Горняк. Венок Майклу Удомо

— Горячей воды и побольше тряпок, — коротко приказал он.

— Майкл! — кричала Джо.

И Лоис поняла.

Она принесла тряпок и горячей воды.

Наконец все было кончено. Студент дотронулся до лба Джо, пощупал пульс.

Джо открыла глаза и увидела Лоис.

— Так это был Майкл, — сказала Лоис.

— Простите меня… — с трудом выговорила Джо. — Простите.

— Ей необходимо уснуть, — сказал студент.

Он захватил кожу на руке Джо и быстрым движением ввел иглу.

Наступившая тишина вывела Удомо из оцепенения. Он вошел в комнату Джо и увидел Лоис. Затоптался на месте. Лоис мельком взглянула на него, потом повернулась к студенту.

— Все кончено?

— Да.

— От вас больше ничего не требуется?

— Нет.

— А как снотворное?

— Она проспит около часа.

— И больше ничего не надо?

— Нет.

— Тогда идите.

— Лоис… — сказал Удомо.

— Идите, — повторила она, обращаясь к студенту.

Он взял свой чемоданчик и пошел. Проходя мимо Удомо, поднял на него глаза.

— Мне очень жаль… Я сделал все…

Затем проследовал к двери и вышел на улицу.

— Лоис… — начал Удомо.

Она посмотрела на него помертвевшими глазами.

— Я ухожу, — сказала она. — Вернусь через час. Если ты еще будешь здесь, я вызову полицию и расскажу, что ты сделал…

— Но, Лоис! Дай мне объяснить. Это же так… Ровно ничего не значит. Этой девчонке просто…

— Довольно! Я не шучу, понимаешь? Через час…

— Но куда же я денусь в такой холод?

Она вынула ключ из двери Джо, вложила в скважину со стороны коридора, повернула его и положила в карман пальто. Затем протянула руку ладонью кверху:

— У тебя мой ключ.

— Выслушай меня, Лоис. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Вспомни, как одинока ты была раньше. Ты сама говорила мне. Неужели мы позволим ей испортить все это? Я обещаю тебе, никогда больше…

— Если ты не вернешь мне ключ, я вызову полицию немедленно…

Ее спокойствие испугало его.

— Мой ключ, — сказала она.

Он достал ключ из кармана и положил ей в руку.

Она взглянула на часы.

— Через час, — повторила она.

Лоис прошла мимо него. Он услышал, как хлопнула входная дверь.

Он медленно пошел в гостиную. Опустился в кресло перед камином и сжал руками голову. Немного погодя тикание часов дошло до его сознания, стало громче… еще громче. Он взглянул на часы. Лоис не шутила. Она вызовет полицию, если застанет его здесь. Полиция! Он вскочил и быстро прошел в спальню. Снял телефонную трубку и набрал номер гаража в Хзйверсток-хилл. Попросил, чтобы через полчаса прислали такси.

Вытащил из-под кровати два чемодана и отнес один в гостиную. Аккуратно сложил в него все свои бумаги. Неоконченное письмо Эдибхою все еще торчало в машинке. Он сел и допечатал:

«Я переезжаю отсюда. Не пиши, пока не получишь моего нового адреса. Постарайся провернуть дело с коммерсантами как можно скорее. С сегодняшнего дня я остаюсь без крова. Не верь слухам, которые могут до тебя дойти. Если у тебя есть деньги, вышли: они мне нужны до зарезу. Завтра сообщу тебе мой новый адрес. Действуй без промедления».

Он подписал письмо, запечатал и надписал конверт.

Сложив бумаги, он пошел в спальню и стал укладывать во второй чемодан одежду. Новый халат и домашние туфли положил сверху. Наконец все было упаковано. Он оглядел комнату — как будто ничего не забыл! Замотал горло и грудь двумя шарфами и надел пальто. Затем присел на постель, позвонил в АМХ^[13] и попросил оставить для него на ночь комнату. Сказал, что скоро приедет. Достал бумажник. Всего два фунта. Выдвинул ящик комода, где Лоис держала деньги. Там лежало пятнадцать фунтов. Он взял два. Потом вышел в гостиную и сел у камина в ожидании такси.

Как много их связывало, его и Лоис. Как много! А теперь всему конец! Будь она проклята, эта девчонка! Будь проклята его собственная глупость! Как много…

* * *

— Войдите! — закричал Мэби.

Поскольку никто не вошел, он оторвался от работы, швырнул на пол молоток с резцом и ринулся к двери. Распахнул ее настежь. Слова удивления застыли у него на губах.

— Лоис! Господи боже мой!

Прежде чем он успел подхватить ее, Лоис грохнулась на пол к его ногам. Он с трудом дотащил ее до своей постели. Затем кинулся к двери и заорал во все горло:

— Кейт, скорее!

И тут же вернулся к Лоис. Расстегнул верхние пуговицы ее пальто. Она была без шляпы. Тающие Снежинки блестели у нее в волосах. Он стал растирать ей щеки, руки, лоб.

Женщина, которую звали Кейт, в испачканном красками халате сбежала вниз, стуча по лестнице каблуками. Она посмотрела на Лоис.

— Похоже, что припадок. Вон как зубы стиснуты, и сама будто одеревенела.

— Так сделайте что-нибудь, черт вас побери! Лоис припадками не страдает!

— Коньяк! — воскликнула женщина и побежала наверх.

Она вернулась с початой бутылкой. Вдвоем они разжали Лоис зубы и влили ей в рот немного коньяка. Она поперхнулась и закашлялась… тело ее обмякло.

— А теперь идите, — сказал Мэби. — Нет, бутылку оставьте. Спасибо.

Кейт ушла. Лоис открыла глаза.

— О Пол… Помогите мне…

— Дорогая моя… Что случилось?

Она смотрела на него потухшими глазами.

— Я пришла домой… Джо делали аборт… — безжизненным голосом сказала она. — Он и Джо…

Мэби взглянул ей в лицо и вздрогнул. Глаза его наполнились слезами. Слезы покатились по щекам.

— Милая вы моя, — горестно прошептал он. — Милая…

И такая тоска звучала у него в голосе, словно грехи всей Африки придавили его своей тяжестью.

Удомо

Глава первая

1

Удомо стоял, облокотившись о перила, и смотрел на луну. Он думал: луна — это женщина, которая отгоняет от своих детей страхи, таящиеся во мраке ночи. Нет, подумал он затем, женщина рядом, ее можно коснуться, а луна далеко. Пусть далеко, но когда она светит, — человеку не страшно. Свети ярче, луна! Дай мне снова увидеть Африку.

Ритмично, уверенно постукивал двигатель, мерно всплескивала темная волна, ударяясь о борт парохода. И все это — и постукивание двигателями плеск волн — покрывал глухой неумолчный гул: живое, извечное дыхание моря. И пароход был единственным пятнышком света на темной поверхности воды. Луна, хотя и ясная, была слишком высоко, чтобы бросить на нее свой отсвет! И где-то слева, спрятанная сейчас во мраке, лежала Африка.

Мать-Африка! О мать-Африка, укрепи меня, дай мне силы исполнить мой долг. Не забудь обо мне, не дай затеряться среди многих своих питомцев. Я возвеличу тебя. Я заставлю весь мир чтить тебя и твоих сынов. Верь, солнце свободы вновь засияет над тобой. Ради этого я покинул тебя и долго жил на чужбине, среди чужих людей, ради этого страдал, терпел обиды, голодал и мерз. Все для того, чтобы вернуться и освободить тебя, освободить всех твоих детей, вознести тебя над теми, кто сейчас смотрит на тебя сверху вниз. Разве могут они понять тебя! Для них ты — земля, приносящая им богатства, а дети твои — рабы, которых надо держать в повиновении. Этому надо положить конец. И конец этому положу я, если ты мне поможешь. Я не вижу тебя сейчас, но чувствую, ты там, в темноте. Завтра я буду с тобой, в твоем лоне. Не дай мне затеряться среди множества твоих детей. Не оставь меня, помоги, направляй меня! Мое имя Майкл Удомо. Запомни: Майкл Удомо — орудие твоего освобождения…

Он повернулся и пошел, широко расставляя ноги, вдоль узкой палубы к трапу, ведущему наверх, на палубу первого класса. Он остановился и посмотрел по сторонам. Никого. Здесь было хорошо слышно доносившуюся сверху музыку. Он поднялся по трапу. Пароход чуть покачивало.

Последняя ночь на пароходе. На просторной открытой палубе первого класса был устроен прощальный бал. Над площадкой для танцев висели гирлянды разноцветных фонариков и флажков. Все в вечерних туалетах. И все белые, если не считать нескольких человек, сидевших в глубине за одним столиком. Среди веселившейся публики сновали чернолицые стюарды в белоснежных куртках с подносами в руках. И не было другой крыши над головами танцующих, кроме черного, усыпанного звездами небесного свода, и не нужно им было другой крыши в эту теплую тропическую ночь.