Охота на пиранью

Действующие лица романа вымышлены.
Всякое сходство их с реально существующими людьми – не более чем случайное совпадение.
Равным образом операция «Меч-рыба» является не более чем плодом авторского вымысла.

Александр БУШКОВ
* * *

Майору В. К. посвящается

Часть первая
Бег среди деревьев

Глава первая
Пройдемте в гости...

Ах, как звенела медь
в монастыре далече!
Ах, как хотелось петь,
обняв тугие плечи!
Звенели трензеля,
и мчали кони споро
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора...

Самые простые, незамысловатые, обыденные вещи непременно обретают экзотический, романтический, диковинный привкус необычайного – если заниматься ими в местах, скажем так, несопоставимых. Будь Мазур космонавтом, он обязательно протащил бы контрабандой на станцию «Мир» балалайку. И это были бы минуты небывалого, неземного прикола: когда ты, оказавшись снаружи для подвертки каких-нибудь вакуумных гаечек, паришь возле станции на короткой привязи, внизу медленно, грузно проворачивается планета, вся в белых, твердых стружках облаков, в руке у тебя бесполезная в безвоздушном пространстве балалайка, и ты постукиваешь по струнам затянутыми в космическую перчатку пальцами...

– Но будущего нет,
идет игра без правил.
Не в тот сыграл я цвет,
на масть не ту поставил.
Костей полны поля,
и реет черный ворон
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора...

Но, в общем, и без космоса жилось нестандартно. Диковинно жилось. Он лежал навзничь на нагретых полуденным солнышком досках, на палубе плота, брякал на гитаре, смотрел в голубое небо, расслабившись и отрешившись от всего сущего, а мимо проплывали, не особенно и торопясь, исполненные дикой прелести берега – сопки с плавными, как у музыкальных инструментов, очертаниями, поросшие темно-зеленой, кудреватой шубой тайги, великанские сосны и кедры, не знавшие человека желтые песчаные пляжи, уходившие под воду каменные россыпи. Это плот двигался, конечно, но если не смотреть на воду, можно преспокойно решить, будто все наоборот...

– Ах, лучше было б мне
в степях с Чекой спознаться,
к родной земле щекой
в последний раз прижаться.
Метелки ковыля
среди степного хора
от белых стен Кремля
до белых скал Босфора...

Потом и тренькать стало лень – от окружающего дикого, первобытного величия – и он бездумно лежал, глядя вперед меж расставленными босыми ступнями, словно в прицел. Плот целеустремленно скользил вместе с широченной, могучей Шантарой, прямиком к Северному Ледовитому океану, до которого оставалось каких-то восемьсот километров, если считать сухопутными мерками. Плот носил имя собственное – «Ихтиандр». Он этого заслуживал, потому что построен был добротно, как серьезное инженерное сооружение – на двух дюжинах накачанных автопокрышек с впрыснутым внутрь для надежности герметиком покоилась основа из бревен, сбитых и скрепленных с величайшим тщанием, а уж по ним настлана дощатая палуба. На палубе – небольшая палатка, обитые прорезиненной тканью ящики для экипировки, в корме достаточно места для