За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)

Что она искала? Никто не помнил. Она столько всего нашла, приобрела, получила. Она стала знать столь многое, она знала, что что-то искала, но не помнила что. Она лежала...она не знала, она забыла, боль застилала всё в её сознании. Она не помнила. Каждый подарок теней отбирал что-то от неё. Она была живой, пока помнила, что искала, но она забыла - последняя тень за свой подарок взяла слишком большую плату - маленький кусочек памяти, в котором ещё хранилось желание счастья. Тень забрала это, дав её что-то другое, никто не знал что. Она тоже не помнила. Она не помнила, она не запомнила тени, это казалось незначительным, а потом она и вовсе перестала их замечать, они стали привычны. Как старые знакомые, тени всё приходили и приходили с подарками, но она не помнила их, она уже не знала, что именно тени забирали взамен, они просили, и она отдавала, не замечая. Это не волновало её. Она засыпала. Она умирала. Она уже не искала. Она забыла это слово, это уже не имело значения, потому что боль была столь сильна, что она уже не могла ничего понять.

Тени приходили и приходили, но и они стали обманывать.... Они уже не одаривали её, они забирали что-то от неё, ничего не давая ей взамен. Она не замечала. Она лежала, волосы золотым ореолом стягивали виски, слёзы обжигали кожу, а когти раздирали мясо на её теле. Она случайно умерла - не заметив, она отдала тени последнее, что у неё было, она отдала свою жизнь. Но она не знала и этого; она вдруг вспомнила, что тени раньше дарили её подарки. Серые глаза посмотрели на тень; тень усмехнулась и пожала её руку. Она улыбнулась тени. И погасла. Золотой ореол опал на подушки серым пеплом, персиковые губы стекли тусклой краской на постель, а затем на ковёр, бледность лица помёркла, переползя на тень.

Тень улыбалась, тень засмеялась. Тень посмотрела на свою белую руку и положила её ей на грудь, прямо на солнечное сплетение. По белой руке побежали мурашки, смех тени стал более звучным, живым. Тень убрала руку и присела у постели на корточки и провела белым пальцем по ковру. Спустя мгновение её бескровные губы стали красными, она посмотрела на неё. Её глаза сверкнули серостью, она поднесла белую руку к голове, и, вновь засмеявшись, провела по отросшим золотым прядям. Тень поднялась на ноги, гордо выпрямляя спину - примеряя её осанку, не прекращая смеяться. Серые глаза осмотрели белое тело. Она подошла к зеркалу. Её нравилось то, что она видела. Она перевела взгляд на постель. Она была пуста. Тень на секунду смутилась, словно пытаясь что-то понять, подошла ближе и склонилась. Только теперь она увидела то, что там было - там была тень. Серая, пепельно-серая, безволосая, безротая, с чертами молодого тела тень.

В комнате вновь зазвучал смех первой тени, она смехом оплакивала её. Они поменялись местами, все подарки были возвращены и собраны вместе - вместе с тем, что она давала взамен. Тень вновь взглянула на себя в зеркало и улыбнулась серыми глазами. Единственное, что тень решила оставить ей, было то маленькое желаньице, которое она когда-то получила в подарок. Тень не смогла понять, что это, и решила, что это ненужно. Отдав подарок, тень осмотрелась - вновь оглядела комнату и себя - посмотрела на серое, обесцвеченное тело на постели и, засмеявшись, навсегда покинула ту некогда маленькую девочку.

Она так и не узнала, что всё, что она приобрела от неё, не имело ни малейшего значения без того неприметного желания, которое служило незаметным и оттого кажущегося ненужным механизмом, поддерживающим саму жизнь. Тень ушла, так и не вспомнив, зачем она всё это затеяла, так и не поняв, куда идёт.

Тень жила, так и не поняв её. Тень так и умерла, навсегда потеряв человеческое желание счастья, забыв о нём.

И странно, но люди тоже стали забывать. Всё чаще и чаще они просто не могли вспомнить - словно что-то останавливало их в какой-то определённый момент. Они замирали, улыбались серыми глазами и отдавали свои последние подарки теням, не замечая этого.

И никто так и не вспомнил про золотой ореол, персиковые губы и серые глаза самой жизни, разобрав которую по частям, люди забыли о самом главном, заменив жизнь тенями.

Мне снилась Германия, жизнь близнецов. Ездя, видимо, с ними, я, как обычно, думала, что не так уж много отличий от России - озеро, деревья, какие-то железные брусья. Премии, дом, озеро, дорога. Я помню Билла за рулём, у него образ 2010-го года, он очень красив; Том сидел сзади, склонившись меж кресел ближе к Биллу. Мне синились мельчайшие подробности их жизни вдвоём, их любви.

Мне снились танцы. Майка была изрезана до топа, и я боялась, что она не будет прикрывать грудь, и поэтому на мне было что-то ещё и сверху какая-то серая кофта, накинутая на шею. Нас было всего трое, он один. Две стояли прямо у зеркала, мы с ним за ними, во втором ряду. Он учил нас, я пыталась скрыть, что почти не умею танцевать. Он видел это и помогал. В следующей сцене мы словно перенеслись в девятнадцатый век, я была в бедном платье и чепце и уходила по двору. Он выбежал за мной и просил остаться на каких угодно правах. Странно, но во дворе, у кухни, стоял современный автомобиль. Я всё же ушла.

Мы с Таней были в торговом центре, там было четыре эскалатора, крайние из которых почему-то были предписаны в пользование азиаткам. Мы были удивлены и вниз поехали на них - наверху не было указателей, говоривших о том, для кого предназначен эскалатор. Мы вышли. Можно было спускаться по лестнице, которая не была длинной, а можно было скатиться по высоченной стене почти в девяносто градусов наклона. Опять по разным сторонам мы это сделали. В центре спуск был совершенно пугающим (там же была лестница?) Потом я где-то висела и говорила, что главное, чтобы ручки не отцепились, и тут же снимала их сломанными. Мне было не за что держаться, Таня чем-то помогала. Я всё же выбралась оттуда, и мы оказались в какой-то пристройке или гараже, я собиралась идти в душ, взяла всё необходимое и, при ней же раздевшись до пояса, ушла. Придя в комнату, я обнаружила себя в лагере, душевая была занята, что меня разозлило, и я стала собирать вещи, потому что на следующий день мы уже уезжали.

На этом моменте я проснулась и записала всё приснившееся на телефон. Встать я всё же не смогла - опять легла только в четыре, - и вновь провалилась в сон.

Магазин, реально существующий недалеко от нашего дома, подростки.... Странная знакомая, три парня. Влад - высокий, крепкий, спортивного вида парень с длинными распущенными волнистыми рыжими волосами, в рубашке, был с ней. Комната, Настя Ч.. Я должна была остаться у неё с ночёвкой, но она сказала, что пойдёт на ночь к приятельнице, хотя я знаю, что это не так. Мы откуда-то вышли. Почему-то мы с этим Владом познакомились, по-моему, мы успели поговорить, причём на английском - вероятно, поэтому я и не могу толком вспомнить разговор. Он шёл, а я отставала. Я думала, он подождёт, но он шёл и шёл. А потом всё же остановился. Я замедлила шаг, но в тоже время скорость не упала, я просто шла по другом - очень плавно и скользко. Он обернулся, ясно давая знать, что ждёт меня. Я подошла. У нас были очень странные отношения, он как будто ненавидел меня за что-то, а в остальном любил за всё. Мы дошли до тупика, где было некое здание, где проходил какой-то фестиваль, и все были в костюмах кроме нас и ребят из нашей компании. Я увидела самого нелюдимого одноклассника оживлённым и в костюме. Было солнечно и тепло.

Мы ушли оттуда. Мы с Владом стали выделывать какую-то акробатическую чепуху - совершенно произвольную, отчего каждую секунду казалось, что я сейчас же разобьюсь о землю. Но в итоге все мы делали что-то в этом роде, а потом я лежала барьером. Не помню, что я делала - как-то ставила ноги, руки, обеспечивая то препятствия, то поддержки. Всё шло в каком-то бешеном ритме. С пучком Владу лучше.

Потом, под конец, отдельно от всего до этого мне приснилась дорога. Мы - мама, я, мой дядя, может бабушка, а может кто-то из предыдущей компании. Это был кабриолет. Мама сидела справа на заднем ряду и смотрела в сторону. Было солнечно и почти жарко, но ветер, бьющий в лицо, освежал. Мы, вроде бы, молчали. Мама сжимала в руке мобильник, потом со слезами в глазах и голосе повернулась и сказала: "Его уже нет". Или: "Славы уже нет". Это о моём отце, который - во сне - видимо, погиб в горах, то есть, даже не с нами. Мне много раз снилось подобное - сцены, когда я только-только узнавала о смерти кого-то из родителей. Это самые мерзкие сны из всех существующих. Именно мерзкие, как будто весь сон пропитан холодом и чувством тошноты. Скручивает все внутренности, становится больно, страшно, ужасно. Каждый раз я просыпаюсь с мыслью, что не переживу этого. Сегодня я проснулась от вопроса, возникшего во сне: "Что значит "нет"?". Я не смогла ответить во сне и поэтому проснулась. Открыв глаза и повернувшись набок, я, едва ли не с закрытыми глазами думала, что это такое. "Его нет" - кого его? Тело есть, он есть. "Его нет" - нет его мыслей? Но ведь они в нас, каждое его слово, так или иначе, в нас, его привычки, память - теперь в нас. ЧТО ЗНАЧИТ, ЧТО ЕГО НЕТ? Я не понимаю этого. Даже сейчас не могу понять, что это значит. Понимаю слова, но не больше. Вот так на меня влияет чтение романа "Война и мир".