Человек, рожденный быть королем

Скакать во мгле, и никого

Не оставалось близь него:

Давно уж обогнал он вмиг

Всех лучших всадников своих.

Тогда, при блеске ярких звезд,

Мерцавших сквозь ветвей окрест,

Он оглянулся; но кругом

Все стихло в сумраке ночном.

Напрасно в мрак он взор вперял,

Взор ничего не различал.

Коня умерив быстрый бег,

Решился он искать ночлег

И ждать в лесу рассвета дня.

И для того, спрыгнув с коня,

Он стал ощупывать во мгле,

Где мягче листья на земле.

И вот, покуда он рукой

Меж пнями шарил в мгле густой,

Вдруг померещился ему

Между деревьями сквозь тьму

Вдали мелькавший огонек.

К нему направил путь ездок,

В надежде той, что он достиг

Избушки, где живет лесник

И где, быть может, он найдет

Ночлег и ужин без хлопот.

Итак, за повод взяв коня,

Он ощупью от пня до пня

Стал продираться сквозь кусты,

Пока блеснул из темноты

Огонь желанный, и пока

Предстала хата лесника.

В полурастворенную дверь

Из хаты в темный лес теперь

Струился свет, которым он

Был издалека привлечен.

Он к ней спешит; но лишь нотой

Ступил на луг перед избой,

Как по траве мелькнула тень,

И на пороге стал под сень

Громадный парень вдалеке,

Держа огромный сук в руке,

Как бы готовясь поразить

Того кто смел к нему ступить.

Но прежде чем он поднял сук,

Король вскричал: «Здорово, друг!

Позволь мне ночь с тобой провест

И дай чего-нибудь поесть».

«Ну, нет! — ответил парень. — Мне

Не до гостей; моей жене

Пришло родить, и вряд ли ей

Дожить до утренних лучей.

Но вон сарай моих ослов,

Они пасутся средь лугов;

Так не хотите ли вы там

Уснуть? А я добуду вам

Вина, и хлеба, и воды».

«Спасибо, друг мой, за труды! —

Король ответил, — Но в долгу

Я не останусь».

                         «Ни гу-гу

Об этом! —  был ответ. — К заре

Я горя жду, а к той поре

Уж будет мне не до наград».

Тут в хату он пошел назад

И вынес хлеба каравай,

Воды и водки, и в сарай,

Где был соломой устлан пол,

Неся фонарь, пришельца ввел.

Потом, вполголоса творя

Молитву Ave, от царя

Он отвернулся и его

В хлеву оставил одного.

Король, на силу проглотив

Прогорклый хлеб и утолив

Вином зеленым жажду дня,

Сам привязал к столбу коня

И на соломе близь него

Уснул, не помня ничего.

Но через час проснулся он,

Внезапным громом пробужден.

Как эхо дальнее в горах,

Раздался крик в его ушах:

«Возьми! возьми!» — и смолкнул вмиг,

Как сон безличный, страшный крик.

Дрожа от ужаса, король

Воспрянул с ложа и, дотоль

Не знавший страха, за эфес

Схвативши меч свой, черный лес

Стал обходить. Но все кругом

Молчало в сумраке ночном;

Лишь крик из хаты лесника

Порой летел издалека,

Да лес шумел в ночной глуши,

Вселяя ужас в глубь души.

Тогда, окутавшись плащом,

Он лег опять, и крепким сном

Заснул, и снова вся в нем кровь

Застыла в ужасе, и вновь

В ушах послышались слова:

«Отдай! отдай!» Но, как сперва,

Не мог дознаться он, кто смел

Их произнесть. Он в страхе сел,

Вкруг озираясь до тех пор,

Пока его усталый взор

Мог отличать стволы дерев,

При блеске звезд, от мглы лесов.

Тогда заснул он в тишине

И долго спал. Но и во сне

Ему все грезилось, что он

Не спит и также заключен

В сарай; что будто поутру

К его печальному одру

Пришел старик, гость прежних дней,