Из внешнего мира (СИ)

Холод привел Зелгадиса в чувство. Камни на его коже быстро остывали, от резкого перепада температур тело свело судорогой. Вдруг раздался сухой треск, будто что-то лопнуло.

Обернувшаяся к Зелгадису Амелия сдавленно охнула, увидев, как раскололся небольшой камешек под его правым глазом. Осколки упали на песок, а на месте камня осталась чистая кожа.

- Исцеление, - смогла выдавить Амелия и показала пальцем себе на лицо.

Для того чтобы поднять руку, Зелгадису потребовалось сделать неимоверное усилие. Он ощупал участок кожи, где совсем недавно был каменный нарост. Похоже, таких колебаний температуры не могли выдержать даже камни. Зелгадис горько расхохотался бы вслух, если бы мог. Но оставалось смеяться лишь мысленно. Несколько дней в пустыне - и он избавится от ненавистных наростов. Вот только сдохнет раньше.

Держась за скалу, Амелия медленно встала. Ноги мелко дрожали, голова кружилось. Амелию мутило, хотя с чего бы? После стольких дней голодания живот прилип к позвоночнику. Тошнить там было нечем, разве что собственными кишками.

- По... шли, - прошептала Амелия.

У Зелгадиса не было сил подняться. Тело онемело. Амелия подковыляла к нему, потянула за руку, пусть это и было совершенно бесполезно - сейчас она не смогла бы его поднять.

- Идем, - она смогла произнести это отчетливее.

Зелгадис уцепился рукой за скалу и начал подтягивать себя верх, будто вытаскивая из земли. Амелия поддерживала его за плечо, он был одновременно благодарен ей за помощь и стыдился. Слабость. Ненавистное слово. Вся его жизнь была подчинена тому, чтобы стать сильным, независимым. Не нуждающимся ни в чьей помощи.

Зелгадис выпрямился, но держался на ногах благодаря одной силе воли. Его шатало, в глазах двоилось. Он сделал один шаг, второй. Постепенно стало немного легче.

Зелгадис и Амелия побрели вдоль берега. Волны с тихим шелестом набегали на песок, и кроме отрывистого дыхания друзей этот звук был единственным, что нарушало гробовую тишину.

Лунный свет молочной дымкой струился по барханам, очерчивая мягкие контуры чернильными тенями. Амелия смотрела на двухцветный пейзаж, и ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Они с Зелгадисом будто остались одни в целом мире, последние люди погибшей цивилизации, обреченные вечно скитаться по мертвой земле. От таких образов накатывала потусторонняя жуть. Но к страху примешивалось какое-то обреченное спокойствие. Покорное принятие всего, что произошло и еще произойдет. И до боли острое чувство привязанности. Амелия хотела бы рассказать об этом Зелгадису, однако не нашла подходящих слов, поэтому просто вязла его за руку. В ответ он едва ощутимо пожал ее пальцы.

В глубине души Зелгадис уже смирился с тем, что им не выбраться из пустыни живыми. Как ни странно, себя он особо не жалел, думая только об Амелии. Она такая яркая, свежая и юная. От одной мысли, что ее сияние потухнет, становилось горько.

Серебряная луна приносила холод, дувший в стону моря ветер забирался ледяными пальцами под одежду. Амелия начала дрожать, по коже побежали мурашки. Пустыня будто издевалась. Сначала мучила путников нестерпимой жарой, заставляя мечтать о прохладе. Но долгожданный холод обернулся морозом, и теперь впору было молить о тепле.

Зелгадис отдал Амелии свой плащ. Она пробовала возразить, но он просто закутал ее в ткань и молча побрел дальше. Шерстяной плащ на некоторое время согрел Амелию, но становилось холоднее, и она снова начала стучать зубами.

Нагревшиеся за день камни быстрее отдавали тепло, Зелгадису было в два раза холоднее, чем Амелии. И совсем не осталось сил, чтобы вызвать файрболл. Хотя какой с него толк, если нет топлива, чтобы разжечь костер? В этом была какая-то злая ирония: два сильных мага, побеждавшие Лордов Мазоку и самого Повелителя Тьмы, обречены на гибель в пустыне от банального холодна и голода.

Запнувшись обо что-то, Зелгадис растянулся на земле. Шершавые песчинки показались вдруг мягкой периной. На ней так удобно было лежать. Не надо никуда идти. Не надо напрягаться. Бежать, искать, бороться. Как чудесно просто закрыть глаза и погрузиться в небытие.

- Зел, вставай, - Амелия потянула его за воротник. - Зел!

Ее голос доносился до Зелгадиса точно через толстый слой ваты.

- Зел! Нельзя лежать! Надо двигаться!

Да, да. Сейчас он встанет. Что же Амелия так шумит? Вечно она беспокоится по пустякам, глупышка. С ним ведь все в порядке. Он просто полежит тут пару минут, отдохнет.

Зелгадис погрузился во мрак и больше не слышал голоса Амелии.

Она тщетно звала его, тормошила, молотила по спине кулаками, раздирая костяшки пальцев. Амелия бы расплакалась, но в теле не осталось влаги на слезы.

Это конец. Не только экспедиции во внешний мир, но и их с Зелгадисом путешествию, которое началось три года назад.

Что ж Амелия была счастлива все это время. Ей не о чем было жалеть.

Опустившись на землю, она свернулась калачиком рядом с Зелгадисом, одной рукой обняв его за плечи.

Ветер заносил две неподвижные фигуры на берегу песком, будто укрывая саваном.

Глава 3. Первый контакт

.

А в оазисах слышится ржанье коня

И под пальмами веянье нарда,

Хоть редки острова в океане огня,

Точно пятна на шкуре гепарда.

(Н.С. Гумилев)

Зелгадис парил среди белоснежных облаков. Его тело, сотканное из света, было легче воздуха, солнечные лучи пронизывали его насквозь. Свершенная прозрачность и чистота. Нет желаний и мыслей. Нет сожалений и несбыточных мечтаний. Девственная пустота разума.

Но вдруг нечто вторглось в уютную реальность Зелгадис извне. Он начал что-то ощущать. Незнакомое, непонятное. Кажется, это называлось "тряска". Его болтало из стороны в сторону. Пытке, казалось, не будет конца. Но вот тряска прекратилась, и Зелгадис решил, что его оставили в покое. Не тут-то было! К его губам приставили что-то шершавое. В горло полилась обжигающе-холодная жидкость, Зелгадис машинально сглотнул. Желудок свело спазмом.

Губы. Горло. Желудок.

Зелгадис успел забыть, что они у него есть. Он больше не был бесплотным духом, у него появилось тело, тяжелое, точно камень. Стоп. Он ведь действительно каменный. Или нет? Зелгадис запутался. Погружаясь в беспамятство, он все еще пытался решить эту сложнейшую проблему.

Еще несколько раз Зелгадис выскальзывал из сна больше похожего на бред в реальность, видел вокруг себя смутные силуэты людей, чувствовал на губах влагу. Он плохо осознавал, что происходит, и почти сразу проваливался обратно в сон...

Зелгадис резко распахнул глаза, его будто выбросило из мира грез. Когда он увидел перед собой черноту, его охватил приступ иррационального страха. Показалось, что он погребен заживо. Зелгадис хотел вскочить, разрушить слой земли, скрывающий от него небо и солнце, но окостеневшее тело не двигалось. Он попробовал закричать, но с потрескавшихся губ сорвалось лишь слабое шипение. Зелгадису оставалось только рассматривать то, что находилось над ним. Постепенно до него дошло, что это не земля, не крышка гроба и даже не потолок комнаты. Это была темная ткань. Палатка? От облегчения запершило в горле.