Пальцы женщины

Ривкин Шепард

Пальцы женщины

Шепард РИВКИН

ПАЛЬЦЫ ЖЕНЩИНЫ

1

Когда я приехал в лабораторию полиции с четырьмя килограммами героина, меня ожидало распоряжение: "Инспектор Санчес, отправляйтесь немедленно к инспектору-шефу".

Я только что провел восемнадцать часов без сна. Я выполнил тяжелую работу, над которой трудился в течение трех месяцев и произвел аресты: Томми Ло Скалцо, главного босса по доставке героина в Восточном Гарлеме. На моей левой ладони были наложены шестнадцать швов, после удара ножа, которым меня угостил его телохранитель, но мне все же удалось надеть браслеты на руки Скалцо и его парней. Все, что меня интересовало в настоящий момент, это поспать двадцать четыре часа подряд.

Но слово "немедленно" на языке полиции не означает через десять минут или пять минут, или даже через минуту. Это означает "немедленно".

Итак, я проехал через центр, в моем костюме из итальянского шелка, в ботинках из итальянской пестрой кожи: лицо мое украшали длинные бакенбарды. У меня был такой вид, что если бы я женился на вашей дочери, вам захотелось перерезать мне горло. Но я был великолепен для роли типа, который может себе позволить заплатить круглую сумму за героин. Кроме героина я захватил и фрик. Общая сумма в двенадцать тысяч долларов пойдет в фонд полиции, где очень щепетильны на этот счет. Тот факт, что меня зовут Пабло Санчес и что я бегло говорю по-испански, тоже отлично помогает мне.

Мне было немного трудно держать руль моего старого Олдса, пятилетней давности одной рукой, но мне все же удалось это делать не прибегая к помощи другого автомобилиста.

Я поднялся по широкой лестнице, украшенной бронзовыми дощечками с написанными на них именами погибших на своем посту фликов. Мне было необходимо побриться и разные чины в холле весьма неодобрительно смотрели мне вслед. Но мне необходимо было немедленно явиться к инспектору-шефу.

Инспектор-шеф имел ранг на два чина ниже главного комиссара. Его начальством был генеральный инспектор, а его должность называлась: помощник генерального инспектора. Его звали Ханрахан. Когда я вошел в его кабинет, он не пожелал мне доброго дня, а только бросил:

- Садитесь.

Я сел, в то время как он продолжал что-то просматривать. Шесть лет назад меня перевели в Специальную бригаду. Я тогда еще был новичком, учился в Полицейской Академии и мне удалось обнаружить рекэт с вином в одном из номеров Восточного Нарлема. Кого я поймал? Племянника Ханрахана, флика в штатском из "Бригады нравов". Его выгнали из полиции, а меня выдвинули на новую должность. Но это сделал не Ханрахан.

Три месяца спустя, во время нашего патрулирования, я задержал двух хулиганов, которые выбежали из одной закусочной. Они только что убили хозяйку заведения. Я убил одного, ранил другого, сам получил пулю в ногу, после чего меня представили к чину инспектора третьего класса. Меня также наградили. Я прошел определенные учения и стал инспектором второго класса к концу второго года. А теперь, еще четыре года спустя, я был инспектором первого класса и сидел напротив Ханрахана: моя рука начинала невыносимо болеть, а поблизости нигде не было таблеток с аспирином.

Когда Ханрахан решил, что он достаточно уже понервировал меня, он отстранил бумаги, которыми занимался и закурил сигару.

- Мне звонили из лаборатории, - сказал он. У него был мечтательный вид и я сразу сделал для себя вывод. - Они проделали определенный анализ.

- Я уверен, что захватил их, - сказал я.

- В определенном смысле, да. Эти четыре килограмма героина, которые вы купили... - Он снова зажег сигару. Он всегда покупал дешевые сигары в итальянских лавочках на Ваксер стрит, и они часто сами потухали. Он доставлял себе удовольствие, заставлять меня ждать. Я оперся локтями об ручку кресла, держа руку вверх. - Этот героин, просто оказался сахаром.

Значит, три месяца я работал ни за что и все что я заработал, это рану в ладони и насмешки инспектора.

- Отлично для кофе, - сказал я.

- Я подумал, что вам будет приятно первому узнать об этом, - добавил Ханрахан.

- Очень вам благодарен, - сказал я.

Он открыл какой-то ящик и вынул два мешка из пластика. В одном находилась маленькая коробка, очень аккуратная, такая в каких помещаются часы-браслеты. Она была завернута в бумагу и перевязана веревкой. В другом мешочке также находилась коробка, но открытая. Там же лежала оберточная бумага, веревка и грязная вата. Ханрахан встал.

- Пошли, - сказал он.

Я последовал за ним по коридору до кабинета главного комиссара. Там я еще никогда не был. У меня даже не было времени подумать о том, по какому делу меня могут вести туда, так как кабинет этот находился в восьми метрах от кабинета Ханрахана.

Мы прошли через приемную и вошли в зал заседаний. В ней стоял гигантских размеров красного дерева стол и огромный портрет Теодора Рузвельта, единственного комиссара полиции, который стал президентом. Больше такого не случалось.

Ханрахан постучал в следующую дверь. В высшей степени вежливый голос пригласил нас войти.

Главный комиссар, Хакеч Вилсон происходил из очень хорошей старинной фамилии Нью-Йорка. Я происхожу из менее старинной фамилии Нью-Йорка и у меня нет никаких нужных связей. У Вилсона были большие связи в политическом мире и он любил, чтобы окна у него широко раскрыты даже в прохладную погоду. Он был членом гольф клуба и был отличным администратором. В настоящий момент он играл в настольный гольф и Ханрахан был достаточно хорошим политиком, чтобы подождать, пока тот не закончит свой удар. Мы смотрели, как шар прокатился четыре с половиной метра, поднялся на возвышение и упал в ямку.

- Инспектор Санчес, сэр, - сказал Ханрахан.

Я бы, без сомнения, заговорил бы между двумя ударами. Ханрахан положил оба пластиковых мешочка на письменный стол. Комиссар сделал еще один удар и отправил еще один шар в ямку.

Он положил свое приспособление для игры и пригласил нас, Ханрахана и меня садиться. Он тотчас же открыл один из пластиковых мешочков и вытряхнул его содержимое на стол. Коробку, кусок оберточной бумаги, веревку и кусок запачканной ваты.

- Маленькая коробка прибыла вчера с курьером, - сказал он. - Если бы я знал, что в ней содержится, я открыл бы ее с большими предосторожностями. Например, я развязываю узлы веревки, так как не выношу когда разрезают веревку или шпагат. Несмотря на то, что я их сразу же бросаю, я не могу решиться разрезать их. А иногда я, я откладываю в сторону хороший кусок веревки.

Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это, вероятно, была шутка студента медика.

- Но почему же он послал его вам? - спросил я.

- Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им. - Он сделал паузу. - А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и решил не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он посоветовал передать это дело вам.

Большое спасибо!

- А где же палец? - поинтересовался я.

- Мы отправили его в морг.

Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул оттуда пару тонких, резиновых перчаток.

- Я посылал за ними, - сказал он.

Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.

Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто наукой.

Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.

- Теперь вам играть.

2

Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов вечера с Главного почтамта.