Горняк. Венок Майклу Удомо

— Мне ужасно стыдно, Майкл. Никто в жизни не был так добр ко мне, как Лоис.

— Тем более ока не должна знать. А теперь мне нужно подумать, к кому обратиться за помощью.

Джо вышла. Впервые за эти долгие месяцы ей стало легче.

Лишь только дверь за ней закрылась, выражение сочувствия сошло с лица Удомо. Он вернулся за свой стол, закрыл глаза и стал перебирать в памяти всех знакомых ему африканцев — студентов медицинского факультета. Они как живые вставали в его воображении, и каждого он рассматривал внимательно, холодно и придирчиво, стараясь определить, верный ли это человек, можно ли на него положиться. Наконец открыл глаза. Полез под стол и достал картотеку. Вынул карточку. Улыбнулся невесело. Сунул карточку в карман, поставил картотеку на место и встал. Пошел в спальню. Замотал шею двумя шерстяными шарфами и надел пальто. Джо Фэрз что-то делала в кухне. Он заглянул туда.

— Я нашел того, кто нам нужен. Сейчас схожу к нему. Постараюсь, чтобы завтра он был здесь. А ты лучше ложись до прихода Лоис. Скажи, что плохо себя чувствуешь. И в контору завтра не ходи.

— Ты думаешь, обойдется?

— Если будешь слушаться меня.

Он натянул капюшон на голову и переступил порог, за которым кружила вьюга.

Лоис с шумом захлопнула дверь и громко топала ногами, отряхивая налипший снег. Затем, прислонясь к стене, стала расстегивать ботинки. Ботинки были на меху, но все равно ноги у нее одеревенели от холода. Застывшие пальцы плохо слушались.

— Майкл, — весело закричала она, — Майкл, на помощь! Твоя благоверная окоченела. Чай-то хоть готов? Господи! Ну и холодище!

— Его нет, — отозвалась Джо Фэрз из своей комнаты.

— Ты дома, Джо?

Лоис пошла к ней в комнату.

— Что случилось?

— Меня вырвало в конторе.

Лоис присела на краешек постели. Взяла Джо за руку.

— Это ведь давно тянется. Правда? Я уже месяца два замечаю, как ты чахнешь. Все ждала, что ты поделишься со мной. Ведь раньше ты ничего от меня не скрывала. Мужчина, да? Ты сейчас можешь говорить об этом?

— Принесите чашку. Я только что заварила чай.

Лоис принесла чашку и налила себе чаю.

— Майкл ушел вскоре после того, как я вернулась. Просил передать, что постарается не очень задерживаться.

— Он не говорил, куда идет?

— Нет. Сказал только, что ему нужно повидать одного человека.

— Для него это такое мучение. Он ненавидит холод.

— О Лоис…

Джо Фэрз вдруг вся содрогнулась от беззвучных рыданий.

Лоис нагнулась к ней, обняла за плечи, прижала к груди и стала баюкать, как мать баюкает ребенка, которого сильно обидели. Рыдания сотрясали Джо. Приступ отчаяния становился все неистовее. Она рыдала громко, безутешно. И все это время Лоис баюкала ее, баюкала, пока буря не улеглась, пока рыдания не сменились всхлипыванием, а всхлипывание прерывистым дыханием.

— Успокойся, успокойся, девочка моя. Теперь тебе станет легче. Я дам тебе лекарство, ты выпьешь его и уснешь. Мне очень стыдно, что я совсем забросила тебя. Счастье делает человека эгоистичным…

— Не говорите так, Лоис. Не говорите!

— Хорошо, хорошо, дружочек, не буду. Если я чем-нибудь могу тебе помочь, скажи мне.

— Вы и так столько для меня сделали, я не заслуживаю этого.

— Лежи спокойно, детка. Не думай ни о чем. Сейчас я принесу лекарство, и ты уснешь. А завтра тебе будет гораздо лучше, и тогда ты мне все расскажешь.

Лоис опустила голову Джо на подушку и пошла в ванную. Скоро она вернулась оттуда с рюмкой.

— Выпей это, девочка. Ты сразу заснешь.

Джо взяла рюмку, выпила снотворное. И вдруг ее лицо исказилось.

— Я не могу больше, — захлебывалась она. — Не могу. Я должна сказать вам.

— Не надо сейчас ни о чем говорить, девочка. Утро вечера мудренее.

— Сейчас! — взвизгнула Джо. — Сейчас! Я не вынесу больше!

Лоис наклонилась и неожиданно шлепнула Джо по щеке. Джо сразу замолчала. Лоис быстро подошла к окну, задернула шторы. Затем взяла поднос с чашками, потушила свет и вышла.

— Завтра все будет не так страшно, — прошептала она, прикрывая дверь.

Лоис вошла в гостиную. Майкл оставил огонь в камине. Спасибо ему. Она прошлась по комнате. Его присутствие чувствовалось во всем, от этого ей было тепло и покойно. Бедная девочка. Наверное, у нее роман с женатым. Первое серьезное увлечение. Все остальное было просто так — дань юности. Она сейчас очень нуждается в помощи. Что бы там ни говорили знатоки, юность и первая настоящая страсть — самая трудная пора в жизни женщины. Странно, что первую любовь юная девушка часто отдает женатому мужчине не слишком строгих правил. Бедная девочка! Как ей сейчас тяжело!

Она села за стол Удомо. Еще одно письмо от Эдибхоя. Она пробежала его глазами. Да, день приближается. Но теперь она знала, что разлука будет временной. Она поедет к нему, где бы он ни был. Ее жизнь сплелась с его жизнью, питается его любовью, черпает в ней силы.

Лоис прочла торчавшее в машинке письмо. Все так, настанет день, и он уедет. Уедет, чтобы выполнить то, что назначено ему судьбой. Однако теперь она могла думать об этом спокойно. Их сердца слились в одно. И если он останется жив, — а она чувствовала, что он останется жив и победит, — она поедет к нему.

Она посмотрела бумаги, над которыми он работал. Как он много работает, больше всех остальных членов группы, вместе взятых. В нем вся их сила. Его приезд всколыхнул их. Раньше это была просто группа мечтателей. Теперь она превратилась в настоящую организацию. Мечты сменились конкретными планами. Даже Мхенди забыл свой скептицизм. Он и пить перестал. И хотя главой по-прежнему оставался Том, члены группы обращались за советом к Майклу и больше всего считались с его мнением. И все эти перемены произошли за какие-нибудь полгода. Журнал «Освободитель», который поначалу казался всем безумной затеей, сейчас имеет подписчиков во всем мире, хотя по-прежнему печатается на ротаторе. Какое счастье, что теперь они могли позволить себе заказывать восковки на стороне. Майкл чуть не плясал от радости, когда в Лиге наций сослались на «Освободителя», как на «авторитетный журнал по делам Африки». Они услышали это по радио. Майкл был так счастлив, что даже выпил немного вместе со всеми.

Внезапно на какое-то мгновение она, словно со стороны, взглянула на себя, сидящую за столом любимого человека.

— Господи, да ведь я его просто обожествляю! — вслух сказала она.

Но потом это прошло, и она опять не могла отделить его от себя.

Лоис встала, подошла к книжным полкам и взяла книгу. Устроилась поуютнее у камина и почитала до девяти. Затем включила радио. Прослушав новости, пошла к Джо. Тихонько приоткрыла дверь. Джо спала тяжелым, крепким сном, громко всхрапывая. Лоис зашла в кухню и наскоро приготовила ужин. Отнесла тарелку в гостиную и, продолжая читать, поела.

В половине одиннадцатого Лоис легла спать. Она не стала выключать камин. Оставила на слабом огне кастрюльку с жарким. Положила две горячие грелки на той стороне постели, где обычно спал Майкл. Он вернется замерзший, усталый и голодный. И ему будет приятно, что она позаботилась о нем…

За окном валил снег. Снежные хлопья больше не кружили в воздухе — они падали на землю густо, торопливо.

Сквозь сон Лоис слышала, как Удомо ложился в постель — он вернулся около двенадцати. Она инстинктивно прижалась к нему, согревая своим телом.

Джо Фэрз проснулась. Она встала с постели, подошла к окну, раздвинула шторы. Было совсем светло, и снег все шел и шел. Она взглянула на часы. Двенадцатый час. Лоис уже ушла, дома только Майкл. Она пошла обратно к кровати. Нужно одеться, прежде чем выходить к нему.

Он постучал в дверь. Она схватила халат, но не успела запахнуть его, как он вошел. Он заметил отчаянную торопливость ее движений и усмехнулся.

— Доброе утро!

— Я проспала.

— Лоис сказала, что дала тебе снотворное. Принести завтрак? Лоис сказала, чтобы я не позволял тебе вставать.