Игрушка (СИ)

"Это - к непротивленцам, что ли?"

270 Чарнота сначала не понял, что спросил извозчик, но после того, как тот пояснил: "К непротивленцам, ну - к этим, которые каждого принимают, кормят и отдают всё что попросишь у них. Такой вот ненормальный народ", - обрадовался, что проблем с переездом с таким извозчиком у него не будет. Поудобней усевшись в пролётке, он подтвердил:

"Да, да, любезный, именно к ним и вези меня".

Ехали они долго - часа четыре. Когда каменные городские дома перестали им встречаться, а пошли леса, поля, разграбленные дворянские усадьбы и ничуть не изменившиеся с царских времён крестьянские избушки, извозчик остановил лошадь, сошёл с пролётки, расстелил прямо у дороги коврик и совершил послеполуденный намаз. Когда же возница уселся на своё место и тронул вожжи, Чарнота спросил:

"Кто же ты по национальности, татарин, наверное?"

Извозчик подтвердил правильность догадки своего пассажира, а тот продолжил расспросы:

"Не признаёшь Иисуса Христа?"

"Почему не признаю, признаю - он посланник Аллаха", - ответил извозчик.

"Да откуда тебе это знать: чей он посланник? Тебя что, никогда в жизни не обманывали что ты веришь во всё, чего тебе наговорили в детстве: и в Аллаха, и в пророков, и в то что над нами семь твёрдых 271сводов?!" - возмутился Чарнота.

Татарин посмотрел в небо и сказал: "Может и семь".

"Ну а обрезание? Зачем вы творите это со своими детьми? Им же больно! И, кроме того, ведь ты же мужик взрослый не одну бабу в жизни поимел, наверное. И неужели не понял, что обрезанный член хуже входит туда, куда ему надлежит войти в нужный момент и быстро?!"

Извозчик молчал, видимо, не совсем понимая, что имеет в виду этот необычный пассажир. Чарнота перебрался к нему на облучок и стал объяснять:

"Вот смотри. - И он поднял указательный палец левой руки. - Это твой член. И он должен войти в дырочку женскую, телесную. А у неё там в данный момент всё закрыто и сухо. Члену нужно будет туда проникнуть, - Чарнота для ясности, подыскал синонимы последнему слову, - влезть, запихнуться. Его бы нужно чем-нибудь смазать, чтобы легче пошло; вазелином, например. Ну, а если головка члена шкуркой закрыта (какую вы обрезаете), то и вазелина не нужно - головка в женщину уходит, а шкурка остаётся - залупается. Шкурка же, как чулок, скатывается на члене. Понял?"

Чарнота большим и указательным пальцами правой руки образовал дырочку, а указательный левый стал в неё вводить. Однако, даже такое предметное объяснение для татарина, видел Чарнота, оказалось явно недостаточно.

"Ну, хорошо, остановись", - извозчик не сразу понял, что требует 272пассажир и поэтому Григорию Лукъяновичу пришлось повторить:

"Останови телегу, я тебе говорю!"

Возница выехал на обочину дороги и остановился. Чарнота встал во весь рост и расстегнул штаны. Извозчик удивлённо взглянул на него снизу вверх, но промолчал, ожидая - что будет дальше. Достав свой половой член, Григорий Лукъянович продемонстрировал мусульманину как шкурка, закрывающая головку члена, задерживается в дырочке из пальцев в то время, как головка без задержки проходит дальше.

"Понял?!" - спросил Чарнота.

Извозчик явно боролся с собственным смущением, но всё-таки утвердительно кивнул. Чарнота закрыл головку члена кожаным мешочком, природой предназначенным для этого и добавил, к основному аргументу, дополнительный:

"Твоя головка постоянно трётся об одежду, и её чувствительность очень скоро притупится или уже притупилась. У тебя скоро и стоять перестанет!" - сказал он напоследок и надел штаны.

Они ехали и молчали. Проплывали мимо засеянные пшеницей и рожью готовые к уборке поля.

Солнце клонилось к закату, когда они въехали на территорию усадьбы толстовской коммуны "Жизнь и Труд" - несколько деревянных добротных домов, один из них двухэтажный, и надворные постройки. Людей не видно было.

"Наверное все на работах", - подумал Чарнота.

273 "Любезный, останови-ка вон у того большого дома", - попросил он извозчика, пальцем указав ему на двухэтажное строение.

Расплатился Григорий Лукьянович щедро. Он удвоил ту сумму, на которую они договорились вначале поездки. Получая деньги, татарин удивлённо вскинул брови, но Чарнота его ободрил словами:

"Бери, бери - это тебе за обратную дорогу. Врят ли в этих краях подвернётся пассажир до Москвы. Так что бери и спасибо, что подвёз. Прощай, мусульманин и не поминай лихом. Я ничего против вашей религии не имею. Вот только думаю: как бы сделать так, чтобы люди разумно и по доброму жили между собой".

С этими словами он хлопнул ладонью по крупу лошади и та пошла, увозя ещё одного встреченного Чарнотой на своём жизненном пути человека; с которым у него, по всей видимости, больше дороги не пересекутся никогда.

"Не пересекутся и хорошо, - рассудил он сам с собой. - А то, возможно, этот татарин меня на психа принял".

Сложив свои вещи на крыльце дома, Чарнота огляделся: "Никого". Издалека доносились петушиные крики и клохтанье кур. Взяв с собой только саквояж, Чарнота направился в сторону, откуда доносились эти звуки. Птичник толстовцы выстроили метрах в ста от большого дома, но находился он за конюшней и потому, стоящему у дома человеку, его видно не было. Обойдя конюшню, Чарнота увидел площадку, а на ней - несколько длинных, сколоченных из досок, жёлобов в которые молодая женщина из ведра сыпала зерно, а куры с обычным для них гомоном жадно клевали, причём каждая пыталась отхватить у соседки её порцию. Петух 274прохаживался в стороне с гордо поднятой головой и при появлении постороннего подал своим подопечным сигнал опасности. Женщина подняла голову, улыбнулась незнакомцу и сказала:

"Осторожно, этот петух у нас клювачий".

И действительно, сделав ещё несколько шагов в сторону женщины, Чарнота увидел, что петух готовится к нападению. Не упуская его из виду, Чарнота спросил:

"А где я могу видеть Агафонова Клима Владимировича?"

"Да они все в поле - дальнюю рожь убирают. Будут к вечеру", - не переставая улыбаться, ответила молодая птичница. - Подождите их в доме. Я сейчас закончу кормить птицу и провожу вас в комнату для гостей".

"Ну, что же, тогда я пошёл, - улыбаясь в ответ, сказал Чарнота, - а то ваш петух уже готов мне дырку в черепе проделать".

Григорий Лукьянович вернулся к дому и на ступеньках крыльца устроился ждать. Ждать пришлось не долго. Птичница подошла к Чарноте и протянула ему руку:

"Елена Петровна, - представилась она, - бывшая учительница, а вот здесь за птицей ухаживаю, да по хозяйству хлопочу. Скоро, правда, и у нас детишки подрастут, так ещё и учительствовать буду", - сказала она с неизменной улыбкой на лице.

"Тёмкин Евстратий Никифорович, - в свою очередь представился Чарнота. - Вот хочу к вам в коммуну попроситься. Примите?"

"Мы никому не отказываем", - ещё более широко заулыбалась 275женщина, взяла за ручку саквояж и сказала:

"Пойдёмте, я вам покажу, где вы поселитесь".

Дом был совсем новым. Ещё не выветрился запах свежеструганных досок. А когда по лестнице они поднимались на второй этаж и шли по коридору к двери комнаты для гостей, то Чарнота отметил добротность постройки - ни одна ступенька, ни одна половица даже не скрипнули под их ногами.

Большая комната с двумя окнами была пуста. Только три матраса, набитые сеном лежали на полу в разных местах, да радиаторы водяного отопления, установленные под подоконниками - вот и вся "мебель".

"Устраивайтесь. В матрасах сено свежее, я только вчера его заменила - сказала бывшая учительница, опуская саквояж на пол. - Скоро и наши будут. Поужинаете с нами?"

"С удовольствием", - улыбнувшись в ответ на предложение, согласился Чарнота.