Америкен бой

Из нее выгрузились полноватый лейтенант в милицей­ской форме, видимо, участковый и поджарого вида мрач­новатый человек в гражданке.

Все было понятно и можно было уходить.

— Спасибо, девочка,— сказал Ник, вставая.— Ви­дишь, вон милиция приехала. Значит, все в порядке.

— А вы что же, чаю так и не попьете? — удивилась маленькая хозяйка.

— Нет, спасибо. Мне надо идти...

Поднимаясь, Ник опять глянул в окно и увидел, что тот, поджарый, стоит на ступенях подъезда и вниматель­но рассматривает то окно, из которого Ник вел наблюде­ние. Ему даже показалось, что они встретились глазами, но только показалось, потому что поджарый тут повер­нулся и зашел в подъезд.

* * *

— Отметьте,—сказал Мухин.— Дверь в квартиру гражданина Семенова взломана. Понятых пока позови­те...

Участковый, отдуваясь и оттягивая пальцем тугой воротничок на рубашке, пошел за понятыми, а Железяка зашел в квартиру. 

Тут было грязновато, и нежило. Первым делом, лей­тенант прошел на кухню и попробовал рукой чайник. Тот был холодным. Потом он внимательно осмотрел посуду. Уже несколько дней не пользовались, это было ясно.

Если убийца или убийцы квартирой пользовались, то очевидно, что столовались где-то в другом месте.

Диваном, судя по пыли, тоже не пользовались. По крайней мере для спанья. Значит, они и жили не тут. Ничто не подсказывало, что они вообще тут были. Толь­ко взломанная дверь... Но ту .взломали только что. Кто?

Скорее всего кто-то из близнецовской организации. Что-то им подозрительно все быстро становится извес­тно. Значит, они скорее всего сейчас на пути в санаторий, куда и Мухин собирался. Надо было поспешить.

В квартире ничего не тронули. Те, кто ее взломал, просто искали тут людей, то есть делали то же, что и Мухин.

Только опережали его.

Больше смотреть было нечего. Ясно, что ничего тут найти нельзя, но напоследок лейтенант обследовал ту­алет, где не нашел ничего интересного, только мусорное ведро, которое тоже оказалось девственно чистым. Рядом с ним стояла пустая литровая бутылка из-под джина, а в шкафчике — трехлитровая бадья, в которой еще плес­кался самогон. 

Бутылка из-под джина была интересной, поскольку в общий стиль квартиры не вписывалась. Надо с нее пальчики снять...

Осталось заглянуть в ванную. На первый взгляд ниче­го в ней не было странного. Даже кран не тек.

А на раковине, однако, красовались свежие капли. И одно из полотенец было влажным. Ванная комната была еще теплой. И это не следы тех, кто дверь взламывал. Это была теплота убийц, за которыми Железяка шел.

Он вышел из квартиры и спустился к машине. Рация в ней, слава Богу, работала. Железяка вызвал дежурную часть.

— Мухин! — еще веселее, чем утром отозвался дежур­ный.— А тебя тут до рядового уже разжаловали и Уставы изучают, можно ли еще ниже... Ты где шарахаешься?

— Дело я расследую,— не отреагировал на грустную шутку Мухин.— Значит так, срочно и как можно быстрей пошли машину с оперативниками в пансионат для афганцев. Пусть доставят на допрос гражданина Семенова Павла. Оперативники пусть не расслабляются и ждут неприятностей.

— А что, крут этот Семенов?

— Боюсь, что не обходителен. И кроме того, его, судя по всему, еще люди Близнецов ищут. Так что пооператив­ней там распорядись, ладно?

— Сделаем. Что еще? «

— Еще сюда, на Челюскинцев, человека надо напра­вить, чтобы вел за квартирой этого самого Семенова пристальное наблюдение.

— Хорошо. Полковника тебе к телефону не позвать? А то он придет, уж больно с тобой побеседовать хочет.

— Нет. Я сейчас в следственный изолятор и сразу в управление... Пока.

— Удачи тебе, Мухин. Я так понимаю, что в следст­венный изолятор ты сдаваться?

— Пошел ты!..

Лучше всего подъезд просматривался из дома напро­тив. И, сам не зная почему, Мухин решил сходить в удоб­ную квартирку, договориться, что их сотрудник посидит у окна, понаблюдает...

* * * 

— Кто там? — спросил девичий голосок.

— Это из милиции. А из взрослых нет никого?.. Мухин предполагал, что придется вести длительные

переговоры Под дверью, но ребенок неожиданно охотно дверь раскрыл, но, увидев Мухина, растерялся: . — Ой! А вы тоже в окошко глядеть станете?

* * *

Блатные подкатили к пансионату, оставили води­лу в машине и втроем направились сквозь ворота к зда­нию.

Местечко было красивое. Раньше тут был дом отдыха партаппарата и новая власть в пароксизме благотвори­тельности отдала его инвалидам-афганцам. Теперь, коне­чно, чуть справившись у кормила, переживала, но назад взять было не слишком удобно. Приходилось строить личные дачи по соседству.

Парк, хоть и отдавал казенщиной, был чистенький. Дорожки посыпаны песком. Имели место клумбы с цве­тами. Чуть в низинке уместилась летняя эстрада, около нее кучковался народ в больничных халатах. Представле­ния, правда, не было, но из металлических «колоколь­чиков» неслась довольно приятная музыка.

Внизу, за оградой, струилась речка и на излучине красовался ухоженый пляж.

Блатные мрачно шли по дорожке, целясь на здание пансионата и поглядывали по сторонам. Их не успокаи­вала мирная атмосфера места.

Путь их вел через спортплощадку. Там «качались» инвалиды. Зрелище было довольно странное. Калеки, кто без руки, кто без ноги, кто вообще практически без ничего, подтягивались на специальных низеньких турни­ках, качали гири... Вдалеке безногие перекидывались . в баскетбол.

Зрелище это блатных, однако, не заинтересовало, Они . прошли дальше и в одной из аллей их окликнул инвалид, что развалился на лавочке, привольно выставив перед собой единственную ногу:

— Эй, братаны, огонька не будет?

Один из блатных притормозил и протянул к сигарете инвалида огонек зажигалки. Тот прикурил, удоволетво-ренно выпустил дым из ноздрей и кивнул, благодаря.

— Слышь, браток,— обратился к нему блатной.— А ты Пашку Семенова не знаешь?

— А, вы к Пашке... В солярии он.

— Где это? — огляделся блатной.

— Да вон, на крыше. Солнышко он любит, вот и си­дит там часами... В главный вход заходите, по коридору до конца и по лестнице на крышу...

Блатные как-то одновременно кивнули и, прибавив шагу, направились в указанном направлении. Они не слишком спешили, но поднимались довольно резво.

Перед выходом на крышу, один из них приоста­новился:

— Слышь, Косой, а если у него пушка?

— Пасть заткни,— зло зашипел Косой.— У меня тоже пушка, так что неизвестно, кого тебе больше бояться надо.

— Да ладно, чего ты...

Им повезло. На плоской, огороженой невысоким ме­таллическим заборчиком крыше, Паша дремал в своей коляске в полном одиночестве, подставив насупленное, но умиротворенное лицо вечернему солнцу.

Блатные обступили его со всех сторон и один из них звонко свистнул. Глаза Паши моментально распахнулись и сна в них не было. Он не вздрогнул, не дернулся. Только раскрыл глаза и пристально уставился на пришельцев.

— Семенов ты? — спросил один из них.

— Ну,— все так же неподвижно сидя в инвалидном кресле ответил Паша.

— Ну-ка, обрубок, вспоминай быстренько, кому ты свой вонючий «запорожец» давал?

Паша продолжал молча на них глядеть. Это были не менты, что понять не составляло труда. Машину, значит,застукали. Но если Ника все еще ищут, значит, он не попался. А Ника вот так искать будут, только в том случае, если дела у него хорошо идут.

При этой мысли Паша не удержался и блаженно расплылся в улыбке.

— Ты чего лыбишься, жопа на колесиках? — удивился один из блатных.— Ща пасть порву, будешь у меня так лыбиться...

И он неосторожно приблизился к Паше с прозрачным намерением влепить ему по зубам.

От безногого калеки прыти было ждать странно, осо­бенно при таком численном превосходстве. Но Паше удалось прыть продемонстрировать. Совершенно неза­метным и легким движением поставил он левой рукой блок, отчего кулак блатного просвистел у него рядом с ухом, а сам он начал на Пашу падать. И в тот, момент, когда удивленная рожа нападающего приблизилась на нужное расстояние, Паша правым гиреобразным кула­ком влепил ему со всей возможной мощью и даже кряк­нул при этом от удовольствия, поскольку ощутил, как кулак погружается в ненавистное лицо, вдавливая внутрь зубы и хрустя носом.