Звездная роль Владика Козьмичева(СИ)

- С чего вы взяли, что он мой друг?

- Как с чего? Если он тебе не друг, зачем ты ему приглашение для приезда в Находку вы-сылал? Незнакомым людям такие приглашения не дают. Это, во-первых. Во-вторых, зачем ты его во Владивостоке разыскивал? Записку просил передать? Получается, что вы с Голубевым друзья.

- Скажите же, что с ним такое? Я ничего не понимаю! Да, мы знакомы, но друзьями ни-когда не были. Не успели. Я с ним поработал-то всего ничего. Неполных пару месяцев. Перед тем, как уехать сюда. Деньги на дорогу зарабатывал. А он, когда узнал, куда я еду, попросил приглашение ему из Находки прислать. Все! Пока не скажете, что с ним, ничего больше не скажу! Да и нечего мне больше говорить!

- Напрасно ты так. Вот это как раз самое интересное. Зачем ему в Находку надо было?

- Он об океане все мечтал. О сейнерах. Плавать хотел. Я и выслал. И все!

- Зачем ты тогда его разыскивал?

- Как зачем? Он, когда приехал, всего сутки у нас и побыл. Даже толком пообщаться не получилось. Я его в дирекцию сводил, но напрасно. На сейнера никого не надо было. Мы и расстались. Я на "Циклон", он к нам домой. Жена говорила, что в этот же день он уехал во Владивосток. С той поры мы и не виделись.

- А какие разговоры у тебя с ним тогда были? Не помнишь?

- Да самые обычные. Про жизнь. О планах.

- Ты, Козьмичев, повспоминай. Нам ведь торопится некуда. Может, он нашу страну хаял, Западу завидовал?

Владик понял, что случилось что-то невероятное. Что конкретно, было непонятно. Но на всякий случай решил забыть их разговоры в Касинске и свои слова, сказанные Сереге насчет того, что по нему КГБ плачет. Не вспомнил он и про то, что дед Сереги был из раскулаченных. И что отец его вроде бы сидел...

- Какие такие разговоры... Никого он, как вы изволили выразиться, не хаял. А про Запад и разговора не возникало. Так что рад бы помочь...

- Почему же тогда стал его искать?

- Как почему? О человеке ни слуха, ни духа. Мало ли что... А я как раз во Владик за ги-тарой собрался. Вот и подумал, почему бы Сергея не отыскать. Вы бы что на моем месте сделали?

Михаил Ильич как-то загадочно усмехнулся.

- Ты, Козьмичев, себя со мной не сравнивай. Мне искать по должности положено...

Владик понял, что вопрос попал не по адресу.

- Так что с ним? Он жив? Я когда его нашел, он как раз в море был. Что, сказать трудно?

- Жив твой Голубев! Ладно, хоть и не положено, но скажу. Родину он предал. К врагам нашим подался. Это все, что могу.

И в момент сменил тон на официальный.

- Теперь так. Знать никому другому об этом не надо. О нашем разговоре тоже. Вот, рас-пишись и забудь. Свободен! Будешь нужен - вызовем.

От этой новости Владик почувствовал себя обалдевшим. С таким видом он и вышел из здания КГБ. Лена, сидевшая через дорогу на скамеечке, кинулась к нему.

- Боже, что с тобой?! На тебе лица нет! Что случилось? Я уже вся испсиховалась. Навер-ное, не меньше часа прошло... Все нормально? Рассказывай!

- Дай мне в себя прийти! Расскажу... Только с чего ты взяла, что ждала меня так долго. Я на часы смотрел. Где-то с полчаса. Не больше.

- Какая разница, сколько. Ты сначала скажи, все нормально? Я уже больше не могу! Вла-дик поцеловал ее.

- У меня-то, прости, у нас все нормально. У других вот - нет. Слушай, не гони лошадей! Дай мне очухаться!

Половину дороги до дома Лена терпела, потом не выдержала.

- Ну что, отдышался? А я вот скоро задохнусь. Ничего себе! Муж два часа в КГБ провел и молчит! Как партизан!

- Ладно. Значит, так. Я подписку дал молчать. Но тебя это не касается. Ты за мою руку крепко держишься? Держись крепче и не падай. Дело не во мне. Дело в Сереге. Мне сказали, что он Родину предал и к врагам нашим подался...Это главное. Из-за этого меня вызывали. К каким врагам, где и когда, не сказали... На меня они вышли по той записке, что я ему оставлял. Помнишь?

Последних слов Лена просто не слышала...

- Боже мой, Серега... Может быть, это неправда. Сережка! Я ведь его с десяти лет знаю. Нет, это вранье!

- Не знаю. Говорю, что слышал. Но, видимо, правда. Зачем им тогда было меня отыски-вать. Расспрашивать, не говорил ли он чего такого. Подробности потом. Но ты знаешь, на Серегу это похоже. Я тебе не говорил, но уж больно он свободы хотел. Я его еще в Касинске предупреждал. Не трепись! Но чтобы сбежать куда-то - и намеков не было. Я вообще не понимаю, как с судна бежать можно? Для этого, по меньшей мере, надо быть настоящим пловцом. Не мог он в вашей касинской речке так научиться. А тут еще океан... Разве что шлюпку украсть и уплыть... Или в каком-нибудь иностранном порту... Нет, ничего не понимаю... Я когда его во Владике отыскал, комендантша сказала, что он на сухогрузе на Курилы пошел. Если так... Там Япония близко. Нет, не понимаю. Там погранцы стоят и плавают... В общем, темное дело.

Для Анны Семеновны придумали, что его вызвали по поводу кражи на "Циклоне". Та сделала вид, что поверила, но потом, когда они были с Леной наедине, сказала.

- Ты думаешь, я поверила? Наверняка, из-за той истории в театре. Так?

- Нет, мама. Что-то там на "Циклоне" кто-то украл. Вот всех по порядку и вызывают.

- Слушай, Ленка, мать у тебя - не дура. Почему тогда в КГБ? Для этого милиция есть. В общем, не хотите - не говорите. Мне главное, чтобы у твоего мужа и моего внука проблем не было.

- Нет у него никаких проблем. Честное слово, мама! Не волнуйся! Он и мне больше ниче-го не говорит.

В тот момент Владик еще не знал, как близок он был в своих предположениях о роли Японии в истории с Серегой к действительности. В КГБ больше его не вызывали. Конечно, с Леной они не только частенько вспоминали Серегу, но и обсуждали то, что знали о нем. Однако, сколько ни рассуждали, приходили к одному выводу - не было у него мысли бежать из страны. Значит, что-то такое случилось. Но что?

Кое-что стало известно лишь спустя какое-то время. Видимо, кто-то из той команды, с которой плавал Серега, об этом рассказал. Ну, а дальше уже пошло... Якобы дело обстояло следующим образом. Сухогруз "Амур", на котором плавал Серега, часто ходил на Курилы. В один из рейсов, после разгрузки и возвращения во Владивосток, он попал в жесточайший шторм. Потерял один из винтов, набрал воды и не утонул лишь потому, что на его сигнал SOS откликнулось японское судно, с громадным трудом отбуксировавшее его в порт Румои на Хоккайдо.

Ремонт требовался большой. Пока через Посольство СССР велись переговоры и дожида-лись представителя пароходства из Владивостока, "Амур" стоял у причала. На берег отпускали только группами. Потом случилось ЧП - одна из групп вернулась на "Амур" без Голубева. Все попытки капитана организовать его поиск ничего не дали. Капитан поставил в известность посольство. Наконец, стало выяснилось, что Сергей Голубев находится в руках японской полиции и категорически отказывается не только возвращаться на судно и в Союз, но и встречаться с советскими представителями. Дальнейшую его судьбу экипаж "Амура" так и не узнал. Ходили слухи, что в итоге он оказался у американцев и уже у тех попросил политиче-ского убежища. Якобы об этом рассказал "Голос Америки".

Владик и Лена, когда до них дошли эти слухи, решили, что Серега таких планов не имел. И не сложись обстоятельства, при всем своем критическом отношении к жизни в стране, не решился бы из нее бежать. Видимо, к аналогичному выводу пришли и в КГБ. По крайней мере, о Владике там забыли.

Но, как оказалось, не забыл его доброжелатель - секретарь партбюро "Циклона" Иван Леонтьич. Хотя шел уже май семьдесят четвертого, о своем предложении Владику вступить в партию он даже не заикался. Да и Владик как-то не держал тот разговор в голове. И вспомнил лишь тогда, когда узнал, что Леонтьич подобрал нового кандидата на вступление в партию. В первый момент эта новость как-то неприятно резанула по самолюбию. Но лишь в первый момент. Он быстро понял, что вся причина в том, что Леонтьич был, наверняка, одним из тех, кто давал ему характеристику для КГБ. Понял и даже обрадовался, что характеристика была хорошей. Понял и то, что Леонтьич решил перестраховаться. Мало ли как дело обернется... Все для Владика складывалось удачно. Так, как они прогнозировали с Леной. Тем более, что уже надо было отсылать документы во ВГИК и, на всякий случай, просить двухмесячный отпуск для сдачи экзаменов и установочной сессии после них. В том, что он поступит, сомнений не возникало. Во-первых, хорошо готовился. Во-вторых, у него уже были публико-ванные стихи и почти готов сценарий. Так все и было бы, не случись непредвиденное.