Дорога в никуда. Книга вторая, часть вторая(СИ)

Ольга Ивановна видела, что ее слова производят ошеломляющее впечатление на многих учеников, большинство которых уже состояли членами ВЛКСМ. Некоторые явно оказались не готовы к тому, чтобы во все это поверить... Ольге Ивановне некогда было разбираться в психологическом воздействии своих слов, ведь у нее имелся только этот урок, за который она, вне всякого сомнения, получит внушение или даже выговор, и потому второго урока уже наверняка не будет.

- Белые в этой братоубийственной войне потерпели поражение, и поэт откликается на их трагическую судьбу следующим образом:

Торопи коней, путь далеч,

Видно вам, казаки, полечь.

Ой, хорунжий, идет беда,

У тебя жена молода.

Неизвестен путь и далечь,

Видно вам, казаки, полечь!

Кто же смерти такой будет рад?

Повернуть бы коней назад

Через волны чужих пшениц

До привольных своих станиц.

- Кульминация поэмы это отступление белоказачьей армии атамана Анненкова в Китай. У Анненкова были черные знамена, а его армию поэт сравнивает с отбитым от стаи, то есть от основных сил белых, от Колчака, волчьим косяком. Послушайте и оцените образность, с которой автор доносит эту трагедию:

Белоперый, чалый быстрый буран,

Черные знамена бегут на Зайсан.

А буран их крутит и так и сяк,

Клыкастый отбитый волчий косяк.

Атаман, скажи-ка, по чьей вине

Полстраны в пожарах, в дыму, в огне?

Атаман, откликнись, по чьей вине

Коршуном горбатым сидишь на коне?

Белогрудый, чалый быстрый буран,

Черные знамена бегут на Зайсан.

Впереди вороны в тридцать стай,

Синие хребтины, желтый Китай.

Позади как пики торчат камыши.

Полк Степана Разина и латыши.

Обступает темень со всех сторон.

Что побитых воронов - черных знамен.

Класс безмолвствовал, наверное, даже до самых последних учеников дошла мощь и трагическая красота поэтического слова, а Ольга Ивановна продолжала пояснять:

- Без сомнения, хоть поэт и называет казаков волчьим косяком, но он скорбит о гибели павших и безрадостной судьбе на чужбине оставшихся в живых. Он не рассматривает гражданскую войну как войну зла с добром, он рассматривает ее как трагедию. И я вас прошу не рассматривать ее, как это делалось раньше, это очень сложное и многогранное историческое событие. Еще раз повторяю, прежде всего, это великая трагедия нашего народа. К этому еще пятьдесят лет назад призывал в своём творчестве и Павел Васильев. Конечно, тогда в 30-х годах писать такие стихи было крайне небезопасно, что и предопределило гибель нашего гениального земляка в застенках НКВД в 1937 году...

Это был пятый урок. Шестого у Ольги Ивановны в расписании не значилось. Она сидела в кабинете, выпив валерьянки, и успокаивалась. После окончания шестого урока в дверь негромко постучали, на пороге стоял Игорь Ратников.

- Разрешите Ольга Ивановна,- здоровенный парнище, обычно не отличавшийся стеснительностью, сейчас смущенно переминался.- Можно вас спросить?

- Да конечно, Игорь, что ты хотел?

- Это... Так значит здесь тоже жили казаки... и многие ребята, что здесь учатся, ну это, их потомки?

Ольга Ивановна улыбнулась, столь неожиданному образу мыслей десятиклассника.

- Да, есть, как бы это сказать, настоящие природные казаки, но очень немного. Здесь ведь сейчас в основном население со стороны, пришлое. Потом тут и до революции не только казаки жили, но и крестьяне, которых по столыпинской реформе сюда из центральной России переселили. Та же Настя Атемасова, которая сказала, что ее мама в Гусиной пристани родилась, наверняка из тех крестьян-новоселов.

- А я почему-то думал, что казаки только на Дону жили,- откровенно признался Игорь.

- Ну что ты, и здесь тоже была казачья линия, и вообще в России насчитывалось двенадцать казачьих войск. Просто донскому казачеству своеобразную рекламу сделал своим творчеством Шолохов. Другим так не повезло. Но сейчас снят запрет с творчества Павла Васильева, и я думаю страна, наконец, узнает и о сибирских казаках...

Игорь ушел, глубоко задумавшись, а Ольга Ивановна все более уверялась, что этот, почти подпольный, урок ей удался.

25

Учителей обязывали подписываться на "Учительскую газету" и еще какой-нибудь центральный политический орган печати. Многие педагоги всячески пытались этого избежать, дабы не тратить напрасно деньги. И в самом деле, девяносто процентов учителей поселковой школы составляли женщины и они, как правило, газет либо вообще не читали, либо читали очень мало. Ольга Ивановна, опять же, за отсутствием семейных забот, газеты и выписывала, и читала. Кроме "Учительской" она выписывала "Комсомолку", несомненно самую интересную изо всех советских газет, "Правду", "Казахстанскую правду" и "толстый" литературный журнал "Знамя". Самый популярный "толстяк" "Новый мир" ее привлекал меньше из-за слишком прямолинейной продиссидентской позиции, а вроде бы прорусский "Наш Современник" отталкивал слишком уж примитивным патриотизмом и невысоким художественным уровнем публикуемых произведений.

В газетах почти всю вторую половину 86 года печатали регулярные репортажи, хронику событий с Чернобыльской АЭС, а также статьи под рубрикой: курсом ускорения и перестройки. И вообще шла санкционированная с верху компания по "расшевелению" страны. Пытались таким образом стимулировать явно угасший энтузиазм советских людей, призывали хорошо и самоотверженно трудиться. Но из-за резкого снижения рождаемости сократилась доля молодежи в общей численности населения в тех союзных республиках, которые в основном поставляли "комсомольцев-добровольцев", России, Украине, Белоруссии. А люди среднего и, тем более, старшего возраста на такие призывы уже не "клевали".

В том, что их поселок находится еще не в самом плачевном состоянии, Ольга Ивановна убеждалась, когда ей приходилось бывать в райцентре, будучи вызванной на совещания в РОНО. Серебрянск, город возникший между побережьем Иртыша и деревней Пихтовка, располагавшейся в трех километрах ниже самого узкого места, где Иртыш, пробив "дно кофейника", вырывался из Долины. Эта "дырка" представляла собой примерно 150 метровый проход между двумя нависшими над рекой утесами. Немудрено, что именно здесь решили перегородить Иртыш плотиной. Город, возникший во время строительства ГЭС и принявший от затопленной Усть-Бухтармы функции райцентра, с тех самых пор, с начала шестидесятых, все более хирел. Его население сократилось с 25 тысяч до 11-ти. В Серебрянске кроме ГЭС имелся еще средних размеров завод неорганических веществ и ряд мелких предприятий легкой и пищевой промышленности.

Прохаживаясь по хорошо знакомым ей улицам, где прошла ее далеко не радостная молодость, Ольга Ивановна воочию видела, каким неприглядным стал город, про который когда-то писали во всех центральных советских газетах, рожденный энтузиазмом тысяч молодых людей, прибывших на ударную комсомольскую стройку. Сейчас те уже постаревшие энтузиасты регулярно приезжали сюда на юбилейные празднества, день начала перекрытия Иртыша, пуска первого энергоблока... В городе имелась всего одна гостиница, и Ольга Ивановна частенько встречала тех ветеранов, ибо тоже останавливалась там же. Это были люди в основном больные, с трудом передвигающиеся, плохо видящие, со свистом, тяжело дышавшие, говорившие и слушавшие с помощью специальных устройств и слуховых аппаратов. Они были ещё даже не древние старики, ее ровесники или чуть старше, и тем не менее смотрелись они развалинами. На строительстве ГЭС они, тогда еще молодые и здоровые, оставили и молодость, и здоровье, сделав несчастными не только себя, но и своих жен, свои семьи. Ольга Ивановна хорошо помнила тогдашнюю городскую газету, выходившую со статьями о строительстве, они напоминали сводки с места боевых действий: вчера бригада, работавшая на строительстве шлюзовой камеры ╧3 дала 110% дневной нормы, или: квартальный план по вводу в строй енного энергоблока превышен на 20-ть процентов. Работали круглосуточно в четыре смены.