Властелин неба

— Покажи-ка, сынок, что ты сейчас передавал, — попросил он изумленного радиста.

— Вот, товарищ генерал, товарищ подполковник дал. По-английски написано. «The thunder-storm will be tomorrow in ten mornings»

— Интересно. По-английски, значит. Перевести можешь?

— Да, конечно, — радист вопросительно глянул на подполковника, но, не дождавшись от него никакой реакции, перевел на русский:

— Гроза начнется завтра в десять утра.

— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно констатировал генерал. — Да, Красовский. О тебе-то я подумал только пять минут назад. А до этого и в голову не могло прийти.

— Вы о чем, генерал? — пытался сохранить хладнокровие подполковник, но это ему явно не удавалось: он заметно побледнел, и на лбу у него выступила испарина, моментально отлакировав его лоб под светом стосвечовой лампы на потолке.

— Ладно тебе, Красовский. Прекрасно ты понимаешь, о чем речь. А если не понимаешь, то у тебя будет время, чтобы понять.

Острохижа кивнул спецназовцам:

— Обыскать, увести, посадить под замок.

Один из моряков прогладил ладонями бока и бедра подполковника и молча выудил из его брючного кармана небольшой плоский пистолет. Это был швейцарский «ЗИГ Зауэр П», разработанный специально для скрытого ношения работниками спецслужб стран НАТО.

Спецназовец, взяв в руки пистолет, не сдержал эмоций, воскликнув негромко:

— Ого!

Морячок сунул пистолет себе за ремень и тронул за плечо Красовского:

— Пошли.

— Это произвол! — выдавил из себя подполковник, но повиновался.

— Продолжай вахту, — приказал Острохижа радисту. — Я к тебе еще зайду. А сейчас мне извиниться надо. Такого человека подозревал. Простить себе не могу.

37

— Ну, у деда нашего нюх, — с восхищением произнес Иванисов, после того как проверил цифровую индикацию на холостом режиме, а затем, вскрывая последовательно ремонтные люки, обследовал левый топливопровод. — Ай да Трофимыч! На таком расстоянии диагноз поставил. Ведь сгореть на фиг могли! Молодец дед! Просто молодец!

Вместе с Петрухой они обработали пенополиуретаном поврежденный участок топливопровода и собрались было уже отдыхать перед завтрашним днем, сулившим неизвестность, как на Людмилиной половине сарая раздался негромкий, но настоятельный сигнал телефона GSM.

— Ну что там у них стряслось? — недовольно проворчала девушка, которая уже успела задремать.

— Рысь на связи, — сказала Людмила, подключив во второй раз за ночь рацию.

У микрофона передатчика на сухогрузе «Эсмеральда» был ее отец. Он был явно встревожен.

— Рысь, слушай внимательно, — сказал генерал. — У нас чрезвычайное происшествие. Обнаружен предатель. Он обезврежен. Но террористам, захватившим российских паломников, известно время вашей завтрашней атаки на их лагерь. Они в полной мере осведомлены о возможностях вертолета и будут вас ждать во всеоружии. Приказываю завтрашний налет на Пальмиру отменить. Поняла? Повтори приказ!

— Завтрашний налет на Пальмиру отменить, — повторила девушка. — Кто предатель-то?

— Много будешь знать, скоро состаришься, товарищ передовой авианаводчик, — с нескрываемой нежностью в голосе произнес генерал, который уже не раз пожалел о том, что устроил свою жаждавшую приключений дочку «по блату» на смертельно опасную работу. — Одно скажу: рыба, как всегда, гниет с головы.

— Это вы о чьей голове? О своей, что ли? — с деланным испугом поинтересовалась Людмила.

— Типун тебе на язык, Людка, — рассердился Острохижа, но быстро отошел, сообразив, что его слова действительно прозвучали двусмысленно. — Хватает у нас гнилых голов и без моей седой.

— Ну, слава Богу, — улыбнулась Людмила, которая представила, как меняется выражение лица родного папаши там на корабле. — Конец связи?

— Конец, — согласился генерал, но вдруг добавил: — Я тут должен посоветоваться. Возможно, всю операцию придется срочно сворачивать, и вам придется завтра же вернуться на судно. Не исключено, что и место вашего базирования известно. Будь осторожна, ладно?

— Ладно. Все?

— Теперь все.

Людмила отключила рацию.

— Ну что, господа офицеры? — сказала она, выходя к вертолетчиком из-за своей загородки из мешков с удобрениями. — Слышали? Кина не будет. Какого-то Штирлица или, скорей, Джеймса Бонда у нас раскрыли на корабле. Штурм развалин древней Пальмиры отменяется. Дата штурма известна террористам.

— Ну, об этом я давно догадывался, — спокойно воспринял известие командир экипажа «Громобоя».

— О чем об этом? — не понял Петруха.

— О том, что утечка информации была. И давно. Уж очень неожиданно нас обстреляли в самый первый день, — пояснил командир.

— Генерал сказал, что, возможно, всю операцию придется сворачивать и завтра возвращаться на корабль, — продолжила Людмила.

— Тикать, значит, — задумчиво сказал Иванисов, почесывая затылок. — Бесславный конец, однако. А мы ведь такой сюрприз приготовили. Жалко.

— Жора, но если они знают о времени атаки и будут нас ждать, то ведь это только нам на руку, — с горячностью произнес Петруха, который сидел на глинобитном полу, по-турецки сложив ноги.

Иванисов согласился:

— На руку. Да. Но приказы не обсуждают.

— А может, мы не так поняли? — не успокаивался старший лейтенант.

— Что не так поняли? Приказ? И это я слышу от боевого офицера? Во что превратится армия, если приказы командиров будут не так понимать?

— Жора, но ведь генерал не знает о нашей задумке?

— Хочешь ему рассказать? А может, наши переговоры тоже отслеживают?

— Ну, так как-нибудь убедить, без деталей, — не унимался Романчук.

— Если ты, Петро, берешься уговорить генерала, то тебе и карты в руки, — иронически сказал командир экипажа. — А я не возьмусь.

— Кто я такой? — махнул рукой старший лейтенант.

— А я кто такой? — задал риторический вопрос Иванисов.

— Я возьмусь, — неожиданно сказала Людмила.

Вертолетчики с удивлением посмотрели на девушку. Иванисов устало вздохнул:

— Ну-ну. Давай пробуй.

Генерал был еще в радиорубке, когда Людмила включила рацию в третий раз. Генерал Острохижа был на этот раз в приподнятом настроении. Во время срочного сеанса связи с Главным управлением Генерального штаба он выяснил, что предатель Красовский был не осведомлен о деталях операции на территории Сирии.

Базу для «Громобоя» — сарай на краю заброшенного поля и прикрытие для Людмилы — документы, «Лендровер», квадроцикл — готовили не сотрудники Главного управления, а агенты Службы внешней разведки России на Ближнем Востоке, которые работали в условиях глубокой конспирации. Красовский знал лишь первоначальное направление маршрута вертолета, вылетевшего с сухогруза «Эсмеральда», что позволило террористам устроить засаду, но ему была неизвестна конечная точка маршрута.

С сердца генерала свалился тяжелый камень — «Громобой», экипаж вертолета и авианаводчица пока находились в относительной безопасности. Но его хорошее настроение улетучилось, после того как радист сообщил, что его вызывает Рысь.

Генерал услышал лишенный эмоций ровный голос дочери:

— Ставлю вас в известность, что экипаж будет работать по разработанному ранее плану, — сказал Людмила. — Утечка информации не помешает реализации плана.

— Что ты себе позволяешь? — возмутился генерал. — Кто там воду мутит? Позови командира!

— Это только мое решение, и ответственность я беру на себя. Сегодня — рано, послезавтра будет поздно. Речь идет о жизни и смерти наших людей. Спасибо за понимание. Конец связи.

Генерал достал из кармана носовой платок и звучно высморкался.

— Вот оторва! Вся в меня! — сказал он, пряча платок в карман.

Радист с удивлением посмотрел на Острохижу.