Горняк. Венок Майклу Удомо

Удомо поднял глаза.

— Кто этот Эндьюра, который подписал письмо?

— Доктор Эндьюра — секретарь Совета, а также самый образованный и самый влиятельный из его членов. Он двоюродный брат короля южных племен и, кроме того, входит в Губернаторский совет как представитель африканского населения. Они с губернатором близкие друзья! Его очень уважают в европейских кругах. Получив это письмо, я тут же поехал к нему. Но ничего не добился. Право, земляк, я сделал все, что мог.

Удомо перечитал письмо.

— Мы сохраним его, — спокойно сказал он. — Оно может нам пригодиться. А теперь поговорим о наших планах. Я много думал, пока ехал сюда…

Солнце село. И сразу, без всякого перехода, день сменился черной тропической ночью. Невесть откуда налетели полчища комаров и нагло ринулись в атаку. Вошел Самсон с какой-то жидкостью, которую он называл «керосиниаза». Удомо и Эдибхой вышли на веранду. Обитатели ночи отчаянно звенели, трещали, стрекотали, и надо было чуть не кричать, чтобы собеседник тебя услышал.

Эдибхой протянул Удомо пакетик с таблетками.

— По одной два раза в день, пока не привыкнешь к климату.

Удомо снова принялся излагать свои планы.

Взошла луна и немного разрядила густой чернильный мрак ночи; чем выше она поднималась, тем крупней и ярче становилась, и вот наконец землю залил мягкий серебристый свет, в котором все предметы сразу обрели завершенность форм и плавность линий.

Самсон позвал их ужинать. Друзья продолжали разговор за едой. Удушливо пахло «керосиниазой», но комары исчезли. Позднее Эдибхой и Удомо вернулись на веранду. Вдали вспыхнули лучи автомобильных фар. Ныряя по ухабам, они приближались к дому.

— Я пригласил кое-кого познакомиться с тобой. Все это люди молодые, образованные и недовольные деятельностью Совета.

— Сколько их?

— Сегодня соберется человек десять. Самый цвет. Но вообще их гораздо больше. Они хотят посмотреть на тебя, убедиться, что все, что я им рассказывал, правда. Потом они будут говорить о тебе другим, и мало-помалу тебя узнают.

К дому подъехал автомобиль. Эдибхой вышел встречать гостей. Самсон таскал из кухни в гостиную пиво и виски. Удомо вошел в дом. Самсон широко улыбнулся ему.

— Этот праздник в честь вас, господин. Хозяин говорит, вы очень важный человек. Сегодня приедет много гостей. Вы большой человек, вождь народа.

С веранды донеслись голоса. Удомо выпрямился, расправил плечи, чувствуя во всем теле могучую силу. Лоис открыла в нем эту силу, научила пользоваться ею. Пусть ее почувствуют и другие. Так нужно для дела. Это начало, первые шаги. От того, какое впечатление произведет он на этих молодых людей, возможно, зависит будущее. Гости вошли. Эдибхой по очереди представлял ему приехавших, и Майкл с каждым здоровался за руку, каждому улыбался. Говорил негромко и сдержанно. И те, кто приехал познакомиться с Майклом Удомо, увидели человека приветливого, спокойного и смутно почувствовали несокрушимую силу его духа.

Когда все собрались, он стал говорить о том, что Африка должна стать свободной и могучей. И заставил всех поверить, что и они мечтают об этом.

Эдибхой вернулся, проводив последних гостей. Глаза его сияли.

— Ты покорил их, земляк. Ты покорил их.

Удомо устало улыбнулся. Сказалось двухчасовое напряжение. У него слипались глаза.

— Я устал, — пробормотал он.

— Мы поговорим обо всем завтра, — сказал Эдибхой. — Идем… Ты будешь спать под моим москитником. Завтра купим еще один. Отдохни хорошенько.

Сначала море. Потом полоса белого песка. Потом земля, и на ней вдоль всего берега пальмы, словно стражники, стерегущие сушу от моря. За пальмами невысокий холм с пологими склонами. За холмом— широкая долина, в которой раскинулся Куинстаун— столица и главный порт Панафрики.

Собственно говоря, Куинстаун всего лишь не в меру разросшаяся африканская деревня с великолепным европейским фасадом. Европейский фасад — порт: подъемные краны, огромные склады, конторы иммиграционного управления и портовой полиции, высокое здание знаменитой «Панафрика компани» — одной из пяти крупнейших монополий мира, которая фактически контролирует всю торговлю Панафрики. Но достаточно сделать шаг влево, и там, растекаясь вниз, по склону холма и дальше по дну долины, лежит африканский город, почти такой же, каким он был до прихода европейцев. Правда, центральные улицы теперь вымощены и расширены. Правда, «Панафрика компани» воздвигла в центре города огромный универсальный магазин — колоссальное предприятие, торгующее всевозможными товарами, а греческие и индийские коммерсанты понастроили на Главной улице современные магазины. Но ни эти магазины, ни три кинотеатра, ни величественный собор не могут изменить лица африканского города. Стоит отойти от центра, и сразу же дома начинают лепиться друг к другу. Глина и тростник вытесняют бревна и гофрированное железо. Двери открыты настежь. Каждый, кто хочет, может зайти в дом. Уединение невозможно, да и нужно ли оно? Здесь, вдали от порта и центральной части города, жизнь идет, наверное, так же, как шла тысячелетия назад. И тысячи лет назад черные голые ребятишки так же играли у своих порогов, так же чинили сети рыбаки, и тот же рыбный дух шел от прогретых солнцем сетей, и большие черные мухи, наверное, так же кишели над этими сетями, и женщина так же толкла свои касабу^[14], и привязанный у нее на боку ребенок сосал ее отвисшую грудь, а она болтала с приятельницей-торговкой, предлагавшей прохожим облепленный мухами товар. Открытая канализация, проложенная правительством, — единственное, чем отличается сегодняшний Куинстаун от того, что ушел в глубь истории. Мужчины пользуются сточными канавами как общественной уборкой. Женщины опорожняют туда ночные горшки. Но именно эта скученность, эта простота отношений, нищета и вонь придают Куинстауну особый колорит, свидетельствующий о том, что город куда старше своего имени и что существует он с незапамятных времен, когда и ноги европейцев, давших ему это имя, не было на Африканском континенте.

Правительственные здания: дворец губернатора, его канцелярия, различные министерства, главное полицейское управление и военный штаб — расположены в удаленной от моря части долины; дома белых чиновников— на склонах холма, позади правительственных зданий и выше их. Здесь по вечерам прохладнее, чем у моря. Дома напоминают английские усадьбы: широкие газоны, красивые клумбы. Комнаты просторны и прохладны. Это кусочек Англии, перенесенный в тропики.

В западной части города совсем обособленно живет местная интеллигенция: врачи, адвокаты, учителя, старшие клерки из канцелярии губернатора и богатые коммерсанты. Их дома представляют собой нечто среднее между тесными грязными каморками коренных жителей города и просторными роскошными домами белых. Горстка ассирийских и индийских купцов живет здесь же.

Итак, сначала море, потом город, именуемый Куинстауном. А за городом в мягких складках холмов лежит необъятная земля. По лицу этой земли разбросаны города и деревни, островки леса, и всюду царит безмолвие. Отдельных усадеб нет. Дома теснятся друг к другу. Словно люди, живущие в этих домах, боятся земли, словно они чувствуют себя спокойнее, сбившись в кучу. А сама земля угрюма и неприветлива.

И над всем этим изо дня в день, пока не наступит период дождей, царит солнце — беспощадное, неистовое, обжигающее, несмотря на влагу, растворенную в воздухе.

Джонс — глава службы безопасности — постучал в дверь начальника канцелярии и вошел. Начальник канцелярии Смизерс, нахмурившись, поднял голову, но лицо его тут же утратило строгое выражение. Он отодвинул лежавшие перед ним бумаги и сказал:

— Садитесь. Вот видите, навожу порядок к приезду нового губернатора. Интересно, что он собой представляет. Мне не очень нравится, когда губернатор — член какой-нибудь партии.

— Говорят, прежде чем заняться политикой, он работал в министерстве колоний, — сказал Джонс.