Юлия

Вера, под впечатлением только что увиденного, вся дрожа, подошла к Юлии:

— Какая вы… совсем другая.

— Я понимаю, он первый. Такого… такого уже не будет…

Юлия подняла с пола чемодан и понесла его в комнату Веры.

Из башни Раду видел молодого парня с сумкой через плечо, спешащего к станции.

Он только мельком взглянул на него и опять принялся за работу.

Юлия сидит на пороге нового дома с вязанием в руках. Во двор быстро входит мош Тудосе. Старик настолько взволнован, что даже забыл поздороваться.

— Вернулся Нелу со своей невестой! — кричит он издали. — А тесть так и не приехал.

— Это почему? — спросил Раду, спускаясь с башни.

— Ты же знаешь моего шалопая. Не разобрался он ни в чем. Говорит, тесть на пенсии. Всю жизнь работал лесорубом.

— Тогда тем более мог бы приехать!

— Не мог. Нелу говорит, что у него тоже большой дом. Детей у них было много, а теперь они остались одни. И целый день он ходит по дому и кричит: «Неправильно!».

— Ничего не пойму, — отставил инструмент Раду.

— В первый же день, как только Нелу рассказал ему, зачем приехал, тесть вывел его во двор и повел к какой-то стене. Каменная, тоже выше человеческого роста и длинная, во весь двор. И все кричал ему: «Вот! Вот до чего вы меня довели!». И опять начал ходить по дому и снова кричать: «Неправильно!».

Мош Тудосе хитро посмотрел на Раду.

— Так это ж у него такой забор, как и у вас! — ахнул Раду.

— Такой же, как у меня. Только каменный!

— Я считаю, что вам надо ехать, — сказала Юлия.

— Значит, ты тоже считаешь, что надо ехать, — подошел Тудосе поближе к Юлии. — Все же как-то нехорошо! Свекор, а не тесть. У меня сын, а не дочь. По нашим обычаям, он должен первым переступить порог моего дома.

— Вы же знаете, мош Тудосе, сколько домов, столько и обычаев.

— В самом деле, — поддержал Раду жену.

— Раз и вы советуете, иду собираться. О, бедные мои ноги! — приговаривал старик, неохотно идя к воротам. — «Неправильно!» Да-a… Долго живешь — много слышишь. Далеко ходишь — больше видишь. Часто ошибаешься — только учишься.

На часах уже было далеко за полночь. В тишине веранды, за накрытым столом, Раду напряженно ждал. Юлия с вязанием в руках молча наблюдала за мужем.

— Она не могла уехать! Я чувствую… сердцем…

Юлия перестала вязать. Некоторое время оба молчали. Юлия медленно встала. Ее глаза были широко раскрыты, словно у человека в состоянии начинающегося прозрения.

— Что сердцем чувствуешь, Раду?

Раду подошел к ней:

— Ты можешь меня ненавидеть, говорить все, что хочешь, но уже ничего не вернешь!

— Это я, Раду, сама…

— Что — сама?

— Это я виновата.

— Ты винишь себя? Юлия! Сама себя?

— Да, Раду, сама себя.

В дверях появилась Вера. Юлия вышла ей навстречу. Изо всех сил она старалась скрыть свое волнение.

— Вера, где ты была? — голос Юлии был спокоен.

— Такая красота везде… — ответила Вера с отсутствующим видом.

— Все хорошо… Правда, Юлия? — Раду не находил себе места.

— Вокруг так красиво… и так ужасно! — вздохнула Вера.

Раду схватил со стола тарелки.

— А сейчас пора и поужинать.

Взял кастрюлю. Выронил тарелки. Начал поднимать осколки.

— Только минуточку. Я сейчас подогрею.

— Веруна, — тихо позвала Юлия.

— Что? Что, Юлия? — встрепенулась Вера.

— Человек должен быть сильным… Вернулась, значит, сильная.

— Устала я. Устала, Юлия!

Мош Тудосе, с саквояжем в руках, уже стоял у калитки, сопровождаемый родней, вдруг обернулся и с досадой и злостью посмотрел на забор, воздвигнутый его соседом. Потом подошел к забору и попытался через щель заглянуть в соседний двор. Но ничего не увидел. Тогда он принес из сарая автоматическую пилу и большой топор и начал усердно пилить доски, а топором сваливать остатки забора. Закончив работу, он удовлетворенно хмыкнул и унес в сарай инструменты. Вернулся оттуда с киркой, говоря сам себе: — Вот поеду к тестю, помогу тоже снести забор…

Он взял сумку и уверенно шагнул за ворота.

Вера сидела в кресле на веранде и отсутствующим взглядом смотрела во двор. Вошел Раду. Вера выбежала ему навстречу и обняла его.

— Я больше не могу, — заговорила она взволнованно. — Не могу смотреть в глаза Юлии… Не могу жить в вашем доме… По ночам не сплю… Уедем отсюда!

— Это моя земля!

— Уедем! Я знаю, тебе не нравится жить в городе, тогда уедем в другое село!

— А что будет с Юлией?

— Ты без нее не можешь… — Вера отошла от Раду.

— Я прожил с ней много лет. И я не могу… оставить всех.

— Они прожили свою жизнь… Мы будем приезжать на их могилы.

— Не говори так, прошу тебя! Повременим…

— Мы построим себе другой дом. А над ним — твою башню!

— Такую башню можно построить только на этой земле!

И только теперь он заметил Верин чемодан.

— Собралась… — сказал он совсем тихо.

К веранде с ружьем в руках шла Юлия. Услышав голоса, она остановилась.

— Я должна…

— Понимаю… — ответил Раду в каком-то оцепенении.

— Я хотела тебе сказать… У меня будет ребенок, а значит, жизнь продолжается и жить стоит!

Юлия хватается за веревку качелей, крепко прижимает ружье к груди.

Раду подошел к Вере, обнял, медленно сползая вдоль ее тела.

— Отец, ты слышишь? У меня будет ребенок… Вера! Господи… Мой ребенок!..

Раду встал.

— Да, Раду, может быть, я эгоистка, но я счастлива!

— Ребенок… Мой ребенок…

— И я очень люблю тебя! Пусть Юлия меня простит…

— Мой ребенок… Юлия!

— Подожди, Раду! Ты забыл, что у тебя жена. Она все равно об этом узнает.

— Кто узнает? Ты говоришь о Юлии?

— Поэтому я решила. Я должна уехать…

Раду стоит в дверях веранды и в недоумении смотрит на Веру, будто только сейчас что-то прояснилось для пего.

— Куда? — спросил он.

— Еще не знаю. Куда-нибудь… Ты не беспокойся, я обо всем подумала. Я не погибну, потому что есть добрые люди. Такие, как Юлия. Я напишу ей… Думаю, она меня поймет. Не может не понять…

Вера подходит к Раду и целует его.

— Прощай… Мне пора…

— Да. Пойдем, — сказал Раду решительно.

— Ты пойдешь со мной?

Раду взял чемодан, и оба сошли с веранды.

— Раду! — крикнула Юлия отчаянным голосом.

Раду оборачивается и идет навстречу Юлии.

— Юлия! У нас будет ребенок! Ты понимаешь, мой ребенок.

— Я слышала, Раду, — сказала Юлия уже спокойно.

— Вера хочет уехать… Уезжаем… Прости нас, Юлия!

— Что ты… Что ты, Раду!

Раду вернулся к Вере, которая терпеливо ждала его. И они направились к воротам. И вдруг внезапно, не сговариваясь, Раду и Вера остановились.

— Юлия! Мне нечего тебе сказать. Нечего! — порывисто выдохнул Раду.

— Я никогда не шла против твоей волн, — сказала Юлия спокойно, почти ласково. — Но только… только помоги мне понять, что стало с нашей жизнью!.. О боже, все перемешалось! Все в этом мире… и в моей душе тоже.

Наступает тяжелое молчание.

— Я должен быть с ней, — сказал Раду решительно.

— Разве я тебе говорила, чтобы ты оставил ее одну? — Она приставила ружье к крыльцу и подошла к Вере: — Пошли в дом… Сейчас тебе никуда не надо ехать.

— Юлия… — вся дрожа, шепнула Вера.

— Любишь его…

— Люблю…

— Он достоин этого.

— Виновата я. Очень виновата!

Юлия отошла от Веры на несколько шагов и осмотрела ее с ног до головы.

— Все же хорошо сидит на тебе этот костюмчик. Зря ты говорила, что он тебе не к лицу.

— Да…

— Все мы виноваты, — сказала Юлия больше для себя. — Что-то надо придумать. Не зря мы люди. Но все же у человека должно быть хоть что-то святое, не так ли, Раду?..

Юлия задумчиво, с грустью посмотрела в сторону старого отцовского дома.

— Эх, Раду… — продолжала Юлия. — Как жаль мне… как жаль, что ты не был таким же сильным и решительным тогда… много лет назад. Может быть, и моя жизнь, да и твоя, была бы другой. После нас теперь будет кому жить в этом красивом доме. — Юлия посмотрела в сторону башни. — А из этой башни твоими глазами дети будут смотреть на мир. Ты повторишься в детях… Башня — это твой род, дети… И ты будешь всегда, мой дорогой Раду. Ты будешь всегда ходить хозяином по этой отцовской земле, по этим садам и виноградникам.