Дети Шини (СИ)

Но Петров стал возмущаться - "каких ещё детей? Не будет у нас никаких детей. Потому что мы никогда не будем взрослеть и вообще стареть".

И тогда я сказала, что в таком случае не согласна ехать в этот замок, потому что я хочу, чтобы у меня когда-нибудь были дети и не меньше двоих, чтобы им никогда не было одиноко или страшно одним в темноте.

Один только Амелин ничего не говорил ни про замок, ни про планы, и это было странно, потому что уж он-то любил повыдумывать нечто подобное. И когда я спросила его, почему он молчит, он ответил: "мне и сейчас хорошо".

Замерзшие, но жутко довольные мы, наконец, разбрелись по своим комнатам, но я не стала ложиться сразу, подождала, пока Амелин не поднимется к себе, а после пошла и заперла его на ключ.

Он, конечно же, пытался ныть из-за двери, но я собрала волю в кулак и, вспомнив данное себе обещание, устояла. Но перед тем как заснуть, уже лёжа в постели, я в первый раз за всё время совершенно отчетливо услышала, как воют волки, и почувствовала себя гадко.

==========

Глава 34 ==========

А утром выяснилось, что у Маркова разболелся живот, как сказал Герасимов, "от жадности", и ехать он никуда не смог. Лишь валялся на матрасе и негромко скулил, а когда краем уха услышал, препирательства Якушина, Герасимова и Петрова по поводу того, кто должен отправиться в поселок, жалобно попросил разрешения "оставить завещание" о том, что ехать должен кто-то разумный, а единственный такой человек среди нас, кроме него - Осеева.

И они все втроем посмотрели на меня, сомневаясь, что я смогу поднять полный рюкзак бутылок. Но я, быстро сообразив, что это отличная возможность ещё раз поговорить с Якушиным о возвращении домой, твердо заверила их, что это только с виду я слабая.

А когда мы уезжали, Петров в своём репертуаре зачем-то взял и кинул снежок Герасимову прямо в ухо.

Герасимов немедленно вспыхнул и метнул ответный, но промахнулся и попал в Якушина. За тем, конечно же, дело не стало. И они на ровном месте, прямо перед самым отъездом, снова затеяли вчерашнюю мальчишескую игру.

Но теперь это было очень не вовремя, так что я подошла к Якушину и спросила, поедем ли мы вообще сегодня или нет, но он был слишком увлечен, мельком повернул голову в мою сторону, ничего не ответил и продолжил кидаться.

Это был очень невежливый игнор с его стороны, поэтому я просто набрала снега и, выбрав подходящий момент, запихнула за шиворот.

Якушин вскрикнул от неожиданности, и тут же натянул мне шапку на глаза, за что получил хороший пинок. Тогда он сгреб меня в охапку, поднял и попытался кинуть в сугроб, но я намертво уцепилась за шею, и мы рухнули туда вместе. Якушин - на спину, я - сверху.

- Мой нос, - взвыл он, закрываясь ладонями.

- Ничего, вот тебе заморозка, - я легонько брызнула ему в лицо снегом.

И вдруг увидела его таким красивым, каким не видела никогда прежде, эти его серо-зеленые глаза блестели светом и жизнью, он рассмеялся, и я точно взлетела высоко-высоко, что аж дух захватило.

Секундное промедление стоило мне полученного преимущества.

Мы барахтались в сугробе, пытаясь утопить друг друга в снегу, и я чувствовала, как стучит у него сердце.

И тут неожиданно Сёмина как заголосит: "Смотрите, смотрите!". Мы все моментально застыли, точно в манекен челлендже, подняли головы, и посмотрели наверх, туда, куда показывала Настя.

В распахнутом окне мансарды на подоконнике в полный рост стоял Амелин и махал нам рукой.

Даже снизу была видна его широкая, сияющая улыбка. Но то была нехорошая, опасная улыбка, и это тотчас поняли все.

- Он же прыгнет, - завизжала Настя.

Мы все, как по команде, сорвались и помчались наверх. Герасимов первым долетел до дверей мансарды, начал ломиться, но дверь оказалась запертой.

И вдруг я с ужасом вспомнила, что забыла его открыть. Кое-как нашарила в кармане джинсов ключ. Руки тряслись и не слушались. Якушин нетерпеливо выхватил у меня ключ и распахнул дверь.

Ледяной хлёсткий порыв ветра ударил нам в лицо, такой сильный, что мне на секунду показалось, будто Амелин на нем пошатнулся. Полы его пальто колыхались.

- Привет! - весело сказал он. - Уезжаете? А я вот вышел проводить.

Якушин не раздумывая, без промедления направился к окну, но Амелин, держась одной рукой за створку, дернулся так, словно вот-вот собирается спрыгнуть, и сердце у меня чуть было не выпрыгнуло вслед за ним.

- Немедленно слезай! - закричала я не своим голосом.

- В какую сторону? - он пребывал в своем идиотском глумливом настроении.

- В комнату, конечно.

- Боже! Какая тебе вообще разница? - он демонстративно покачался туда-сюда на створке.

Я нервно зажмурилась, а Настя начала отчаянно истерить срывающимся голосом "Костя, не нужно"! Так истошно, что Герасимову попросту пришлось выпихать её за дверь.

- Слушай, правда, чего ты психуешь?- Петров в недоумении развел руками.

- О! - воскликнул Амелин, точно только что его заметил. - Давай, доставай камеру. Я сейчас тебе, знаешь, какое кино устрою - настоящий жесткий реализм. Кровь, кишки и всё такое. Ютуб на руках носить будет.

Петров замялся в нерешительности, но Амелин ждал, и под встревоженными взглядами, Петрову всё же пришлось поднять камеру.

- Я готов начать,

Не важно, с чего. Открыть

рот. Я могу молчать.

Но лучше мне говорить.

Амелин произносил слова четко, но негромко, хриплым полушепотом, и мы сначала не поняли, что он декламирует очередной стих, настолько естественно это прозвучало.

- О чем? О днях, о ночах.

Или же - ничего.

Или же о вещах.

О вещах, а не о

людях. Они умрут.

Все. Я тоже умру.

Это бесплодный труд.

Как писать на ветру.

Он то поднимал глаза на нас, то косился вниз, точно именно сейчас обдумывал, что ему предпринять дальше.

- Да перестань ты уже. Какая муха тебя укусила? - не выдержал Якушин, делая несколько осторожных шагов.

Амелин осекся и резко изменился в лице, я ещё ни разу не видела, у него такое темное и страшное выражение.

- Ещё приблизишься хоть на шаг, и падать будем вместе.

- Я не буду тебя трогать, просто подойду, - попробовал договориться Якушин.

- Ты меня понял, герой хренов?