Охота на пиранью

окосился на два распростертых тела и убедился, что старательный служака Голем, конечно же, провел зачистку, чтобы не оставлять живых свидетелей.

Ворота были распахнуты, «Жигули» стояли у крыльца с открытой задней дверцей. Затолкнув внутрь Прохора, Мазур прыгнул на сиденье. Вокруг стояла тишина, не видно освещенных окон.

– На точку? – спросил Голем.

– Туда, – сказал Мазур.

Машина вылетела за ворота, промчалась метров сто по освещенной желтыми фонарями асфальтовой дорожке, свернула в тайгу, на уходящую в сопки колею. Прохор, чуть раскачиваясь, нараспев декламировал:

– Для того, кто укрылся у лотосных стоп Господа, дающего кров всему космическому проявлению, океан материального мира подобен лужице в ямке от телячьего копыта. Парам падам, место, где нет материального страдания, Вай-кунтха – вот его цель...

– Крыша поехала? – поинтересовался Голем. Впервые он позволил себе не относящийся к делу вопрос.

Мазур промолчал. Видел, что это не игра, не притворство, – человек, сломавший всю его жизнь и отнявший Ольгу, живет в с в о е м мире, по другим правилам. И невозможно причинить ему ту боль, о которой Мазур мечтал последние дни. Нет болевых точек. Невозможно было бы разубедить того шамана с ярмарки, что он, погибнув от сабельного удара, не попадет в свои райские кущи, с ласковыми львами, возлежащими у ног и сочащимися чистейшим прозрачным медом ветвями волшебного дерева Гумери... Кожу содрать – можно. Разубедить – едва ли. «Морской дьявол» по кличке Ящер вновь доказал, что способен выиграть, а вот с победой обстоит гораздо хуже...

– Я бы с тобой еще раз сыграл, – сказал Прохор как ни в чем не бывало. – Чудная была игра...

Прямо-таки взвыв от отчаяния, Мазур коротко ударил его локтем. Прохор скрючился, жадно заглатывая воздух, силясь восстановить дыхание. Тем временем Мазур стянул капюшон, обруч с наушниками, швырнул на переднее сиденье, расстегнул обеими руками тугой ворот комбинезона – ему самому не хватало воздуха, кровь стучала в виски.

– Тормози, – сказал он хрипло. – Хватит дурака валять…

Голем без команды свернул вправо, на полянку. Мазур вылез первым. Он стоял на склоне сопки – далеко внизу, до самого горизонта, протянулись разноцветные огни Шантарска, и звезды сияли вверху равнодушно, как встарь, далекие и чужие.

Из машины, согнувшись, выбрался Прохор, и к нему тут же бдительно придвинулся Голем – все еще в глухом капюшоне. Чуть согнувшись, Мазур достал нож из накрепко пришитых к штанине, под коленом, ножен.

Кровь барабанила в виски. Желания не сбывались. Он мечтал драть шкуру ремнями, медленно, сладострастно, кромсать острым клинком, наматывать на сосну кишки. В какое бы там переселение душ ни верил Прохор, это его не избавит от дикой боли, мук и воплей...

Мазур мог сделать с ним, что угодно. И никого этим не вернул бы, ничего не исправил. Мертвые не возвращаются, любые изощренные пытки душу не исцелят... если только осталось что-то от души. Он искренне пытался вернуть себя в первобытные времена – но не смог.