Властелин неба

— И наше тоже?! Но ведь они обещали убить Рафаэля Теймуровича! — почти возмутился банкир. — И, кстати, всех остальных тоже обещали убить. Нам что, в такой ситуации сидеть сложа руки прикажете? Моя совесть приказывает мне совсем другое.

Банкир замолчал, произнеся столь пафосную фразу и ожидая ответа. Но подполковник молчал, и управляющий заерзал в кресле:

— Я что-то не так сказал?

— С вашей совестью вы разберетесь сами, — отозвался наконец Хабибуллин. — Но коль вы твердо решили выполнить распоряжение Валиахметова, то препятствовать вам не будем.

— Однако нам нужно разыскать сына руководителя группы Галиакбара Вагипова, — напомнил банкир. — Именно он должен передать выкуп. Таково требование террористов. Вы же знаете…

— Не только не будем препятствовать, но и поможем, — продолжил подполковник. — Местонахождения младшего Вагипова нам известно, однако деньги Валиахметова передадим мы ему сами. Давайте оформим необходимые документы на передачу полумиллиона долларов, остальное пусть вас не волнует.

— Я могу сообщить об этом в средства массовой информации?

— Не только можете, но и должны. Но ваше сообщение должно быть весьма лаконичным. Деньги собраны, переданы сыну Вагипова, и в ближайшее время он прибудет в Сирию с выкупом. Вы все поняли? Ничего лишнего. И никаких ссылок на ФСБ. Это чревато.

— Да, я хорошо вас понял, — согласно кивнул банкир с поспешной угодливостью. — Я все сделаю, как вы сказали.

Управляющий снял трубку внутреннего телефона и распорядился подготовить передачу полумиллиона долларов наличными.

34

На сухогрузе «Эсмеральда», который уже почти целую неделю курсировал в нейтральных водах у побережья Сирии, за это время обновили свежей краской все видимые и невидимые поверхности, но экипаж по-прежнему продолжал красить, чтобы хоть как-то мотивировать свое подозрительное для израильских «фантомов» бесцельное пребывание в этом районе.

Интерес воздушных разведчиков был отнюдь не праздным, ведь корабль под флагом Белиза без внятного повода уже достаточно долгий срок находился вблизи региона, в котором по-прежнему тлел огонь войны, способный ярко вспыхнуть в любую минуту. Однако ничего подозрительного израильские летчики во время ежедневных облетов судна так и не обнаружили.

Главный конструктор «Громобоя», не привыкший и не умевший отдыхать долго, томился от безделья в кают-компании корабля, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления телевизора, подключенного к спутниковой антенне. В помещении кают-компании было прохладно, работал кондиционер, но, как и везде на корабле, ощущался стойкий запах краски, растворенной на ацетоне.

Генерал Острохижа, войдя в кают-компанию, аккуратно прикрыл дверь за собой.

— Развлекаешься в одиночестве? — спросил он. — Надоело небось?

— Не то слово, — угрюмо подтвердил Вагипов. — Сколько мы еще будем ждать у моря погоды? Даже «Аль-Джазира» перестала сообщать о ситуации с паломниками. Новость утратила свежесть и остроту. А люди по-прежнему находятся между жизнью и смертью. И мой старый отец — тоже.

Конструктор выключил телевизор и положил пульт на столик у дивана. Острохижа присел рядом.

— Что скажешь, Вася? Что Москва говорит? — не глядя на генерала, спросил Вагипов.

— А то, что и раньше. Их предположения, что захват российских заложников, среди которых твой отец, был организован некими недружественными структурами только для того, чтобы выманить «Громобой» и каким-то образом завладеть нашим чудо-вертолетом, становятся очень похожими на правду. Мне трудно что-либо им возразить, Ринат.

— Даже если так, надо что-то делать! Неужели государство Российское не в состоянии изыскать каких-то полмиллиона вонючих долларов для спасения жизни своих граждан? Я понимаю, в нашей большой советской стране жизнь человеческая многие годы ничего не стоила, обесценилась. Но мы живем в другой стране, в новой России, в двадцать первом веке! И у нас по-прежнему тот же подход?

— Ринат, только не надо со мной политбеседы проводить, — помрачнел генерал. — Ладно? И время другое, и подход другой. И не о деньгах речь. Ведь им другое нужно. Не деньги. Им вертолет нужен. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и к твоему отцу. Ты знаешь, что это я настоял отправить «Громобой» на поиски паломников.

— Прости, Вася, — сбавил тон Вагипов. — Отец — единственный родной человек у меня. Кроме тебя и твоей семьи, конечно. И если он умрет из-за меня, я себе не смогу этого простить. Я просто не смогу жить с этим. Ты понимаешь?

— Ну, о чем ты говоришь? Все будет хорошо. Вот только бы разобраться, кто так хорошо информировал этих сволочей. Это кто-то из очень узкого круга людей, причастных к проекту.

— Среди нас предатель? — главный конструктор удивленно посмотрел на старого друга.

— Да, как ни печально. Он знает многое не только о технических возможностях «Громобоя», он знал о том, что твой отец собирается в хадж второй раз.

— Это ни для кого не было секретом, об этом знала вся махалля, все прихожане мечети, — возразил Вагипов.

— Но никто из прихожан не мог знать, что Галиакбар-хаджа — отец главного конструктора строго засекреченного вертолета. Или ты предполагаешь, что кто-то из наших специалистов посещает эту же мечеть?

— Я ничего не предполагаю, — упавшим голосом сказал Вагипов.

— А я предполагаю. Как не чудовищно это может выглядеть, я предполагаю, что предателем может быть только Кузнецов. Больше некому.

— Наш техник? Витька? Трофимыч? Ты что сдурел, Вася? — изумился главный конструктор «Громобоя». — Извини меня, конечно, но в равной степени можно подозревать и тебя, и меня. Мы с Трофимычем без малого тридцать лет вместе. Еще с Казанского авиазавода. Чтобы он? Да ни в жизнь!

— А кто еще мог знать тактико-технические характеристики «Гроомбоя»? — настаивал генерал. — Ведь наш вертолет ждали и, несмотря на то что аудио — и визуальная зашиты были активизированы, пытались сбить «Стингерами». А потом ракета, разорвавшаяся титановыми осколками? Явно хотели повредить, а не уничтожить. Я вчера говорил с Иванисовым. Командир экипажа убежден, что кто-то слил информацию. У меня тоже других версий нету.

— Нет, Василий, я скорее поверю, что Волга вспять потекла, чем в то, что Трофимыч предал. Кто угодно, но только не он.

Конструктор встал с дивана и стал нервно ходить по кают-компании. Генерал Острохижа некоторое время наблюдал за его перемещениями, а потом сказал:

— Кто угодно, говоришь? Ладно, согласен. Характеристики вертолета могли знать и другие. Но твоего отца и то, что он собирается во второй хадж, знали только трое: я, ты и техник Кузнецов, который знаком с тобой три десятка лет.

— Я тебе уже говорил, что нас с тобой можно подозревать точно в такой же степени, как и Трофимыча, — раздраженно ответил на это Вагипов, вновь присаживаясь на диван рядом с генералом.

Острохижа потер лоб, который из-за зачесанных назад редких волос казался очень высоким, и спросил:

— Неужели ты думаешь, что я, послав Людмилу, свою родную дочь, на смертельный риск, могу быть предателем? А ты? Разве ты мог подвергнуть такому же риску своего старого отца?

— Аллах Всемогущий, неужели нынче все можно купить? — воскликнул с отчаянием в голосе Вагипов. — Зачем это Трофимовичу? Он же дневал и ночевал на работе во время испытаний. Его же с работы неотложка забрала с инфарктом.

— И я не могу понять, — мрачно согласился генерал. — Не могу понять мотивы. И меня это сильно смущает. Поэтому от окончательного вывода воздержусь. Как говорил мой дед, не говори гоп, пока не перескочишь. Я так думаю, надо проверку устроить. Проболтаюсь невзначай при нем о том, что завтра в десять утра «Громобой» начнет атаку на позиции террористов в Пальмире. Посмотрим, что из этого выйдет…

Конструктор промолчал.

— Да, вот еще, — встрепенулся Острохижа. — В Москве рекомендовали сегодня новостной выпуск российских каналов посмотреть. Не пропусти. А то ты все «Аль-Джазиру» да Би-Би-Си смотришь. Это по поводу вонючих полумиллиона долларов. Управляющий банком, принадлежащим одному из заложников, сообщит, что собрал требуемый выкуп и даже передал тебе.