Дети Шини (СИ)

- Да. Я тоже помню тот момент, - снова смутилась я. - Вы были старше и втроем на одного. Так не честно.

- Мы над тобой долго ещё смеялись.

Тогда мне пришлось намекнуть, что я тоже помню его. А когда спросила, почему он так неожиданно ушел из школы, Якушин ответил: "были кое-какие обстоятельства". И дальше мы просто ехали и слушали музыку.

"Will you still love me

When I'm no longer young and beautiful?

Will you still love me

When I got nothing but my aching soul?"

Мимо монотонно пролетали дорожные указатели, рекламные щиты, запрещающие знаки и столбы, мелькали, словно бессвязные кадры кинофильма, словно нескончаемая карусель, словно затянувшийся навязчивый сон, и я сама не заметила, как бессовестно и очень крепко уснула.

А когда проснулась, то уже рассвело. Мы стояли на какой-то проселочной колее, а с двух сторон высился лес.

Сзади, вылезая, кто-то громко хлопнул дверью. Якушин спал, уронив голову на руль, Сёмина, привалившись к двери.

Ноги страшно затекли, и я поняла, что если сейчас же не выпрямлю их, то они останутся такими скрюченными навсегда. Настю будить было не так жалко. Она тихонько застонала и сказала "ещё пять минуточек", но потом резко распахнула глаза и заметно погрустнела.

- Я надеялась, что мне это всё приснилось.

Стоило только выбраться из кабины, как меня тут же затрясло от холода. В первый раз за эти дни, я почувствовала себя обессиленной и несчастной. Больше всего на свете хотелось сделать хотя бы глоток кофе и залезть в теплую ванну, а ещё хорошо было бы съесть чего-нибудь, например, горячий бутерброд с сыром или подогретый в микроволновке круасан с ванильным кремом, или пусть даже кукурузные хлопья с молоком. Да, сейчас подошла бы любая еда, хоть чипсы. Но кругом не было и намека на спасение, повсюду опять белым-бело, пусто и тихо.

Псковская область почти ничем не отличалась от Подмосковья, только снег казался чище, березы прямее, а ели пушистей.

Петров выпрыгнул из кузова, умылся прямо снегом и вытерся той самой неизвестно чьей белой футболкой.

- Вот это природа! - отвратительно жизнерадостно воскликнул он и полез через сугробы в лес.

- Куда это он? - ужаснулась Сёмина, обхватывая себя руками так, чтобы перестать беспрерывно трястись.

- Настя! - она порой приводила меня в полное замешательство своей несообразительностью. - В туалет, конечно.

- А нам, куда же идти? - черно-белые уши на её шапке мелко дрожали вместе с ней.

- Тут кругом лес. Иди куда хочешь.

- Это ужасно. Всё, то, что сейчас ужасно, - захныкала она. - А вдруг там медведи? Или кабаны?

Но не успели мы отойти и на пару шагов, как вдруг из леса, оттуда, куда ушел Петров, раздался громкий протяжный крик. Не было никаких сомнений, что вопил он.

Герасимов и Марков нехотя вылезли из машины и стояли настороженно переглядываясь.

- Чего вы стоите? Что-то же случилось!

Они оба посмотрели на меня, но с места не сдвинулись.

Тогда я, подобрав по пути толстую ветку, полезла по оставленным Петровым следам.

- Тоня, не ходи! - закричала Настя.

Но я только отмахнулась, кто-то же должен был ему помочь. Однако в тот момент, когда я добралась до первой ёлки, мне навстречу, оживленно размахивая руками, выскочил сам Петров.

- Вы не представляете, что я видел, - орал он, при этом его курносое лицо буквально светилось от счастья. - Я видел настоящего лося! Представляете? Живого! Огромного такого. С рогами.

- Идиот, - рявкнул Герасимов.

- Зачем ты нас так пугаешь? - возмутилась Сёмина. - Мы думали, на тебя медведь напал.

- Я так не думал, - сказал Марков.

- Как же жалко, что я не взял камеру, - Петров кое-как выбрался на колею и стал искать свою камеру. - Сейчас, я на пять минут. Надеюсь, он меня дождется.

После того, как мы с Сёминой благополучно вернулись из леса, не встретив ни одного медведя или кабана, я заглянула в кузов проверить Амелина, чересчур притихшего со вчерашнего вечера.

Он лежал лицом к бортику, под ватным одеялом, которое мы взяли с собой и, закрыв глаза, слушал музыку. Я залезла и потрясла его за плечо.

- Один только Петров за меня заступился, - сказал он обиженным тоном, не поворачиваясь, и даже не открывая глаз. - А ты даже не захотела остаться со мной.

- Как ты понял, что это я?

Я села на чьё-то спальное место позади него, по-турецки скрестив ноги.

- От тебя пахнет блондинкой, - охотно пояснил он.

- Блондинкой?

- Духами, глупенькая. Версачи. У Милы были такие.

- Кто такая Мила?

- Сестра моя.

Больше я не знала, что спрашивать, но раз он находился в сознании и не умирал от высокой температуры, то этого было вполне достаточно.

- Почему ты меня бросила?

Вопрос прозвучал капризно и требовательно одновременно.

- А разве я должна с тобой нянчиться? Я что тебе мамка?

- Не говори ерунды, - он закутался ещё сильнее и, от этого жеста, меня тоже пробил озноб. - Но я тут мог спокойно умереть, и тебе было бы всё равно. Ты бы даже не узнала об этом.

- Температура есть? - эти его тоскливые стенания меня не трогали.

Я потрогала его лоб, он был горячий.

- Ты таблетки пил?

- А смысл? - Амелин продолжал играть в мученика. - Всё равно всё заканчивается одинаково - "я тебя никогда не забуду, ты меня никогда не увидишь". Или наоборот, точно не помню.

- Не будешь пить лекарства - поедешь в больницу. Очень нужно нам с тобой возиться. Ты одним только этим нескончаемым кашлем уже всем надоел. А теперь тебе ещё и особое внимание подавай. Хотел, чтобы о тебе заботились, оставался бы дома.

- Неправда, - твердо заявил он. - Я всю ночь сдерживался, чтобы не кашлять, очень сильно терпел, чуть было даже не задохнулся. А сейчас уже думаю, что зря не задохнулся, ведь тогда не пришлось бы видеть этой твоей пренебрежительной холодности и циничного равнодушия по отношению к больному человеку.

- Прекрати ныть и нести бред, - я разозлено шлепнула его по плечу, - иначе я тебя сама задушу.

- О! Это была бы лучшая смерть, о которой только можно мечтать,- с этими словами он перевернулся на спину и выжидающе уставился на меня.

- Иди в баню, - сказала я и вылезла из машины.

Ситуация была хуже не придумаешь: воды нет, из еды - только то, что нужно готовить, да ещё, как выяснилось, Герасимов точно не может сказать, куда ехать. Знает только, что место называется Капищено, и что оно расположено в каком-то Пороховском районе, но где конкретно, и как туда добраться, ему неизвестно.

Петрова не было минут двадцать. Уже проснулся Якушин, уже мы кое-как разделили на семерых, купленную на последние деньги, оставшиеся после заправки машины, плитку шоколада, уже успели заскучать и окончательно продрогнуть. Якушин заикнулся было о том, чтобы пойти поискать его, но вспомнив об итоге вчерашних поисков, мы решили, что лучше будем терпеливо ждать и искать пойдем только в самом крайнем случае.

И вдруг из леса, где-то совсем неподалёку вновь послышался громкий, истошный ор Петрова.

- Ну, слава богу, - сказала Сёмина. - Нашел-таки своего лося.

Однако через пару минут крик повторился, потом снова и снова. И судя по тону, Петров уже явно вопил не от восторга. И это поняла не только я.

Якушин, взял ту самую, найденную мной дубину, и, прикрикнув на Маркова с Герасимовым, чтобы тоже шли, полез выручать Петрова.

Марков поморщился, но пошел, а Герасимова пришлось ещё и подтолкнуть.

Однако вернулись они довольно быстро, кое-как волоча под руки Петрова. Оказалось, что он по пояс провалился в сугроб, и никак не мог вылезти. Но хуже всего было то, что пока он сам пытался освободиться от снежного плена, с него слетели оба кроссовка, и сколько их потом не искали, найти не смогли.

И теперь Петров, как и Амелин, был вынужден сидеть безвылазно в машине, потому что запасной обуви не было ни у кого. Только он всё равно был преисполнен восторга от того, что таки "заснял" лося.