Человек, рожденный быть королем

Который стал еще дряхлей,

И будто, наклонясь над ним,

Сказал с усмешкой, с видом злым:

«Возьмешь, отдашь ли — нужды нет!

Сейчас родившийся на свет,

Во что б ни стало, должен сесть

На твой престол — тебе не в честь».

При звуке этих страшных слов

Король вскочил с соломы вновь

И взор уставил в лес опять.

Где и не думал день светать.

Насильно гнал он сон от глаз,

Полночных призраков страшась.

Но дум мучительных полет

И утомленье от охот

Его клонили к сну, и он

Еще раз погрузился в сон,

И спал до той поры без грез,

Пока в верхах густых берез

Блеснуло утро в серебре.

Тогда, продрогнув на заре,

Король проснулся и в мечтах,

О смысле скрытом в этих снах,

Пошел к избушке лесника.

И он находит бедняка

В ней на коленях, в скорби злой,

Упавшего на одр немой,

Где, недвижима и бледна,

Лежала мертвая жена,

И где, меж мертвой и живым,

Прекрасен, свеж, как херувим,

Новорожденный мальчик спад.

Король в дверях в раздумьи стал,

Чтоб не мешать отцу, но тот

Не примечал его приход

И горько плакал. Между тем

Король стоял, от злобы нем:

Ему тут бросился в глаза

Его злодей, его гроза

И чем он долее смотрел,

Тем пущей яростью кипел

В нем дух, и ярость крепла в нем

При виде парня в горе злом.

Он думал с бешенством, что вот,

Прервется древний царский род,

Что уж последний в роде он,

Что тот, кому назначен трон,

Кем свергнется он с высоты,

Возник, о, срам! из нищеты

В приюте бедности, куда

Не входит радость никогда.

Здесь на соломе, недвижим,

Лежал бездушный труп пред ним.

Лишь в дверь луч света проникал

В избу и грустно освещал

Избитый глиняный в ней пол,

Постель на шатких козлах, стол,

Да вместо стульев два-три пня;

Котел висевший у огня;

Горшок с похлебкой для больной,

Не тронутый ее рукой;

Стакан из дерева, сундук;

В углу кленовый старый лук

И подле лука три стрелы

С тупым железом, тяжелы

И безобразны, да клюку:

Вот все что Бог дал бедняку!

О! долго будешь помнить ты,

Король, приют сей нищеты

И эти стены, и не раз

Ты вспомнить с ужасом тот час,

Когда увидел пред собой,

Как слезы горькие рекой

Лились на нищенский тулуп,

Наброшенный на этот труп;

Как убивался, в горе дик,

Над мертвой женщиной лесник,

И как, покинутый вполне,

Ребенок плакал в тишине, —  —

Твой злейший враг, кому сужден

Удел высокий сесть на трон!

Пока смотрел на эту голь

И бедность грязную король, —

Вдали раздался звук рогов,

И он узнал знакомый зов;

И вскоре стал еще слышней

Крик приближавшихся псарей.

Тогда, прижавши рог к губам,

Он резкий позыв подал сам,

И лишь назад взглянул, как вот,

Сквозь чащу ломится народ

И на поляну перед ним

Выходит строем боевым,

И криком радости живой

Его приветствует весь строй.

Лесник, услыша криков гул,

Лицо к прибывшим повернул,

И встав с земли, своим глазам

Не верил, видя здесь и там

Вельмож в нарядах золотых:

Так глупо он глядел на них!

И вмиг забыв на сердце боль,

Смекнул, что гость его — король.

Но гость: «Здорово, господа!

Откуда прибыли сюда?

А мне вот добрый человек

В своей избушке дал ночлег

И угостил, чем Бог послал.

За это должен мой вассал

Не только золотом одним

Быть награжден, но и другим

Ему обязан я помочь.

Он овдовел сегодня в ночь,

И вот близь матери один

Лежит его младенец-сын.