Охота на пиранью

писуемая членораздельными словами, – но ему хватило и этого, превозмогая клонящую к полу вялость, уперся левой рукой, поднял правую, чтобы сунуть в рот два пальца, опорожнить желудок, выбросить отраву…

Сознание погасло, словно задули свечу.
* * *

...Сначала вернулось зрение, потом уже все прочее – в том числе и горький, противный привкус, растекшийся по глотке и небу. Попытавшись пошевелиться, Мазур ощутил себя словно бы парализованным, прошло несколько мучительных и страшных секунд, прежде чем он догадался опустить глаза – и увидел тонкие белые веревки, опутавшие тело так густо, что кое-где из-под них не видно было одежды. Пошевелиться не удалось – замотан надежно и умело. Веревки впивались в тело при каждой попытке напрячь мускулы.

Только голова ворочалась. Он поднял глаза. Сначала увидел три пары ног в кроссовках, разноцветные спортивные шаровары, потом всех сидящих целиком – троих упитанных субъектов немногим старше тридцати, лица не злые, скорее презрительные, один в тонких золотых очках. Оказалось, Мазур лежал под окном, на правом боку, а Ольга сидела в высоком деревянном кресле у камина, связанная лишь по запястьям и лодыжкам, тоже пришедшая уже в себя, скорее встревоженная, чем испуганная.

– Проснулся, синий? – где-то даже ласково спросил человек в золотых очках. – Кошмары не мучили?

Второй ухмыльнулся, а третий, моложе всех и сразу казавшийся самым простоватым на вид, громко заржал. Но тут же присмирел под укоризненным взглядом очкастого.

– Кто? – переспросил Мазур.

– Да ты не прибедняйся, синенький, – очкастый покривил губы, сунул в рот сигарету. – Мы тут на тебя посмотрели, пока вязали, вся генеалогия прописана... Ты что же это хулиганишь, сука лагерная? Ну добро бы ты влез телевизор уволочь да на полу нагадить – но ты же в мой честный дом свою спаленную тачку приволок и нахально в гараж загнал... А если бы, не дай бог, милиция с проверкой? Что мне им сказать? Что это мы тех двух вертухаев вчера пристукнули?

– Вчера?

– Вчера, голубь ты рисованный, вчера... Ты уж прости, но валялся ты примерно сутки. И девочка твоя тоже. Хороший препарат, а? Признаюсь тебе честно, мы тут повеселиться хотели – бичи, знаешь ли, шкодят без всякого уважения к частной собственности. Вот и поставили мышеловку, кто ж знал, что залетит такая пташка, начнет к тому же не с водочки, а с газировки...

– Значит, серьезный путешественник, – сказал второй.

– Да уж, да уж... – человек в золотых очках подошел к бильярдному столу, не прикасаясь, провел рукой над Мазуровым барахлишком. – Самородное золото, пистолетик, два чужих документа, да вдобавок на разные фамилии... Это у тебя хобби такое – ментов шлепать?

– Каких ментов? – стараясь сохранять спокойствие, спросил Мазур.

– Ну, голубь... Несерьезно. Насчет шантарского, чьи корочки вот тут алеют – тебе виднее. Но про тех двух прапорщиков, которых ты вчера на трассе замочил, в Пижмане только младенцы еще не слышали...

– Я их не убивал, – сказал Мазур. Голова почти не болела, только