Велики амбиции, да мала амуниция

– Мне уже лучше гораздо. Представь же мне гостя!

– Познакомься, мой помощник, Пётр Андреевич Вигель.

– Очень рада, Пётр Андреевич, – сияюще улыбнулась Кумарина застывшему в дверях Вигелю. – Ну, выплывите на чистую воду – покажитесь! Дайте рассмотреть вас!

Пётр Андреевич подошёл к Анне Степановне и поцеловал её руку:

– Моё почтение, сударыня.

– Мне Николай Степанович много рассказывал о вас. Так что вы не робейте! Будьте, как дома! Проходите, присаживайтесь!

– Аня, к нам ещё Василь Васильич присоединится, – оповестил Немировский.

– Василь Васильич? Замечательно! Я всегда ему рада! Однако же, ты всё-таки дурно сделал, что не предупредил меня. У нас что же, сегодня торжественный приём?

– Нет-нет, всего лишь совещание! – улыбнулся Николай Степанович.

– Так это даже и лучше! Я с удовольствием послушаю!

– Аннушка, займи, пожалуйста, Петра Андреевича, покуда я переменю сюртук, – Немировский вышел.

Анна Степановна опустилась в кресло и, указав Вигелю на стоявший неподалёку стул, сказала:

– Садитесь поближе, чтобы я вас видела. Я, знаете ли, люблю видеть лицо собеседника во время разговора… Ну-с, как вам нравится ваша служба?

– Очень доволен ею, – ответил Вигель, садясь. – Я ведь давно мечтал именно об этой работе. Тем более, мне так повезло попасть под начало вашего брата…

– Что ж, не обижает он вас? Хорошо вам работать под его руководством?

– Лучше и быть не может! – честно ответил Пётр Андреевич. – Я благодарю судьбу за такую удачу!

– Да… Мой брат человек редких качеств. Удивительной искренности и доброты человек. Меня даже удивляет, что он именно эту службу избрал… Всё-таки на ней требуется некоторая жёсткость. Я даже боялась, что она его испортит… А вы, Пётр Андреевич, добры ли? Вот, по лицу да по глазам вижу, что добры… А только несчастливы.

– Отчего вы заключили? – удивился Вигель.

– Глаза у вас чистые, светлые, но не счастливые. Ваши глаза лгать не могут.

– Уверяю вас…

– Не уверите, – Кумарина улыбнулась. – Я хоть и живу последние годы в этих четырёх стенах, и всё моё общество – Николай Степанович да Соня… Но в жизни и в людях я ещё разбираться не разучилась.

– Да вы прямо следователь, Анна Степановна! – пошутил Пётр Андреевич.

– А как же? Мы ведь с братом очень похожи. Так что ничего удивительного! Знаете, Пётр Андреевич, вы мне очень нравитесь. Я надеюсь, что мы с вами станем друзьями… И мне очень бы хотелось, чтобы вы были счастливы.

– Спасибо, Анна Степановна…

– А хотите, я вам погадаю? – внезапно предложила Кумарина.

– Как?

– Можно на картах, а можно по руке. Вот, дайте мне руку! Левую! Или боитесь?

– Вовсе нет… Пожалуйста, – Вигель протянул Кумариной руку.

Анна Степановна долго вглядывалась в неё, затем сказала:

– Линия жизни у вас длинная… Доживёте вы до преклонных лет, а тогда по трём дорогам может жизнь ваша пойти. Видите, расколота линия на конце… Может, прерваться, а может пойти в ту или иную сторону. Если не прервётся, то до очень глубокой старости доживёте. Будет много трудностей в вашей жизни, но вы с ними справитесь, потому что идти будете прямо, по совести жить… А ещё вижу любовь большую. Вся жизнь ваша с нею связана… Женщина. Ваши дорожки уже сошлись, а теперь должны разойтись… Вот, и несчастье ваше… Я так и думала… Надолго разойдутся они. Разные у вас с нею судьбы будут. Да только никуда вам друг от друга не деться. Как бы ни расходились стёжки-дорожки ваши, ан всё равно сойдутся. И тогда уж – насовсем. Вот, такова судьба ваша, государь мой.

Скрипнули половицы. В комнату вошёл Николай Степанович, сменивший форменный сюртук на обычный – долгополый тёмно-коричневого цвета.

– Аннушка, ты уж не в гадалки ли подалась? – улыбнулся он. – Моя сестра, Пётр Андреевич, с подачи нашей экономки увлеклась всяческими гаданиями. Прежде они всё на картах раскладывали. На всякого встречного человека. А теперь, вот, вызнала она откуда-то ещё и про рукогадание это…

– Хиромантию, – уточнила Анна Степановна.

– Неважно. Я надеюсь, Пётр Андреевич, никаких ужасов она не углядела на вашей руке?

– Наоборот. Анна Степановна посулила мне долгую жизнь и кое в чём обнадёжила.

– И то ладно.

– Ты напрасно, НикОлинька, не веришь в гадания, – покачала головой Кумарина.

– Я просто не понимаю, зачем нужно знать свою судьбу. Изменить её всё равно нельзя. Так для чего же узнавать? Надо просто жить! Так оно, по мне, лучше.

Звякнул дверной колокольчик.

– Это Василь Васильич, – сказал Немировский и поспешил открывать.

Это, действительно, был Романенко. Он вошёл в гостиную, на ходу приглаживая взлохмаченные тёмные волосы и потирая замёрзшие красные щёки.

– Василь Васильич, голубчик! – пропела Анна Степановна. – Счастлива видеть вас! Вы никак замёрзли?

– Как собака… Простите, Анна Степановна! – Романенко учтиво поклонился хозяйке. – Целый день на морозе… Да в метель! Промёрз до костей… Работа собачья!

– Так вы тогда садитесь у печи да грейтесь! – улыбнулась Кумарина.

– Премного благодарен! – ответил Василь Васильич, устраиваясь у печи.

– Вы, должно быть, голодны? – спросила Анна Степановна.

– Невероятно! – признался Романенко.

– Я уже велела Соне готовить ужин. Думаю, что уже скоро он будет готов.

– Ну, а пока он не готов, предлагаю обсудить наши дела, чтобы уж за ужином они нам не мешали, – предложил Николай Степанович.

Романенко и Вигель выразили согласие, и Немировский, расхаживая по комнате с заложенными за спину руками, произнёс:

– Для начала, господа, позвольте изложить сумму собранных нами фактов, чтобы представить ту мозаику, которую мы имеем на сей момент. Об убитом нам известно, что приехал он в Москву год назад из маленького городка Александров Владимирской области, где прожил всю жизнь. Приехал внезапно, продав всё имущество. Довольно странно подобное резкое возникновение «охоты к перемене мест». Из чего следует, что нужно съездить в этот самый городок и навести справки о его тамошней жизни. Не с брызгу он оттуда сорвался вдруг… Может, что и нарисуется. Пётр Андреевич, это дело я поручаю вам.

– Слушаюсь, Николай Степанович, – Вигель выпрямился.

– Сидите, сидите… Полагаю, хватит вам с закладами возиться. Любовицкий с ними прекрасно справится. А вам будет полезно проветриться… Далее: нам известно, что у покойного были весьма напряжённые отношения с его бывшей любовницей, некой Иделькой. Будто бы она требовала с него денег и угрожала.

– И кое-что даже получила, согласно показаниям дворника, – добавил Вигель.

Большой сибирский кот прыгнул на колени Кумариной, и та с удовольствием запустила тонкие пальцы в его шерсть, внимательно слушая разговор.

– И ещё известно, что Иделька эта имеет отношение к некой Семирамиде. И я не сомневаюсь, что это никто иная, как хозяйка известного рода заведения… – Романенко покосился на Анну Степановну. – Не при дамах будет сказано, какого. Если б не сегодняшняя катавасия, так я бы уж нанёс визит этой мадам и узнал бы у неё, что собой представляет Иделька.

– Вполне вероятно, что эта дама может быть причастна к убийству. Может быть, Лаврович обещал ей денег и обманул. И она решила взять своё, – предположил Немировский. – Поэтому её следует найти и допросить.

– Найдём, приведём, допросим. Уж этаких-то ягодок я повидал… – махнул рукой Романенко.

Николай Степанович откинул со лба серебристую прядь и продолжил:

– У нас есть ещё некая юная камелия. Непонятно, кто она и в каких отношениях была с убитым… А, между тем, её фигура представляет для нас большой интерес, поскольку эта барышня каким-то образом была связана ещё и с господином в белом бурнусе, который подозрительно часто упоминается всеми без исключения! Судя по рассказам ростовщиков, у Лавровича были с ним весьма тесные деловые отношения. При этом сей супчик-голубчик назывался разными именами. То Георгием, то Владимиром…

– В списке постоянных клиентов Лавровича есть некий Георгий… – вспомнил Вигель.