Терапия поведением

ТРИ ВОПРОСА

То, о чем я хочу рассказать, случилось на протяжении жизни одного поколения людей.

Пытаясь разобраться в том, что произошло со мной как психотерапевтом и в Самарской психотерапии со времени моего в нее прихода (с 1963 года), и, думая об особенностях нашей работы, я из множества вопросов выделил для себя несколько, на мой взгляд, определяющих.

I. Условия, в которых Самарская психотерапия формировалась.

II. Что мы застали в психотерапии, когда пришли и что успели сделать?

III. От чего зависят перспективы развития психотерапии в Самаре в настоящее время.

Вокруг этих вопросов собирались остальные, которые всплывут по ходу сообщения. Надеюсь, что их обсуждение существенно для понимания проблем, общих для отечественной психотерапии, как имеющей свои необходимые особенности и традиции.

Психотерапия - это, во-первых, люди.

С одной стороны - люди, строящие себя в своем времени, в диалоге с конкретной своей культурой.

С другой - люди в своих особых отношениях с достаточно своеобычной деятельностью - психотерапией.

«In einer kleinen Stadt auf dem platten Land an der Wolga im psychiatrischen Dispensaire...^[223] ” (в маленьком городе «на периферии» на Волге в психиатрическом диспансере...) скажет в 1978 году о моей работе Вольф Лаутербах, автор немецкой книжки «Психотерапия в Советском Союзе», вышедшей в ФРГ, Австрии и США.

В отличие от меня сам В. Лаутербах жил и работал в «самом центре» Европы: в Психологическом Институте Университета «очень большого» города Дюссельдорфа - родины Г. Гейне.

Куйбышев был закрыт для иностранцев, и сюда автора книжки не пустили, так что разуверить его в малости моего города было некому.

Но о людях как конкретных участниках общей работы мы поговорим чуть позже. Вначале - о моем взаимодействии с моей профессией и той культурой, в которой я как психотерапевт складывался.

I. УСЛОВИЯ, В КОТОРЫХ САМАРСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ ФОРМИРОВАЛАСЬ

ПСИХОТЕРАПЕВТАМ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ ПОВЕЗЛО

1. Отгороженные ото всего мира не только языковым, но и жестким политическим и, главное, идеологическим барьером, побуждаемые практикой решать те же терапевтические задачи, что и все психотерапевты Земли, мы были вынуждены сами заново «подчинять себе огонь, изобретать велосипед и открывать порох».

2. Но побуждали и учили нас пониманию пациенты нашей, а не иной многонародной страны, нам приходилось искать средства адекватные нашему мировосприятию, внутри отечественной терапевтической, научной и культурной традиции.

3. У такого положения, безусловно, есть свои слабые стороны, и они должны быть поняты. А я говорю: «повезло» потому, что профессиональное одиночество чрезвычайно мощный стимул для терапевта, желающего быть эффективным.

4. Кроме того, мы были и остались свободны от груза предрассудков зарубежной психотерапии и психологии, свойственных иной культуре и эффективных в иной, как теперь говорят, ментальности. И во многом больше успели. Это преимущество нам надо суметь не утратить.

5. Добавлю: очень существенно для наших и практических и теоретических успехов, по-моему, и то, что мы развивались в русле достаточно последовательно осуществляемой материалистической традиции.

О ПСИХОТЕРАПЕВТЕ И ЕГО ОТНОШЕНИЯХ С ПСИХОТЕРАПИЕЙ

Теперь о психотерапевте и его отношениях с психотерапией как с особым способом переживания, существования и профессиональной деятельности.

  Хотелось бы понять, что притягивает к психотерапии, как к способу переживания, существования и деятельности и что отталкивает от нее?

  Почему так трудно приобщаются к содержательному пониманию мира психотерапии врачи общей практики, и даже психиатры?

  Что приманивает в психотерапию случайных людей и что ее от них защищает?

Я был утомлен и в незнакомой комнате один. Обернулся. И вздрогнул!., от непривычного впечатления слева на самом краю поля зрения. Был ошарашен ощущением!

Меня било, оглушало, хлопало, осыпало, слепило белыми перьями... огромное пуховое крыло.

Это был миг. Бесконечное мгновение испуга и удивления...

Разобравшись, я быстро пришел в себя.

Причиной оказался край репродукции с картины Врубеля в непривычном ракурсе на обложке книги.

Это неожиданное переживание, бывшее и пугающим, и притягательным, запомнилось...

1. В понятном - нет движущего содержания. Зато неструктурированное обескураживает и захватывающе потрясает. Рождает взрыв эмоциональной энергии, иногда озаряющей всю жизнь. Но оно же и отталкивает, ужасая.

Я думаю, многие проблемы развития психотерапии определяются именно этой особенностью нашего переживания.

2. Попробую систематизировать причины, затрудняющие всем проникновение в мир психотерапии, которые мне кажутся важными.

1. Общие для многих - отсутствие интереса к себе и страх собственной тревоги.

  О пренебрежительном отношении к себе.

- Боясь человеческого эгоизма, жестко запрограммированные человеконенавистническим лозунгом «не высовывайся!», мы гордимся собственной непритязательностью. Относимся к себе с пренебрежением как к «средству общественного процесса».

- Отказав себе в своем собственном внимании, мы явно или втайне раздражены, когда этого внимания хочет кто-то, когда кто-то занят не нами, а собой. «Мы с собой справляемся, пусть и они не капризничают!»

- На наше внимание может претендовать только малый ребенок, тяжело больной, или маразматик. Но и тогда, лишив себя опыта, постоянного содержательного интереса к собственным эгоистическим нуждам, мы не умеем интересоваться никем конкретным, ничего не знаем ни о ком. Имитируем заботу. Подменяем ее хлопотами об известном нам «биологическом механизме!»

  О страхе собственной тревоги, страхе бередить свою душу, ворошить свою биографию.

- Страх тревоги мешает не только медикам, далеким от психотерапии.

- Многим практикующим психотерапевтам и психологам этот неотрефлексированный страх не дает перейти в партнерские отношения с пациентом, клиентом. Многих заставляет оставаться манипуляторами, самоутверждающимися во вред самостоятельности тех, кто им доверился.

Тревожить себя проблемами собственной жизни тягостно, и мы этого избегаем.

Я слышал, как Петр Фадеевич Малкин (профессор кафедры психиатрии Куйбышевского мединститута, у которого я учился) однажды в сердцах почти выругался в адрес двух неустроенных в собственной личной жизни сотрудниц: «С собой-то не умеют разобраться, а в психиатры лезут!».

Быть эффективным с другими, когда не умеешь справиться со своим - трудно.

Думаю совершенно прав Л. Кроль, когда говорит: «...очевидна истина: никто не может лечить (а часто и учить и консультировать) других, не пройдя собственный тренинг ~ как клиент, ознакомившись со своими проблемами не интеллектуально, а на «собственной шкуре». Иначе груз собственных более или менее скрытых проблем ляжет на плечи другого^[224]».

Еще в 1904 г. в докладе о психотерапии 3. Фрейд об этом сказал^[225]: «Но здесь выдвигается важное требование, которое должно быть поставлено врачу. Он не только сам должен иметь цельный характер ~ «моральное само собой разумеется»... ~ он в самом себе должен преодолеть смесь чувственности и ложного стыда, с которым многие привыкли относиться к сексуальным проблемам»