Дикий

Я еще сижу с полчаса, запоминаю схему с адресами, а после в печурке сжигаю и саму схему, и краснодарскую папочку с тесемками.

Из оружия я взял только «вальтер» — хватит изображать Рембо с гранатами и устраивать мясорубку. Вика его спрятала, как всегда, под платье, и мы летим теперь в сторону Сочи. Вика сидит, откинувшись в кресле, закрыв глаза. Я тоже не рвусь в разговор — репетирую мысленно сегодняшнюю акцию. Проделываю все, отматываю сцену, словно пленку на видеокассете, повторяю.

— Знаю, кто банкира в Краснодаре убил, — доносится до меня неожиданно голос девушки.

Как-то я должен среагировать, но не знаю как.

— Кто? — спрашиваю.

В динамиках кончилась музыка — Вика меняет кассету в магнитофоне. Начинают скрипки, после присоединяются виолончели. Вика поставила кассету с музыкой Вивальди. Я совсем не разбираюсь в классике, но Вивальди знаю, у мамы была такая пластинка. Я ее тысячу раз слушал в детстве.

— Ты, — просто отвечает на мой вопрос девушка.

Передо мной дорога, и я должен следить за ней. Нужно ехать спокойно и быстро. Нужно ответить что-то…

— Какие будут возражения? — спрашиваю. — Даже если это и я.

— Никаких. — Вика поднимает кресло и поворачивается ко мне. — Почему так много?

— Меньше не получилось, — ухожу от ответа.

— А сегодня сколько планируешь?

Впереди ехал рейсовый автобус со скоростью черепахи. Ехал и ехал. БМВ не для того, чтобы сидеть у советских развалюх на хвосте. Я резко иду на обгон и чуть не врезаюсь в выкативший неизвестно откуда грузовик. Успев проскользнуть в щелку между автобусом и грузовиком, я отвечаю Вике:

— Я всегда планирую одного.

Вика замолкает, и теперь мы летим по шоссе молча. На двадцатой минуте молчания я не выдерживаю.

— Это же наркомафия! — завожусь и повышаю голос. — Вы меня с Лехой за людоеда держите! Ты знаешь, что такое наркомафия?!

— Знаю, — неожиданно спокойно отвечает девушка.

Я только кошусь на нее, затыкаюсь и качу в Сочи.

Остановившись, как и в прошлый раз, возле гостиницы «Ленинград», я велю Вике снять номер и вернуться к машине. Пока она отсутствует, курю и стараюсь не думать. «Море, море», — повторяю, и не думать легко, поскольку море совсем рядом. Появляется Вика, и мы не сговариваясь идем на пляж, где лежим в шезлонгах и не думаем каждый о своем.

Долго сидим в ресторане гостиницы. За окнами уже вечер. Вика пьет шампанское мелкими глоточками. Она смотрит на меня по-новому и наконец задает вопрос:

— А в Киеве?

Надоели мне ее вопросы.

— Что в Киеве? — отвечаю вопросом на вопрос.

— В Киеве то же самое было?

— Всегда происходит одно и то же, — отвечаю уклончиво.

Мы выходим из ресторана и какое-то время гуляем вокруг гостиницы. Вечер вовсе не холодный, но меня пробивает озноб. Я начинаю что-то бормотать по поводу всей этой истории. Чувствую в своем бормотании нотки оправдания, злюсь, заявляю зло:

— Если ты в чем-то прозрела… Короче, можешь лететь домой. Я делаю свое дело, и меня только пуля остановит. Возможно, ты винишь себя. Ты ведь провозила оружие. И теперь провезла. Можешь уехать. Только у меня мало времени на разговоры.

— А кто он? — раздается вопрос, и я сперва не понимаю.

— Ты о ком? — переспрашиваю удивленно.

— Тот, кто сегодня?

— Не знаю, — отвечаю. — Просто мужик.

— Почему его решили так…

— Он того заслужил! Был в доле, получал деньги, стал мешать. Это наркотики! Здесь других аргументов нет!

Вика неожиданно обнимает меня, и мы долго стоим так в темноте. Я слышу ее дыхание и тонкий запах духов.

— Они же могут потом и тебя убить.

Я соглашаюсь.

— Меня тоже могут убить, поскольку я много знаю.

Предположение Вики мне кажется чудовищным только первые секунды. Но она права. Я об этом просто не думал, подонок. Анвер знает о Вике, но он… нет, он не должен. С ним я разберусь.

— Ты не представляешь интереса, — стараюсь успокоить девушку, но она не успокаивается.

— А ты сам? Просто так меня отпустишь?

Становится смешно, и я смеюсь:

— Сегодня же отправлю тебя в Харьков!

— Я лучше с тобой пойду.

— Куда ты со мной пойдешь-то! — продолжаю смеяться и тут же замолкаю.

— Я пойду с тобой стрелять их.

— Дура! — выкрикиваю я.

В темноте я вижу прекрасно. Неожиданно милое девичье лицо начинает менять формы — щеки несколько западают, волосы становятся жесткими, а нос изгибается, и в нем угадывается что-то дикое, птичье. Я хватаю девушку за руку и тащу ее туда, где светят фонари. В желтоватых лучах я снова вижу знакомое лицо и несколько успокаиваюсь. Мы сидим полчаса в баре и пьем кофе. Кофе со сливками. В полупустом баре играет в динамиках Вивальди.

— Ты уезжаешь, малыш, или остаешься?

— Я с тобой, босс.

— Ты мои просьбы можешь не выполнять, но если я приказываю, то ты выполняешь.

— Есть, босс.

— Возьми ключи от машины, сядь в нее, достань «вальтер», обоймы, положи под сиденье, закрой машину и принеси ключи в бар.

— Да, босс.

Вика выходит и скоро возвращается. Я отправляю ее в номер, а сам еду на БМВ в сторону нужного дома. Улицы здесь темные, и машину под кустами практически не видно. Все уже делано-переделано много раз — черный костюм, маска, «вальтер», обоймы…

Перебегаю темным перекрестком и нахожу дом. Натягиваю перчатки и цепляюсь за забор. Собака в доме есть. Но не во дворе. Повезло псу. И мне повезло. На «вальтер» глушителя нет. Он тихо бьет, но все равно громко. Все время «Макаровых» использовать — вычислят, свяжут покойников в одно дело… Домик попроще, без наворотов и «мерседесов». Сад густой и подходит вплотную к окнам. Окна темные. Здесь темные, тут темные и там темные. Обхожу дом на цыпочках. В воздухе висит запах прелой листвы и чуть-чуть гарью несет. Вот еще два окна возникают на уровне моего горла. Синий свет освещает комнату. В кресле напротив телевизора сидит мужик, тот самый, и смотрит. Кажется, он смотрит прямо на меня. Я-то на него точно смотрю. Да, это та морда с фотографии… Навожу «вальтер» и любуюсь мгновение. Черный силуэт руки с пистолетом красиво возник в голубом свечении… Вот сейчас звону будет! Нажимаю — бац, бац! Мозги вдребезги. Сперва стекла вдребезги, а потом уже мозги. Стекла вывалились, и за ними все тот же голубой телевизионный свет, а в кресле возле телевизора теперь уже — мясо…

Если не трахаться по ночам, как злой беркут со злой беркутицей, то быстрее придет правильное, человеческое решение. Мы и не трахаемся уже двое суток.

Вика спит покуда, а я выхожу на крыльцо, сажусь на ступеньки и ежусь от холода. Время обеденное, а для меня утро. Солнце холодно висит за облаками. Висит, не падает. Подъезжает Лехина тачка, а вот и сам бодигард в бизнес-костюме и с кожаной папочкой в руке вбегает во двор.

— Как, босс?

— Что — как?

— Как вчера все прошло? Нормально?

Я что-то бурчу в ответ о том, что все и всегда проходит нормально, если не мудак. Леха выдыхает облегченно и начинает хвастать, достает из папки листок с печатями, объясняет, какой выгодный контракт заключил.

— Рис только убрали — море! Бери — не хочу!

Новый костюм на парне смотрится потешно. Леха такой отутюженный, бритый, каким я его никогда не видел раньше.

— Как там невеста-русалка поживает?

— Да хорошо… — Леха, бодигард, лихой наездник и стрелок по живым мишеням; он отводит глаза и даже начинает краснеть. — Хорошая девушка. Ее отец, он же председатель колхоза, и подписал контракт… Обедать будем, босс?

— Да, — соглашаюсь. — Голоден, как сто китайцев.

Следующий адрес на Кубани — на БМВ рукой подать. То есть колесом. Лечу по трассе и мысленно хвалю себя и Леху — отличное место выбрали для базы. Краснодар, Сочи, Кубань — всего день уходит на акцию с поездкой туда и обратно.

Моя цель — город Славянск. Будущий покойник, похоже, тоже славянин, как и я. Мочат славяне друг друга за кашгарскую наркоту. Нормальный капитализм, мать его!