Утраченные главы (СИ)

Карлайл мог преспокойно нанять кого-нибудь в Гильдии Воров, чтобы они выследи­ли этого мертвеца, благо, средства позволяли. (Днем организованная воровская шайка выполняла всякие поручения разномастных богатеев, а ночью этих же богатеев грабила. Два в одном, так сказать!) Потом он мог бы спуститься в его логово и там же его и по­рубать.

Но это было слишком сложно.

Надо было попасть сначала к господину Де Ля Верти, заправлявшему воровской организацией. Заплатить ему. Потом долго ждать. Потом идти в какое-то неизвестное и, наверняка, неприятное место. И только затем уже рубить супостата.

Согласитесь, не лучший вариант.

Карлайл нашел другой.

Он услышал в таверне (незадолго до начала спора с немым философом), что неупо­коенный труп бросил кому-то Вызов на Арене. Так просто взял, подошел к урне для бумажек-Вызовов и бросил туда свою.

Естественно, раз такая удача пришла, то почему бы и не воспользоваться!

Карлайл сразу же побежал к стенам Арены и вызвал этого мертвеца на бой. Потом вернулся обратно в таверну, завязал спор, а дальше уже все понятно. Пожалуй, самое сложное было -- написать записку. Герой ломал над ней голову около двадцати минут, а потом его осенило, и он написал: "Доблестный сер Карлайл вызывает на бой богомерзкого мертвеца, который имеет наглость бродить по нашему славному городу".

Он надеялся, что написал все достаточно четко и ясно, чтобы Арена поняла, кого именно он вызвал. В принципе, ошибиться было достаточно сложно.

XVI

Пока время еще истерически не требует продолжения банкета, предлагаем навестить одно весьма живописное местечко. С недавних пор оно величается "Обителью Великой", правда, так ее окрестили только недавно прибывшие обитатели, для всех остальных это была канализация.

Как и в любом приличном месте подобного характера, здесь были ржавые трубы, метровые крысы, серо-зеленая плесень, грязь и сырость, а также мхи, лишайники, орды микробов и дивные ароматы. Однако новопоселившиеся всей этой благодати как будто бы не замечали.

Их было двое. Не беря во внимания того, что они решили жить в этом чудном месте, эта парочка была весьма странной.

То, что они облачились во все черное, можно было списать на веяния моды. Однако все остальное списать на что-либо было проблематично.

Один был невысок и сгорблен. Ходил, все время опираясь на кривой деревянный по­сох, и, по-видимому, достиг почтенных лет.

Второй, а вернее -- вторая, задевала головой склизкий потолок, ходила как-то не­естественно, как будто бы ею управляли, дергая за ниточки, и время от времени поблес­кивала разноцветными глазами.

Любой ежик уже давно понял, о ком идет речь, потому не будем дальше ломать комедию. Да, это тот самый пакостный старикашка и тот самый труп, мертвец, или вурда­лак (зовите, как хотите).

Что они здесь делают? Очевидно -- живут.

Его, между прочим, зовут Жерольм... или Нерольм... Он уже и не помнит, но вроде как-то так. Себя он с недавних пор величает "Жрецом Великой Чумы", или просто "Про­роком Великой".

Она (или оно) зовется Жерольмом "Великой", "Прекрасной", "Госпожой" "Короле­вой Всея Фенрота" (часто -- всем вместе). Если же верить могильной плите, из-под кото­рой ее выкопали, имя этого существа -- София. Хотя вряд ли на него оно откликнется.

Жерольм знал о себе лишь то, что его прошлая жизнь состоит из двух частей. Первую он не помнит, а вторая начинается с того момента, когда он на старом кладбище под Лизвиллем вытащил ржавый металлический кол, застрявший между ребер, из этого самого вурдалака, которого он, немного ранее, выкопал собственными руками. В то же мгновение ему явилось его истинное предназначение -- идти туда, не знаю куда, и тво­рить то, не знаю что, но, непременно, во славу Великой и Прекрасной Королевы Всея Фенрота. А мертвец следовал за ним, время от времени творя всякие непонятные челове­ческому разуму вещи. А еще он привлекал к себе здоровенных крыс.

Лизвилль от Изельбурга отделяла по меньшей мере тысяча километров пути по пе­ресеченной местности, так что присутствие такой парочки здесь было весьма странным (аналогично можно сказать и про любое другое место). Да и, судя по риторике Жреца, явно ставящей целью Великой - мировое господство, тот факт, что они прибыли сюда был совершенно непонятен.

Иногда на разум Жерольма набегало осознание. Он начинал замечать, что ему зачем-то приходиться спать на своем плаще, подкладывая под голову, в качестве подушки, дохлую крысу. Ему становилось непонято, куда он идет и вообще зачем. Даже начинал сомневаться в правильности происходящего и подумывал удрать. Тогда Великая касалась своею обмотанной бинтами рукою его плеча, сверкала по очереди красным и зеленым драгоценными камнями, служившими ей глазами, и Жерольм сразу вспоминал о предназначении. Что он -- Жрец Великой, Пророк Ее. Он -- Глас Ее и Карающая Длань. Через него Великая вершит свою волю. Что он должен показать Фенроту могущество Великой. Что только Великая должна править всеми людьми. И что только тогда наступит вечное блаженство для рабов Ее, коими все люди и являются.

Собственно, все было ясно -- это безумие чистой воды. Упертое и непримиримое. Да еще и подстегиваемое какой-то неведомой силой.

Само оно не остановится ни перед чем. Совсем недавно оно чуть не прикончило могучего волшебника. А потом его оскорбили и унизили.

Великая желала, чтобы презренные существа уверовали в нее и преклонились. Но Ее обидели... Теперь на пару с безумием шагает взбешенная ярость. Оно требует отмщения и готово получить его любой ценой...

Ильзевулл Забугорный сказал бы, что это маниакальный бред. Но нет. У бреда есть смысл и цель. А это было Безумие с большой буквы. Даже Инквизиции с их манией поиска изменников веры далеко до него... От них можно сбежать или откупиться... Это же -- догонит и найдет вас везде. Оно неумолимо. И оно уже вызвало обидчика на бой, чтобы публично покарать усомнившегося... взбунтовавшегося... НЕВЕРНОГО!..

XVII

Вот она, Арена! Величественные своды, огни зачарованных прожекторов, а также чудеса магического архитектурного идиотизма! И все равно она великолепна. Огромный купол, имитирующий небо, песок, завезенный с пляжей Охохойского моря, каменные скамьи, вытесанные из рифов Селигийского моря. Переливающиеся синие стены из Воз­вратного Кирпича, дубовые балки и перекладины, дарованные вечнозелеными лесами Изеллела. Статуи волшебников и чародеев прошлого, украшающие замысловатые па­рапеты, банки со скачущим в них вечным пламенем. И, конечно же, полное отсутствие всякого понимания, как все это держится и не разваливается.

Магия и ничего, кроме магии!

Под дружные одобряющие крики с трибун представителя Винтершмигской Ака­демии унесли после четвертого заклинания. Слабоват как-то оказался его цветочный щит против роя разъяренных пчел-убийц из лесов Милликии.

Страдамус аплодировал стоя.

Впереди был первый Вызов.

Для открывающего поединка Арена не генерирует местность, и он проводится, так сказать, на реальном песке. Для Вызовов и боев основной программы же это не так.

- Внимание, дамы и господа! - объявил громкоговоритель (это был хрустальный шар, летающий под потолком) голосом таким, как будто бы он находился в заполненном до краев водой ведре. - Арена Магов Девяти приветствует вас на традиционном Турнире Магов Девяти! (бурные аплодисменты). Сейчас пройдет открывающий Вызов. Просим проявить терпение, пока Арена подготовит площадку. А пока -- рекламная пауза...

Никто не слушал то, как хрустальный шар, распинаясь, перечислял все преимущества летающего веника перед обыкновенным и почему он, стоящий девять серебряных и девяносто девять медных монет, должен быть у каждой уважающей себя домохозяйки. Всем было не до этого, ведь внизу, на "боевом манеже", шел процесс терраформации.