Пять минут до понимания (СИ)

- Хорошие новости.

- Теперь - о главном. Ольга не связывает предчувствия с нашим знакомством, но, если ситуация изменится, вы должны рассказать ей то, что сейчас услышите. Там...- теперь Лопухина кивнула на потолок, - так решили.

Марина застыла. "Там так решили". Так вот что помогло побороть страхи?! Вот откуда взялось неодолимое любопытство?! Вот почему, вопреки здравому смыслу, она все-таки отправилась на встречу со "страшной женщиной"?!

- Значит, я - что-то вроде консервированной банки для правды. Прикольно.

- С вашего позволения я начну.

- Пожалуйста.

- Итак...Я - сирота, без роду-племени, подкидыш, детство провела в интернате в окружении таких же озлобленных щенков, какой была сама. После ничего не изменилось. Только вместо щенков появилась собачья свора, и отбиваться стало сложнее. Потыкавшись мордой в грязь, попав в пару капканов, я решила быть прагматичной: не любить, не дружить, не открывать душу. И все сразу наладилось. Появились интересная работа, адекватный мужчина, материальное благополучие. Однако в перестройку плюшевый мирок затрещал по швам и, не дожидаясь катастрофы, я поступила уже не прагматично, а цинично, женив на себе отца больного ребенка. Что и говорить, не хорошо манипулировать на родительских чувствах. Негоже загонять умного сильного мужика в угол, силком волочь в ЗАГС, обрекать на жизнь без любви. Но Михаил, так звали моего супруга, сам уложил меня в койку, желая обеспечить повышенное внимание к сыну. Так что я лишь довела начатое до логического конца.

- Вы оправдываетесь?

- Нет, пытаюсь показать, что мы оба поступили низко. Только я спокойно приняла свой и чужой цинизм. А Михаила бесила мысль, что какая-то докторица поимела его, заставила заплатить по счетам, да еще так дорого. А ведь он получил то, что желал - освободился от забот о сыне. Казалось бы, живи, наслаждайся: трахай баб, зашибай бабло, тусуйся. Никто и ничто не мешает. Так нет же. Муж превратил совместную жизнь в непрестанную вендетту.

- Почему вы не ушли от него?

Лопухина грустно улыбнулась:

- Михаил показал свое истинное лицо, когда я привязалась к Паше. Смешно вспомнить, но, выходя замуж, я решила относиться к малышу, как к рядовому пациенту. Нет бы, подумать, соразмерить силенки! Бездетная баба и беспомощная кроха! У меня не было шансов. Паша быстро превратился в центр мироздания, а его спасение - в смысл жизни. Немудрено, что я больше десяти лет стоически сносила издевательства зарвавшегося от безнаказанности придурка, лишь бы сохранить брак и не потерять самое дорогое. Ведь усыновить Пашу мне не дали.

Но однажды Михаил объявил: фенита ля комедия, он любит другую и намерен создать новую семью. Я спросила о главном: "Что будет с Пашей?" В ответ прозвучало: мальчик отправится в санаторий или интернат. Я парировала: раз так, отсужу половину имущества, включая вклады в зарубежных банках. "Тебе, видно, жить надоело? - почти мирно спросил муж. И уточнил: - Подпишешь документы по-хорошему - получишь эту квартиру. Нет - сгниешь в пригородном лесочке".

Супруг еще распинался: мол, пришла голой-босой, нечего на чужое зарится, а я уже придумала, как жить дальше: "Продам квартиру, устроюсь работать в интернат, с деньгами не пропаду: обеспечу мальчику и хорошие условия, и дальнейшую реабилитацию". То, что почти в сорок лет предстояло стать бомжем, значения не имело. Я думала только о Паше. В том числе о том, как сообщить о грядущих переменах. Однако надобность в разговоре отпала.

- Муж раздумал разводиться? - спросила Марина.

- Нет, Паша убил любовницу мужа.

- Господи!

- Это был несчастный случай. Согласно Уголовному Кодексу - убийство по неосторожности, срок от трех до пяти. Паша подслушал наш разговор, испугался и решил попросить чужую тетю не забирать папу. Спрятавшись с утра за передним сидением мужниного авто, он дождался, когда голубки встретятся, выяснил адрес, позвонил в дверь, прямо у порога выложил все, что придумал, и, услышав в ответ "нет", в сердцах толкнул собеседницу. Падая, та ударилась виском об угол стены и умерла.

- Сколько ему тогда было?

- Тринадцать.

- Ребенок совсем. Он сильно переживал?

- Конечно. Павел и сейчас не умеет управлять стрессом, а тогда подавно.

- С мужчинами такое случается.

- Вы не понимаете. Павел родился нормальным ребенком - я смотрела медицинские карты - и превратился в инвалида ко второму году жизни благодаря родителям. Ему предположительно диагностировали аутизм и твердо - массу серьезных хронических заболеваний. Мой учитель, профессор Уфимцев - лучший в стране специалист по аутизму - предположил, что причиной Пашиного состояния является реакция на стресс, а не сбой в работе мозга. От хворей, как следствий полученной травмы, шеф и вовсе отмахнулся: "Этот ребенок от страха ушел в себя, и там потихоньку занимается самоуничтожением. Заставьте его жить, и он окрепнет". Так и вышло. Со мной Паша перестал болеть. Что касается стресса, то масштабы разрушений были огромны. Уже через пару недель после родов мать оставляла Пашу одного дома, сама бегала по салонам-ресторанам-магазинам, а чтобы крики не докучали соседям, накрывала ребенка подушкой или поила снотворным.

- Неужели можно вспомнить такие подробности? - недоверчиво протянула Марина.

- Информация из первых рук, от экс-мадам Рубан. Мы встречались пару раз.

- И как она про это рассказывала?

- Как на ток-шоу: демонстративно сожалея о грехах молодости и с тайной надеждой на понимание: мол, ошиблась, с кем не бывает. Жестокость Михаила была иного рода. Сначала он брезговал своим ребенком, стыдился, ненавидел за ограничения, которые вынужден был терпеть. Потом ненавидел из-за меня. Муж чувствовал себя в семье третьим лишним и дико ревновал. Пашу ко мне - за то, что тот предпочел мачеху родному отцу. Меня к Павлику...

- Он же вас не любил? - уточнила Марина.

- Ненависть тоже требует взаимности или по крайне мере ответной реакции. Я же воспринимала выходки мужа без эмоций, равнодушно. Михаил от этого зверел и часто срывал злость на Паше. Он не хотел слышать про щадящий эмоциональный климат, - Лопухина поморщилась, - не желал сдерживаться. Он устраивал скандалы при Паше, орал на мальчика, говорил про меня гадости, распускал руки, а на все упреки отвечал: мужик должен уметь держать удар, пусть терпит, пригодится. Этот придурок не понимал, что его сын, хотя ведет как нормальный ребенок - КАК! - на самом деле может сорваться в любой момент. И вот этот момент наступил. Услышав про интернат, Паша пришел в ужас. Он не понял, что папенька из трех зол выбрал меньшее. Останься Паша с папой, и новая семейная жизнь превратилась бы в ад. Жить со мной мальчик тоже не мог, этот вариант априори исключался. Интернат же, как нейтральная территория, был, по сути, определенным компромиссом. Михаил навещал бы сына, пытался бы наладить отношения. Павлик избавился бы от домашних свар. Я бы...Михаил понимал, что я не успокоюсь, найду возможность попасть в интернат, продолжу реабилитацию и ради его сына, продав квартиру, останусь с чем. Это ли не праздник?! Не возмездие за вынужденный брак?! Но Паша-то думал иначе. Перспектива потерять дом и семью страшна для любого ребенка. Для него же насильственные помещение в закрытое учреждение и разлука со мной были равносильны смерти. Поэтому он и толкнул злую тетку из всех детских силенок. А когда увидел разбитый висок и лужу крови на полу, чуть умер от страха. Когда я с трудом заставила его говорить, - Лопухина отпила чай и продолжила, - Павлик твердил, как заведенный: "Папа меня убьет!" и был прав. В эту минуту Михаил представлял наибольшую опасность. Я не имела представления, как муж отреагирует на новости, но почти не сомневалась, что Михаил не пожалеет убийцу своей возлюбленной и даже, отмазав сына от суда, доведет до ручки дома. Паше не хватит силенок выдержать ни допросы, ни домашнюю тиранию. Мальчик был на грани.