать не ведает. Но погово­рить с ним будет интересно. И обязательно проверить все связи: где работает, на кого, не замешан ли в чем. С кем служил, вот что важно. Списки из министерства обороны запросить, проверить, где сейчас кто... С кем дружил тут...

На месяц работенка. А через недельку след простынет, и никого уже тут не поймать. Строго говоря, Семенова и задерживать не за что. Так, побеседовать и отпустить. И тут к нему от Близнецов заявятся. Можно, конечно, попытаться сыграть на этом: не дашь информации — выпустим. А Близнецам уж известно, что ты в этом деле замазан, так что до утра не дотянешь. Или дотянешь, но уже жалеть об этом будешь. Но скорее всего он не клюнет. Хотя попробовать надо. Он — единственная ниточка.

Дальше. Об остальных убийцах вообще ничего неиз­вестно. Никто не видел, следов никаких нет. Где они сейчас? Неизвестно.

Ладно. Если неизвестно, где они сейчас, то, возможно, стоит попытаться предположить, где они будут? Ну, к примеру, сегодня вечером.

А что-то подсказывало лейтенанту, что и сегодняш­ний вечер не пройдет тихо. Было такое ощущение, что убийцы спешили, торопились все дела к какому-то сроку закончить. Словно на поезд опаздывали. И, судя но темпам, дел у них осталось еще на сегодня да на завтра. А завтра суббота.

Может, по воскресеньям отдыхать привыкли? Что такое может произойти в воскресенье?

Брезжила мысль, что все-таки это дело рук орга­нов. Причем весьма компетентных. Главное разедывательное управление могло такое провернуть и никого в известность не ставить. Но тоже не сходилось. Пусть немного, но знал Железяка почерк и методы ГРУ. Это организация серьезная, никаких свидетелей он бы не нашел. И трупов было бы не в пример больше. В том числе и из числа случайных свидетелей. Девочку ту, из квартиры которой убийца за ним, лейтенантом Мухиным, наблюдал, наверняка бы тоже «почистили». А ее не тронули. Свидетеля оставили. Нет, ГРУ своих методов не. меняет. Не они это. Да и мелки для них Близнецы.

И кто-то из Управления постоянно Близнецов инфор­мирует. Ну, в прокуратуре у них свои люди есть, это ясно. И судя по тому, как его мытарили с просьбами найти злоумышленников, Близнецы тоже были не в курсе от­носительно противника.

С Управлением же дело серьезнее. Железяка не любил двойных агентов, от них всегда были одни неприятности. Но он готов был потерпеть для пользы дела, только следовало выяснить, кто же этот агент.

Кое-какие мысли по этому поводу как-то сами собой у него в мозгу прокручивались. Так, прямо тут, в машине, он открыл свою папку и посмотрел, кто составлял прото­кол допроса с вдовой, свидетельницей отъезда убийцы с берега.

Его еще в первый момент удивило, что в протоколе не было номера машины, а вдова говорила, что называла его.

Протокол составлял Краснов. Это ничуть лейтенанта не поразило. Он вспомнил, как тот шумел, когда брали... Кого же тогда брали? Неважно. Шумел, и создавалось впечатление, что нарочно. Он же мог и адрес владельца «Запорожца» выяснить по номеру, а потом — где тот находится. Мог подслушивать под дверью и предполо­жить, что Железяка идет на встречу с Костиком. И брат у него что-то на удивление много мог заплатить за езду на чужой машине.

Надо было это, конечно, проверить, но Железяка теперь почти не сомневался, что именно Краснов и есть «двойник». Во всяком случае, следовало в отношениях с ним исходить именно из этой версии.

С невеселым чувством подъезжал лейтенант к Управ­лению. Ничем-то он блеснуть не мог. Дело как было фантомным, так таким и оставалось. Ничего они не знали и версий предложить не могли.

* * *

Ник по дороге в гостиницу зашел в универмаг и купил спортивную сумку. Из Пашкиной квартиры он вышел с какой-то страшной хозяйственной катомкой и, конечно, в гостиницу с ней заявиться не мог. Там же, в универмаге, он несколько раз заходил в разные отделы мерить то те, то другие вещи. Но ничего не покупал, а только потихонь­ку переодевался. В конце концов он превратился опять в американца и с русского языка перешел на английский.