Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди

Спешившись, он бросил повод ошалелому охраннику. – Напои да накорми коня, а я и без провожатых обойдусь, чай, не заблужусь в покоях дядюшкиных.

Это был действительно родной племянник Казимира Анджей, позор и стыд всего княжеского рода Вишневецких. В свои двадцать семь лет он уже успел прославиться на всю Речь Посполитую, как отпетый злодей. Не в пример злодею дядюшке, имевшему вполне благопристойный вид да высокое положение государственного мужа, племянник слыл истинным разбойником и вел почти звериный образ жизни. Рано потеряв родителей, как поговаривали злые языки, не без помощи Казимежа, Анджей куда-то исчез и появился вновь в родных местах лет через десять во главе воровской шайки, набранной из крымских татар и прочего, родства не помнящего отребья. Свое маленькое, захудалое имение – единственное, что получил он от скупого родственника, разбойник князь превратил в настоящий вертеп, добывая пропитание себе грабежом на большой дороге. От давно заслуженной плахи иль петли его спасало далеко не бескорыстное заступничество дяди, а также большие связи в Крыму. Сам Август Сигизмунд неоднократно прибегал к услугам молодого Вишневецкого, чтоб натравить татар на московитов и тот всегда оправдывал оказанное ему высокое доверие. В отличие от труса Казимира, Анджей был довольно храбр, а жестокостью превосходил даже своих приятелей ордынцев.

Когда прибывший гонец сообщил, что Казимеж при смерти, а потому желает незамедлительно увидеть любимого племянника, князь-разбойник очень удивился. В последнее время их дружба с дядей дала глубокую трещину. Во-первых, младший Вишневецкий отказался возглавить посланный на Дон отряд, ибо посчитал затею возмутить донских казаков против русского царя пустой тратой сил и времени. Во-вторых, так позорно провалившееся нападение на Папское посольство отчасти приключилось тоже по его вине. Душегубов своих Анджей к дядюшке прислал, но сам участвовать в убийстве Ватиканского посланника наотрез отказался, совершенно справедливо полагая, что в случае неудачи никакой могущественный родственник его не спасет. Вот Озорчук и разгромил разбойничью ватагу, лишенную ее храброго, чуткого, как волк, предводителя.

Однако малость поразмыслив, – Анджей понял, что на этот раз предложение умирающего Казимежа будет весьма заманчивым. Скорей всего, речь пойдет о мести изувечившим его врагам. И он не ошибся.

Пройдя по словно вымершему нижнему этажу, Анджей поднялся наверх и только здесь увидел о чем-то тихо беседующего с лекарем Зигмунда Морожека. При появлении молодого Вишневецкого лекарь как сквозь землю провалился, а Морожек поклонился, открывая дверь.

– Проходите, сударь, князь только что о вас, своем любимом племяннике, справлялся.

Звероподобный выродок рода Вишневецких недоверчиво усмехнулся, явно сомневаясь в искренности дядюшкиного телохранителя и, не снимая шапки, шагнул в опочивальню.

Переступив порог, привычный к вони татарских стойбищ и своего давно не мытого тела, Анджей невольно сморщил нос, слишком уж тяжел был дух, стоявший в ранее всегда благоухавшей спальне Казимира.

– Подойди, – строго приказал старший Вишневецкий, увидав племянника.

«Эка разуделали тебя литвины, да ты и впрямь, похоже, не жилец», – подумал князь-разбойник, разглядывая исхудалое, туго обтянутое желтоватой кожей лицо Казимежа, его белые от седины и поредевшие почти наполовину волосы.

Видно, угадав племянниковы мысли, князь со слезою в голосе помолвил:

– Помираю вот, хочу тебя своим наследником сделать. Чего молчишь, аль онемел от счастья?

Анджей наконец снял шапку и, глядя на железносерый волчий мех, со свойственным ему бесстрастием, как о чем-то малозначительном, спросил:

– А это правда, дядя, что вы отца и мать моих отравили?

Полумертвец оскалился дьявольской усмешкой и тоже преспокойно заявил:

– Конечно, правда. Я же младшим уродился, что мне было делать, после смерти деда твоего голым по миру идти? Да и ты бы так же поступил. Одной породы мы с тобой, племянничек. Потому вот и хочу перед смертью грех свой искупить, тебя, а не этих недоумков мягкотелых, – Казимир кивнул на дверь, – своим единственным наследником сделать.

Восприняв как должное известие о том, что дядюшка и есть убийца его родителей, впрочем, он об этом давно догадывался, молодой нелюдь равнодушно поинтересовался:

– Что свершить-то надобно?

– Ведьму разыскать да покарать.

– Какую ведьму?

– Красавицу Елену, жену князя Станислава.

– Так ведь слух прошел, что их с отцом казаки малоросские убили, – пожал плечами Анджей.

– Враки это, – прохрипел Казимеж. – Кабы убили, так головы б в Варшаву напоказ привезли и награду получили.

– И то верно, – охотно согласился младший Вишневецкий, но тут же с сомнением спросил: – Только где и когда ее искать, ведь нынче же война с Московией. Мне с моей татарскою хоругвью велено при войске быть. Коль не исполню королевского указа, так и наследство не понадобится, все одно Стефан все земли отберет.

– Это очень кстати, что ты на Русь отправляешься. Коль на шведской да немецкой границах не перехватили беглецов и здесь их отыскать не смогли, стало быть, они к царю Ивану подались, схизматы проклятые, – окрепшим от злости голосом воскликнул Вишневецкий. Похотливо ощерившись, он добавил: – Поручение сие весьма приятное, шибко сладкая бабенка княгинюшка, уж я-то знаю, – однако, вспомнив, что сотворил с ним Гжегож, снова разрыдался и визгливо завопил: – Своим ордынцам эту суку отдай, пускай они усладу ей доставят, да так, чтоб все колдуньено нутро через срамную дырку вывалилось, чтоб ее защитник ротмистр в гробу перевернулся.

– Можно и так, почему бы верных слуг не наградить, когда мне самому красавица наскучит, – усмехнулся Анджей.

– Исполнишь просьбу – все мое добро в свое владение получишь. Завещание я лекарю оставил. В доказательство Еленины косы привезешь, он их сразу признает, – еле слышно прошептал Казимеж, видать, беседа напрочь истощила его силы, но когда Анджей собрался уходить, он сказал ему вслед:

– Прощай, да поможет тебе бог.

Уже переступив порог, племянник обернулся и язвительно изрек:

– Вот это вы мне, дядюшка, напрасно пожелали. Вряд ли стоит нам с тобою уповать на господа, потому что сам ты есть не кто иной, как чертово отродье, и меня таким же сделал. – А насчет просьбы своей не сомневайся, непременно исполню, – заверил младший Вишневецкий и ушел, не попрощавшись.

Казимеж умер лишь через неделю. До самого конца он был в здравой памяти и жутко выл, терзаемый телесной мукой. Не дал ему всевышний легкой смерти то ли в наказание, то ли во имя грехов искупления.

ГЛАВА III.

ХОПЕРСКИЙ ПОЛК

«В одной, невероятной скачке

Вы славно прожили свой век»

(Марина Цветаева)

1

За рекою в польском стане ударили выстрелы. Новосильцев вздрогнул, обернувшись к стоявшему за его спиной стрелецкому сотнику Евлашке Бегичу, он приказал:

– Зажигай!

Тот проворно высек искру и поднес фитиль к охапке сена, загодя уложенной на раскидистые ветви опаленной молнией осины. Сухая трава вспыхнула, как порох, огонь запрыгал по обугленным сучьям, указывая казачьим лазутчикам место переправы, единственное место, где обрывистый вражий берег имел пологий спуск к воде.

– Ну вот, и казаки на шляхетские дозоры напоролись. Говорил же я, что надо было вновь меня послать, – даже не пытаясь скрыть злорадства, изрек Евлампий.

– Ты уже раз сходил, чуть не всю свою сотню положил и ни с чем вернулся. Скажи спасибо нам с Барятинским, еле-еле от петли тебя спасли. Так что лучше уж молчи, – осадил его Дмитрий Михайлович.

– Так первый блин он завсегда же комом, но теперь бы я не оплошал, – вздохнул Бегич и обиженно умолк.