Империя страха

майор собственноручно задрал ей подол юбки, предварительно расстегнув куртку, и вцепился мертвой хваткой б эластичную ткань блестящих колготок, повторив:

 —Раздевайся.

Ничего не понимая, Нина сняла с себя кол­готки и в нерешительности замерла, прикоснув­шись тонкими пальчиками к резинке ажурных трусов.

Но Антон уже решительно зашагал прочь, унося с собой добытый грофей, лишь вполголо­са бросив:

— Забудь сразу все, что ты увидишь, — и тогда будешь жить долго и весело.

Подойдя к товарищам, Лямзин достал из кармана перочинный ножик и разрезал предмет женского туалета на три части. Таким образом в его руках появились импровизированные маски.

— Надевайте, — тоном, не терпящим возра­жений, распорядился он.

Чижов торопливо выполнил приказ, а Гвоз­дик неожиданно заартачился:

— Ты что, в натуре, я бабский секель на го­лову не надену, — шепотом процедил он, шарах­нувшись от «маски», как черт от ладана, — меня братва не поймет — это же косяк стопроцент­ный.

Не вдаваясь в подробности, майор коротко бросил:

— Там могут быть мусора. Ты же не хочешь, чтобы твою вывеску сфотографировали?

— Я думаю, братва тебя поймет, — вставил слово Чижов, чья улыбка осталась скрытой под тонким слоем блестящего нейлона.

Нехотя приняв из рук комитетчика «маску» для необходимой маскировки, Дегтярев натянул ее на голову, предварительно вывернув наизнанку.

Лямзин достал из-за пояса пистолет и отошел на метр от двери, приготовившись к реши­тельному броску.

Когда спутники проделали то же самое, Антон с громким выдохом бросился на дверь, буквально снеся ее с петель. Троица ворвалась в тесный номер, наведя стволы на развалившихся на кровати братков. Какое-то время те пялились на непонятно откуда взявшихся мужчин, даже не пытаясь скрыть охватившего их страха.

Первым пришел в себя Змей — выбросив вперед левую руку, он молниеносно привлек к себе голую блондинку, прижав к ее горлу тонкое лезвие выкидного ножа. Закрываясь ею, как щитом, он нагловато процедил:

— Только подойдите, и я перережу этой кур­ве глотку!

Несколько секунд «гости» раздумывали, не зная, как поступить. Однако быстрее всех в си­туации разобрался Гвоздик; сделав шаг навстре­чу противнику, он заговорил — дерзко, зло и не­преклонно, процеживая фразы, как муку сквозь тонкое сито:

— Давай, рванина, мочкани эту курицу, а потом подумай о своей жопе. Нам за нее уже от­стегнули башли, поэтому работу будем считать сделанной. — Неожиданно его тон стал при­творно-обиженным: — Только вот не знаю, как втереть пахану, что это не я, а какой-то банабак зеленый отработал за меня мою кровную «ка­пусту». Поэтому придется рвать твой пердильник на фашистский крест, — вор, вскинув ствол, прочертил в воздухе замысловатую фигуру, долж­ную означать свастику. И затем добавил, кивнув на здоровенного детину: — Этого жлоба тоже придется спустить под лед.

Змей опешил от такого признания, поэтому выглядел уже не так решительно, как еще секун­ду тому назад, — рука, сжимавшая нож, безволь­но повисла.

Чижов, казалось, только этого и ждал: бро­сившись вперед всем телом, как вратарь фут­больной команды, отбивающий в полете мяч, он собственным корпусом сбил блондинку на пол, заняв ее место.

И в эту же секунду холодный блеск остро от­точенной стали полоснул каскадера по плечу, распоров несколько слоев ткани, сквозь кото­рую проступило мутное, багрово-алое пятно со­чащейся крови.

 Змей, поняв, что просчитался, готовился на­нести решающий удар, целя в открывшуюся часть шеи Иваныча. Его рука взметнулась высо­ко вверх, разгоняясь для мощного, проникаю­щего броска — казалось, еще секунда, и острие вопьется в живую плоть, как зубы ненасытного вампира.

И тут тишину комнаты разорвал оглуши­тельный грохот выстрела; пуля, пробив лобную кость коротко стриженной головы, застряла в мозгу — из образовавшегося отверстия потекла тонкая струйка парящей темной крови, заливая острые, как у хитрого лиса, черты. Какое-то вре­мя рука, сжимавшая выкидуху, еще парила в воздухе, а затем расслабленно опустилась на смятую простыню широкой постели, разрезав тощий матрац.

Узрев бесславную кончину подельника, вто­рой громила принялся дико озираться по сторо­нам, как будто искал выход из запутанного ла­биринта.

Воцарившуюся тишину нарушил едва слышный голос Антона, продолжавшего держать на мушке остывающий труп:

— По-моему, пора сматываться...

— Где цепочка? — обратился вор к распла­ставшейся на полу Леле.

Вяло протянув руку, она подобрала с крова­ти злополучное украшение и отдала его Дегтя­реву.

— Собирайся, живо! — распорядился Лямзин, глядя на обнаженную хозяйку номера.

— И ты вставай! — пробурчал Иваныч, глядя на перепуганного амбала, — поедешь с нами. И не дай Бог тебе дернуться — пристрелю, как бешеного пса.

Майор подошел к Чижову и спросил, указы­вая на кровоточащую руку:

— Ты как?

— Да уж получше, чем он, — улыбнулся кас­кадер, кивая на безжизненное тело.

Между тем блондинка спешно запихнула себя в первые попавшиеся шмотки и выскочила в коридор к поджидавшей ее подруге.

— Расходимся, — властно произнес Антон. — Юра, ты с девками поднимись по лестнице на­верх, а оттуда на лифте. Этого дебила мы возь­мем с собой, — он указал на притихшего Дачни­ка. — Встречаемся на стоянке.

Вопреки ожиданиям, на прозвучавший звук выстрела никто не отреагировал; по крайней мере, не было слышно суетливого топота ног, никто не кричал и не пытался остановить выходящих из гостиницы людей — все оставалось так, как будто вообще ничего не произошло.

Лямзин опасался, что дебиловатый субъект, оказавшись в людном месте, бросится звать на с помощь, ища поддержки у местных охранников. Но тот даже не пытался вырваться, послушно следуя за ними — казалось, что он вообще утра­тил способность мыслить и говорить, подобно придорожному камню.

Спустя несколько минут появился и Гвоз­дик в сопровождении насмерть перепуганных девиц — таким образом, все были в сборе.

Антон неторопливо приблизился к путанам и заговорил, делая ударение буквально на каж­дом слове:

— Сейчас я вам дам немного денег, а затем вы исчезнете — это в ваших же интересах. — К сказанному он добавил двести долларов, бук­вально впихнув их в трясущуюся ладонь Лели, и продолжил: — Конечно, можете остаться в горо­де и продолжать путанить, но в этом случае вы­бор у вас небогатый: либо сесть в тюрьму за со­участие в убийстве, либо всплыть по весне со дна какой-нибудь речки-вонючки. Решать вам.

Круто развернувшись, майор прошел к под­жидавшей его машине, в которой уже размести­лись приятели, не спуская глаз со своего плен­ника.

Громко хлопнув дверью, Лямзин сказал, по­вернувшись к шоферу:

— Трогай, шеф, в сторону «Внукова». Частник не заставил просить себя дважды, и бежевый «жигуль» легко сорвался с места,

вкли­ниваясь в густой поток спешащих за город ма­шин.

Однако стоило им пересечь Кольцевую, как Антон вновь наклонился к водителю:

— Сверни-ка в лесочек, мне по нужде надо.

Сбавив скорость, водила недоверчиво по­смотрел на пассажира — в его глазах читался от­кровенный испуг.

— Так зачем в лесочек, — притворно уди­вился он, — давай здесь тормозну, а ты схо­дишь?

— Сворачивай! — неожиданно грубо прика­зал Иваныч, перегнувшись с заднего сиденья.

Мужику ничего не оставалось делать, как выполнять указание, — в ту же секунду колеса соскочили с бетонной трассы и запрыгали- по чавкающим колдобинам, разбрасывая мокрую грязь.

Пару километров проехали в полном молча­нии, наконец Лямзин подал голос:

— Здесь останови.

Автомобиль замер, послушный воле хозяи­на, но двигатель продолжал работать.

Выйдя из машины, майор произнес, обра­щаясь к Чижову:

— Иваныч, давай его сюда, — говорящий имел в виду здоровенного детину, а затем повер­нулся к вору: — а ты, Юра, посиди с шефом, чтобы он не волновался.

Частник заметно нервничал, судорожно по­кусывая нижнюю губу, — в эту секунду он про­клинал себя за то, что взял этих странных пасса­жиров, но отступать было поздно. Ему остава­лось только ждать и уповать на то, что с ним ничего не случится.