Властелин неба

Не потерявшие присутствия духа боевики открыли огонь поверх голов девушки и парня, понуждая их лечь на землю.

«Пуля — дура», — этот суворовский афоризм Романчук помнил еще со школы. В наше время вторая часть высказывания генералиссимуса — «штык — молодец» — потеряла актуальность, но пуля по-прежнему оставалась дурой и летела порой совсем не туда, куда направляли ее те, кто нажимал курок. Понимая, что боевики могут и промахнуться, он решил не геройствовать и, толкнув Людмилу на землю, распростерся на девушке, прикрыв ее собственным телом.

— Ты чего, Петя? — не потеряв чувства юмора, вывернула голову Людмила. — Я не люблю такую позу. Я сверху люблю.

— Молчи уже, коза, — только и нашелся прошептать Романчук, стараясь не сильно придавливать девушку и в то же время держать наготове свой «Вереск». В этот момент ему было явно не до фривольностей: смуглый, похожий на эфиопа, террорист подполз уже к ним на расстояние четырех метров и улыбался злорадно, оскаливая зубы, казавшиеся очень белыми на темном лице.

Но внезапно улыбку на лице темнокожего боевика сменила гримаса страдания — его тело дернулось, прошитое пулеметной очередью, и он уронил голову на шершавый камень ступеньки амфитеатра и больше не шевелился.

Еще одна пулеметная очередь прошла буквально в полуметре от Петрухиной головы, и он услышал, как ойкнула и заерзала под ним Людмила.

— Ты ранена? — тревожно спросил Романчук.

— Нет, наверное, — не совсем уверенно ответила девушка.

32

— Что за чертовщина? — чертыхнулся майор, и беспилотник по его команде стал методично совершать облет древнего города.

Через несколько секунд Иванисов понял, что Людмила с Петрухой в опасности. Их квадроцикл уходил от погони нескольких джипов, пытаясь затеряться в развалинах, не доступных автомобилям. С высоты движение квадроцикла казалось суетливым и хаотичным. Однако точечные вспышки, появлявшиеся в самых разных местах, свидетельствовали о том, что из-под античных развалин по квадроциклу ведется интенсивный огонь, и именно поэтому машина совершала такие головокружительные маневры.

— Да что они тут, под землей, бункеры понаделали?! — удивился Иванисов и заорал: — Держитесь, ребята, держитесь, миленькие, я сейчас!

Пилот энергично отодвинул ручку от себя и увеличил скорость «Громобоя» до максимально возможной в этих условиях. Тональность рокота двигателей, приглушенная системой аудиподавления «Опавший лист», стала выше, отдаленно напоминая звук стоматологической установки. Двигатели, хотя и пострадали от титановых осколков, но все же работали практически на полную мощь. Расход топлива был очень большим, однако после дозаправки в воздухе не мог считаться критическим.

«Надо убедить конструктора, чтобы навесили хоть какое-то вооружение на беспилотник, — подумал майор, — всякие ситуации бывают. Вот как сейчас: исходишь бессильной злобой, а ничем помочь не можешь. Держитесь, ребятки, держитесь миленькие. Я скоро, я сейчас!»

Он успел вовремя. «Громобой» завис над ареной древнего цирка в тот момент, когда окружившие россиян боевики стали подниматься в рост по всей окружности амфитеатра.

Конструктивные особенности чудо-вертолета позволяли пилоту вести огонь в отсутствие оператора, однако, конечно, Иванисов был далеко не так виртуозен как Петруха. Тем более что главной задачей Иванисова было все-таки управление вертолетом, а не огнем. На первый взгляд, прицеливание не составляло особой сложности — на прозрачное забрало шлема пилота была заведена проекция прицела. Достаточно повернуть голову, перевести взгляд и нажать гашетку. Но и тут нужна была сноровка.

Иванисов сначала распугал террористов двумя ракетами, выпущенными в противоположные края чаши амфитеатра. А потом принялся отсекать пулеметным огнем особо настырных боевиков, не испугавшихся ракетных разрывов и упрямо подползавших к квадроциклу, у которого Петруха прикрыл своим телом Людмилу.

Несколько шальных пуль, выпущенных боевиками, повредили элементы полиуглеродного покрытия системы «Хамелеон», и вертолет стал частично виден в воздухе. Как только датчики звуковым сигналом сообщили о повреждениях, Иванисов стал использовать еще одну пугающую своей необычностью возможность «Хамелеона»: весь корпус вертолет внезапно вспыхнул оранжевым светом, а затем начал переливаться разными насыщенными цветами, мгновенно превращаясь из красного в синий, а затем в зеленый и вновь в красный.

Это, конечно, добавило ужаса особо впечатлительным боевикам, окончательно поверившим в пришествие Ангела смерти. Но для тех, кто не потерял самообладания, «Громобой» превратился в отличную мишень, и неподвижно висеть над ареной ему было уже нельзя. Иванисов на небольшой высоте, буквально каких-то двадцать метров, стал маневрировать, уходя порой в сторону, но, тут же развернувшись, возвращался и поливал огнем каменные ступени-сиденья древнего цирка.

На высокой скорости ему очень трудно было выбирать цели, но вдруг после одного из разворотов он увидел красную линию лазерного прицела, указывавшую на джипы, запиравшие выезд с арены. Таким прицелом мог пользоваться только передовой авианаводчик «Громобоя».

— Людка! Жива ПАНночка Ковалева! Жива! — воспрянул Иванисов и, воспользовавшись подсказкой, двумя ракетами «воздух-земля» разметал автомобили.

То ли подрыв внедорожников стал последней каплей, то ли боевики получили приказ, но, очередной раз проходя на бреющем полете на чашей амфитеатра, майор увидел, что квадроцикл резво покатил вверх, подпрыгивая на ступенях, а боевиков и след простыл.

Иванисов понял, что Людмила с Петрухой решили не подвергать риску «Громобой», который во время посадки мог быть обстрелян затаившимся где-нибудь в развалинах боевиком со «Стингером», и, поднявшись из углубления древнего цирка, устремились на открытое пространство.

Иванисов барражировал над черепашкой-квадроциклом, ползущим по расчищенной улице с колоннадами по обеим сторонам, прикрывая ребят с воздуха. Сопровождал и за пределами города. И приземлился лишь километрах в десяти от развалин Пальмиры, в желтых песках пустыни.

Через пару минут квадроцикл, которым управляла Людмила, затормозил, крутанувшись у самого борта «Громобоя» и подняв песчаную пыль.

— Забирайтесь быстрее! — скомандовал Иванисов, выбросив грузовой трап.

Квадроцикл, газанув, взлетел по трапу в небольшой «грузопассажирский» отсек, заняв все свободное пространство. Романчук, убрав трап и закрыв люк, перебрался оттуда в пилотскую кабину и плюхнулся в свое кресло, а Людмила, не показавшись на глаза командиру, села на одно из двух пассажирских мест, имевшихся в «Громобое».

— Что там у вас произошло? — с некоторой долей иронии спросил Иванисов. — Такой бедлам устроить — это надо уметь.

После того как его подчиненные оказались в безопасности, майор вновь обрел способность подшучивать над ними.

Однако Петруха, похоже, не был настроен на шутливый тон.

— Потом поговорим, — ответил он довольно резко и отвернулся в сторону.

— Потом так потом, — пожал плечами Иванисов, но все ж добавил: — Как дети малые. На час нельзя одних оставить.

Причина необычного поведения старшего лейтенанта Романчука выяснилась после того, как вертолет сел у длинного сарая на краю заброшенного поля — уже привычной базы для «Громобоя».

Когда вертолет, наконец, сложив лопасти вдоль фюзеляжа и подняв плоскости-крылья, въехал в сарай, Петруха сказал командиру все, что думал и о чем молчал на протяжении всего полета:

— За такую стрельбу, Жора, я бы руки отрубал. Все равно они у тебя из задницы растут. Не умеешь — не берись.

— Не понял, — вопреки ожиданиям Петрухи Иванисов отреагировал холодно и сдержанно. — В чем, собственно, дело, товарищ старший лейтенант? Что за обращение к старшему по званию?

— Что ты мне своим званием в глаза тычешь? Не на плацу гарнизонном! — распалялся от собственной дерзости Петруха. — Ладно меня — ты Люську мог запросто прикончить, Вильгельм Телль хренов!