Земля перелома (СИ)

Остановившись, в предупредительно раскрывшихся дверях, он добавил. - Павел, я уверен, что родина может на вас положиться.

Двери закрылись, оставив замерших ученых одних. Павел стоял, замерев и лихорадочно перебирая в уме варианты решения поставленной задачи. Его тренированный мозг уже включился в привычный режим творца, работающего в постоянном цейтноте. Заметив это, второй мужчина в халате осторожно спросил:

- Павел Петрович, и что нам теперь делать? - Павел Петрович вздрогнул. Как обычно, погрузившись в мысли, он успел потерять связь с реальностью и короткая фраза, прозвучавшая со стороны, испугала его.

- ой, Иван, ты меня напугал. Задумался на минутку. - возвращаясь к текущим проблемам, ученый на ходу составлял план действий

- Будем делать так, как сказал Николай Федорович. Программное обновление я подготовлю за завтра, а ты возьми выходной, у нас будет уйма работы. Ты понадобишься отдохнувший.

- Я бы лучше вам помог Павел Петрович - возразил заместитель.

- Не надо Ваня, я справлюсь. Да и в программировании ядра не твой профиль, подумай лучше над адаптацией протоколов передачи под старые импланты. Знаешь же, ядро не стандартное, придется доделывать на ходу. - тут он прервался, словно собираясь добавить еще что то, но сказал только - Все, иди, сейчас ты будешь только мешать. Жду тебя послезавтра.

Ничуть не удивившись, заместитель молча направился к выходу. Лучше не перечить профессору, когда он погружается в свои идеи.

Когда двери закрылись, профессор резко развернулся и направился к своему терминалу. Следовало срочно внести корректировки в процедуру активации реплицирующих нанитов. Теперь свою задачу им придется выполнять значительно позже активации ядра системы, а до той поры она будут имитировать резервную наномассу.

Усевшись за терминал и подключившись к гипно-интерфейсу профессор погрузился в работу.

Шелест листвы и свежий воздух настолько меня убаюкали, и были настолько привлекательны, я так разоспался, что какой-то посторонний звук, появившийся на фоне звуков леса, даже не сразу смог вырвать меня из сна. Я совсем забыл где нахожусь и продолжал ворочаться еще некоторое время, мысленно отгоняя раздражитель, цепляющий сознание.

По лесу кто-то шел. Еще не близко, но определенно недалеко. Судя по звуку передвигалось несколько человек, в тишине ночного леса, если так можно назвать постоянный шелест листвы, стрекот насекомых и крики птиц, были слышны ритмичные звуки шагов, вернее приминаемой ногами листвы, шуршание и бряцанье, а еще периодическое ворчание, будто идущие спорили и чем-то. Слов было не разобрать, но интонации и явные попытки быть тише, выдавали нервозность разговора. Я прислушался. До идущих было не далеко, не больше пятидесяти метров, даже наверняка гораздо ближе, ведь в лесу звуки угасают быстрее, и они явно двигались в мою сторону. Через несколько минут я различил неясные силуэты за кустами.

Не меняя диспозиции перевернулся на живот, пригляделся. Идут четверо. Трое высоких, худощавых, в светлой одежде. Оружия не видно. Хотя стоп. Как не видно? Ожидаемого мной не видно, а вот копья в руках, луки за спиной и нечто вроде мечей на поясах есть. Друг за другом идут. Один немного спереди, остальные за ним, метров через двадцать. Идущие сзади держатся вместе, не растягиваются. Двое высоких и между ними, шумно пыхтя и раскачиваясь, движется четвертый. На других не похож. Низок и крепок. Не просто крепок, а вообще напоминает бочку. Сопит, пыхтит при каждом шаге, бурчит чего-то в пол голоса.

Одет четвертый также совершенно отлично от первых трех. На нем вся одежда темная, точно цвет не разобрать, но то, что не в белое с серебром, как у остальных, точно. Из того что разобрал. На плечах шкура, свисающая до пояса, под ней можно разглядеть тускло поблескивающее железо. Толи кольчуга, толи доспех. На голове шлем без забрала. Явно много кожаных деталей. Все скрепит, бренчит и позвякивает. Под стать обладателю, который пыхтит как пневматический пресс на каждом шагу. Пожалуй, он меня и разбудил, от остальных ни звука не донесется.

Заметил, что после того как выбрался из земли, мой обостренный за грани человеческих возможностей слух, значительно ослаб. Нет, он не стал обычным, но уровень восприятия упал на порядок. Как появится возможность природу таких изменений буду по возможности выяснять, а то, не равен час, можно в самый ответственный момент оказаться в крайне невыгодном положении. Случалось, мне видеть, как люди, игнорировавшие не критичные сбои в интегрированных наноколониях, отгребали такие неприятности, что вспоминать не хочется. И летальный исход был не самым худшим из последствий.

Тем временем я продолжил разглядывать процессию. В замыкающей тройке, кроме их вида, было еще нечто, заставляющее взгляд цепляться, возвращаться к ним вновь и вновь. Присмотрелся, так и есть. А невысокого то на веревке ведут. Руки он держит вместе, похоже, связаны в запястьях, А от пояса вперед и назад, к сопровождающим, протянулись веревки, которые те держат в руках. Причем идущий перед пленником периодически, недовольно оборачиваясь, дергает за свой конец, подгоняя связанного.

Похоже на то, что пленника взяли, а теперь ведут в лагерь или поселение. Пленный, естественно, не горит желанием сокращать время в пути, по возможности замедляясь. Совсем уж сбавлять скорость ему не дают, стоит чересчур сбавить скорость и следует ощутимый тычок древком копья в спину.

Отряд тем временем вышел на поляну, уже определяемую мной как мою, и начал располагаться на привал. Пленного привязали к дереву, привязав за поднятые руки, перекинутой через сук веревкой, после чего оставили в покое. Конвоиры же, оставив одного в охранении, строились отдыхать. Из небольших заплечных сумок были извлечены фляги и снедь. По мере того, как из свертков начали появляться хлеб, мясо и какие-то фрукты, я решил подобраться поближе, выходить на контакт пока не хотелось, а вот позаимствовать, при случае, немного провизии показалось не самой плохой идеей. К тому же между собой высокие аборигены переговаривались очень тихо, с дерева не расслышать, а бурчание пленника, хоть и слышное со стороны, разобрать не представлялось возможным, даже отдельные слова вычленить не удалось. А узнать о том, что тут происходил было бы полезно. Приняв решение, я начал медленно спускаться с дерева. Сделать это бесшумно удалось помогли глубокие трещины в коре, которыми был вдоль и поперек изрезана вся поверхность дерева. Спустился как по лестнице, только сначала перебрался на другую сторону, так чтобы ствол дерева скрыл меня от нечаянного взгляда наблюдателей с поляны.

Пока спускался с дерева и искал лежку поближе к отдыхающим, они закончили ужин, попрятали съестное обратно в мешки и теперь полулежа переговаривались. Было видно, что чувствуют они себя уверенно и расслаблено, разговор шел не спешно, и едва слышно. Охранявший же пленника абориген лишь однажды подошел к отдыхающим и быстро перекусив снова поднялся на ноги, он явно не был расположен расслабляться. Все больше ходил по поляне, останавливался подолгу, высматривая что-то в лесу, от чего мне приходилось подолгу замирать и полностью прятаться под приглянувшейся корягой, каждый раз, как такая остановка происходила с моей стороны.

По изредка доносящимся до меня отрывкам разговора стало понятно, что язык говоривших мне не знаком, ни единого слова понять не удалось. Судя же по интонациям, разговор велся о чем-то не сильно важном, но насколько можно доверять интонациям? Во многих языках интонации, если что-то и значат, могут подразумевать абсолютно различное. Только из того, что изредка то один, то другой в разговоре смотрели в сторону пленника, можно было предположить обсуждение как раз его. Пленник, кстати, привязанный к дереву так, что даже перетаптываться с ноги на ногу было затруднительно, подтянутый к ветке за руки, стоять он мог только, вытянувшись по весь рост, вел себя смирно. Ворчать прекратил и лишь пыхтел, недобро поглядывая на остальных.