Догоняя Птицу (СИ)

-Понимаешь, в чем проблема, - рассуждала Гита, продвигаясь по очередной улице, в один миг переменившей привычные свойства.

-В чем?

-Мистику можно принимать на веру только из первых рук. А для этого требуется к этим рукам полное доверие. Вот, допустим, Карлос Кастанеда. Ты должна быть уверена, что все это действительно происходило с Кастанедой лично. Как только у тебя появляется сомнение, все: источник пересыхает. Кастанеда никого не устроит просто как литературное произведение. В таком виде он не интересен даже собственным фанатам.

-А если он писал свои книги не по опыту, а по наитию?

-Это несчитово. Чем, скажи, наитие отличается от вдохновения? Ценен личный опыт человека, которому доверяешь. Тогда любая мелочь - а настоящие чудеса как раз выглядят невзрачно, неприметно - любая мелочь воспринимается как откровение. Вот ты, допустим, мне доверяешь?

-Конечно, - убеждено кивнула Лота: она и правда доверяла Гите.

-А раз так, вот тебе мое личное свидетельство - из первых, как говорится, рук: в детстве я видела темного человека.

-Кого? - переспросила Лота.

-Темного человека. Его видят те, кому уготовлено особенное будущее, - важно пояснила Гита. - И скорее всего, это будущее связано с получением оккультных знаний.

-Как же он выглядел?

-Да ничего особенного. Стоял в оконном проеме и заслонял собой небо. Мне было три или четыре года. Я стояла внизу, и смотрела на него. А он смотрел на меня. То есть, он не стоял, а как бы завис в воздухе на уровне нашего второго этажа. Это был мужчина. В пальто и шляпе. Как герой Хичкока.

Лота не знала, кто такой Хичкок, но моментально представила себе его героя. Как показало время, она не ошиблась.

-Он был прямо передо мной. Как ты сейчас.

-Ты испугалась?

-В том-то и дело, что нет! Это значит, он пришел указать мне путь.

Как раз в тот день они с Гитой отправились на поиски воронова пера. Это перо понадобилось Гите для какого-то ритуала, про который она неизвестно где вычитала. А скорее всего, выдумала его сама. Первую половину дня моросил дождь, Лота боялась, что Гита отменит поход, и тогда ей придется весь вечер киснуть у бабушки. Но после обеда дождь перестал, и в окнах трамвая, куда Лота мимоходом поглядывала, стелилась мокрая взвесь, какая бывает осенью или ранней весной.

-Перо ворона, - наспех просвещала ее Гита, - если это действительно перо, найденное в лесу, то есть сброшенное живой птицей, а не оторванное у мертвой, символизирует стихию воздуха. Им хорошо пользоваться для привлечения в жизнь перемен или для получения знаний.

Сойдя на конечной, они зашагали в сторону небольшого парка, жиденького и преизрядно загаженного: бумажный сор, винно-водочные бутылки, пакеты, окурки. Однако в конце сентября всякая дрянь в глаза не бросалась. Наоборот, вела себя смирно, укрытая, как покрывалом, желтыми листьями. Листья шушукались, парили в воздухе, шлепались на асфальтовую дорожку, которая уводила в чащу леса - если можно так назвать глухую и нелюдимую часть парка, где в зарослях прятался общественный туалет. Ветреное небо висело у них над головами, сочась промозглой сыростью, и Лоте казалось, что Гите зябко в ее белой ветровке. Она всегда одевалась легковато. И не обращала на это внимания.

- Сейчас мы будем пробираться по лесу очень и очень тихо, - предупредила Гита. - И слушать, не каркнет ли где-нибудь ворон. Наша цель - найти его гнездо, прочитать специальное заклинание и попросить у него перо.

-Просить перо у ворона?! - Лота поверить не могла: все-таки Гита, несмотря ни на что, была человеком здравомыслящим. - Но птицы гнездятся весной, а не осенью. Давай дождемся весны, и тогда уже пойдем искать гнездо, а заодно и перо.

-Во-первых, - сухо заметила Гита, - мы с какой целью сюда пришли, ты не забыла? Верно: с магической. А раз так, все сложится, как надо, и нам рано или поздно повезет. Ты чего дрожишь, тебе холодно? Холодно, возвращайся. Магия - дело добровольное. А если нет, идем дальше.

-А второе?

-Что - второе?

-Ты же сказала "во-первых".

-Во-вторых, весной нас ожидают другие дела - не менее, а может, даже и более важные и интересные!

Они шагали молча, почти не шурша листьями, на расстоянии друг от друга. Несмотря на изморозь, передвигаться по лесу было почти приятно. Здесь не пахло ни бензином, ни выхлопными газами. Немного, правда, пованивало горелыми покрышками: Лота решила, что это ребятня с окраины где-то поблизости жжет костры. Белые в крапинку березы проносились мимо, и Лоте казалось, что она сама в своей болоньевой курточке с коротковатыми рукавами - невесомая птица, которая летит по воздуху. Она не верила в Гитину магию - эта магия представлялась ей чем-то вроде детской игры. Но лес вокруг выглядел все более дремучим, к тому же неожиданно большим. По ее прикидкам, они давным-давно должны были выйти за его пределы и достигнуть нового микрорайона, а навстречу по-прежнему неслись деревья - мягко, будто на воздушной подушке, да Гитина ветровка маячила в отдалении белым пятном на фоне темного подлеска. Наверно, так казалось оттого, что они то и дело меняли азимут.

-Может, хватит? - прошептала Лота, задыхаясь после одной из перебежек.

-Нет, - категорично ответила Гита. - Работаем до результата. Ты даже не представляешь, как важно все, что мы сейчас делаем! Без пера мы отсюда не уйдем.

Они крались под мокрыми ветками, прислушиваясь, не каркнет ли где-нибудь ворон. Иногда кто-то действительно подавал голос - вяло, неохотно, и тут же смолкал в желтых лиственных сумерках. Лота не была уверена, что это ворон: она бы не отличила его голос от вороньего. Она мало знала об этих птицах и вообще не была уверена, живут ли они в больших городах. Стоит ли говорить, что двигаться в гробовой тишине у них не получалось? Они не разговаривали, сообщаясь при помощи коротких фраз и жестов - там! туда! - но все равно, как только приближались к тому месту, где только что слышалось карканье, их встречало лишь удаляющееся хлопанье крыльев, а затем снова наступала тишина, и они крались дальше в золотистых сумерках, чтобы через минуту снова куда-то бежать со всех ног, треща сучьями. Заморосил дождь. Крылья хлопали все тяжелее и раздраженнее, а карканье раздавалось все реже. У Лоты вымокли не только кеды, но и джинсы. Золото листьев уже не сверкало торжественно, как в начале. Оно поблекло, выцвело: приближался вечер.

-Давай передохнем, - сказала запыхавшаяся Гита. - Посидим вот тут, на бревнышке.

-Держи, - она достала из рюкзака пакет, в котором лежали завернутые в промасленную салфетку бутерброды с колбасой. Лота расстегнула молнию на куртке и наконец-то отдышалась. Они уселись на поваленное дерево с торчащими во все стороны сучьями и осмотрелись. После пробежки по лесу слегка кружилась голова. Лота понятия не имела, где в этот момент находится конечная остановка трамвая, на котором они прибыли, прогулочные дорожки, выход из парка. Слева и справа, спереди и позади простирался глухой, седой, сверкающий мириадами холодных дождевых капель лес. Ни дорожек, ни людей, ни табличек "Не сорить" видно не было. Только бурелом и стволы, поросшие мхом и лишайником. Все это было похоже на сон. Лота откусила бутерброд. Холод и свежий воздух сделали свое дело: несмотря на возбуждение, она проголодалась. Гита тем временем отломила несколько сучьев, вытащила из-под бревна пригоршню сухой травы и сложила все это небольшим шалашиком. Порывшись в кармане, достала коробок спичек и довольно ловко разожгла крошечный костерик.

-Сейчас пошаманим, - сказала она.

Тут в руках у нее оказалась щепотка каких-то сушеных семян. Она бросила семена в костер, который радостно вспыхнул.

-Дух леса, не презри нас, сестер воздуха, - произнесла она голосом зловещим и жутким. - Помоги: укажи, где гнездо!

-Вот, глянь, - она разжала кулак и протянула Лоте: на ладони лежала белая косточка размером с фалангу пальца.

-Человеческая, - похвасталась Гита. - В обмен на перо.