Звездная роль Владика Козьмичева(СИ)

Лена возмущенно прикрыла ему рот ладонью.

- Не наговаривай на себя. Ты у меня талант! Мне в школе даже завидуют.

Владик тут же отреагировал.

- Завидуют?

Лена уже поняла, что проговорилась.

- Да так... у тебя, говорят, такой муж... На нем прямо писано, как он тебя любит...

- А еще чему?

Она не хотела признаваться, но и не хотела врать.

- Ты меня прости. Я твой романс дала кое-кому прочитать. Даже слезы пустили и попро-сили разрешения переписать.

- А ты?

- Да разрешила. Пусть девочки порадуются.

- Ну, ты даешь! Он ведь не опубликован...

- Вот и поймала тебя на слове. Так опубликуй! Пошли в какой-нибудь журнал. Давай от-берем самое лучшее и пошлем, - "под лежачий камень вода не течет..."

Сквозь сито, кроме романса, прошло еще три стихотворения. Так как во Владивостоке толстых журналов не было, решили послать их, вместе с краткими сведениями о себе, в Хабаровск, где выходил литературный журнал "Дальний Восток". И как в воду. Больше чем на полгода.

Владик уже успел сходить в несколько плаваний. Побывал на Курилах, понял, что такое настоящий штормовой океан, и привез три рассказа. Два про жизнь московского школьника и один на морскую тематику, в котором его герой совершает свое первое плавание по двум океанам. Дались они нелегко. К его удивлению, несмотря на обилие впечатлений, историй и сюжетов, то не мог подобрать необходимые слова, чтобы выразить нужную мысль, то мучи-тельно трудно было добиваться лаконичности, свойственной жанру рассказа. А иногда банально не хватало времени, а то и сил. Вахтовая жизнь моряка - не сахар...

Первым их читателям стала Лена. Пару дней, что ушли у нее на чтение, он был сам не свой. Подкатывался к ней, пытаясь выведать, что она думает. Но Лена ходила с задумчивым видом и упорно молчала. Пока однажды, когда он играл с Павликом, неожиданно спросила.

- Так тебя интересует мое мнение?

Владик даже оторопел.

- Так ты сама молчишь. Какие тут могут быть сомнения? Не то слово, интересует!

Она поцеловала его, вытащила из своего школьного портфеля листы с рассказами и шутя приказала.

- Садись и слушай!

Дальше начался совсем ее совсем нешуточный монолог.

- Первое. Рассказы мне понравились. И не потому, что их написал ты. Я бы сказала, что тебе удалось то, о чем ты даже не задумывался. Это своего рода минисценарии. Они полны образов, острых наблюдений и монологов. Язык героев, несмотря на твои жалобы, сочный. В нем легко просматриваются их характеры. Словом, мне понравилось. Ошибок, конечно, я углядела немало, но на то я филолог. Это мой хлеб.

Теперь главное. Ты только не обижайся и не удивляйся. Но их не опубликуют. В них нет ни капли идеологии. В этом весь ты. Не дергайся! Я тебя знаю. Поэтому, если мы хотим, чтобы рассказы где-нибудь и кто-нибудь опубликовал, в них должны появиться, пусть в малых дозах, пусть намеки на то, что твои герои живут при социализме. В данном случае я говорю не от своего имени, а от имени тех, кто будет решать их судьбу. Ты не хуже моего понимаешь, что тебе нужно пробиться. Тут нужна гибкость.

С последним она явно переборщила. Если до этого Владик слушал ее спокойно, то здесь не выдержал.

- Леночка, конечно, я тебе очень благодарен за разбор и за оценку. Но зачем ты расписы-ваешься за других? Ты что, редактор? А-а-а-а, я понял. Ты ведь литературу преподаешь! Вот тебя по привычке на идеологию и повело. Ну, так я не "Тихий Дон" писал! Это запечатленные мгновения повседневной жизни простых московских мальчишек и рыбаков. Какая тут, к черту, идеология? Скажи мне, как эта твоя идеология помогает селедку ловить, крабов ловить? Скажи! Чего ты молчишь? Сказать нечего?

И осекся. В глазах у нее стояли слезы.

- Не смей со мной в таком тоне разговаривать. Нельзя изолироваться от действительно-сти. Ты этого, видимо, так и не понял...

- Чего- чего, но такого я от тебя никак не ожидал!

На этом их разговор закончился. Лена ушла спать, а он, вконец расстроенный, вышел на улицу успокоиться.

Два дня они почти не общались. Анна Семеновна все поглядывала на них, а потом не вы-держала.

- Какая кошка меж вами пробежала? И не стыдно Вам? Из-за каких-то рассказов...

А Владику действительно было не просто стыдно, а очень стыдно. Вечером он сам заго-ворил с Леной, попросил прощения и поклялся, что такого больше он никогда себе не позво-лит. И обещал подумать над ее предложением.

В один из вечеров, придя с работы, Лена увидела в почтовом ящике перевод из Хабаров-ска. Здесь же было сообщение, что все четыре стихотворения будут напечатаны в следующем номере. Перевод был на тридцать два рубля. По восемь рублей за стишок! В первый момент, они потеряли дар речи. Владик сидел потрясенный. Долго и молча глядел на перевод, будто увидел на нем нечто такое, чего ни Лена, ни Анна Семеновна увидеть не смогли.

А на самом деле в его душе клокотали слезы. На такое он уже и не надеялся! Первая по-пытка напечататься оказалась успешной! И не просто в местной газетке, а в литературном журнале. Пусть не в центральном, но в журнале! Представил, как бы на это отреагировали бы покойная мама и дед... Слезы из души перебрались на глаза и на щеки. Ему стало так стыдно за это перед женщинами, что он не удержался, всхлипнул и начал совершенно по-детски тереть глаза.

Лена, еще не видевшая его таким, растерялась. Обняла и стала целовать. Лишь Анна Се-меновна сохранила самообладание.

- Вы чего ревете? Радоваться надо! И обмыть надо!

За последним дело не стало. Там же за столом решили, что Владик должен написать письмо в редакцию "Дальнего Востока". Через месяц пришла бандероль с номером журнала. В нем, на двух страницах, располагались стихи Владлена Козьмичева, начинающего поэта из Находки.

Глава 6

Партийный вопрос

Потом у него наступила эйфория. Каждый раз, придя домой с вахты на "Циклоне", он сначала общался с Леной и Павликом. Затем открывал "Дальний Восток" и перечитывал, и перечитывал самого себя. Так продолжалось несколько дней, пока Лена не отреагировала.

- Друг мой, проснитесь. Вы чересчур впечатлительны. Пора возвращаться к будням. Вас ждут великие дела!

Великие дела означали не что иное, как продолжение работы над рассказами. Он, помня о своем обещании, отнесся к этому со всей серьезностью. Но сколько ни пытался, никакой идеологической, пусть даже не линии, а просто черточки, вытянуть из себя не смог. Напротив, они стали еще в большей степени соответствовать его натуре. Натуре, унаследованной от деда. Натуре хохмача и пересмешника. Натуре комедийного актера. Лена еще пыталась вмешивать-ся, подсказывать те или иные сюжетные ходы, но вскоре поняла - ничего с его природой не поделаешь.

В таком виде они и были отправлены в "Дальний Восток". А их автор ушел в очередное плавание. И уже с новой гитарой, купленной во Владивостоке. Правда, его основной целью была не гитара, а Серега. Прошло уже полтора года, как тот исчез с их горизонта. В городском адресном столе сообщили, что Сергей Алексеевич Голубев прописан в общежитии Приморско-го пароходства. Владик, несмотря на лимит времени, нашел это общежитие. У комендантши удалось узнать, что Серега плавает на сухогрузе "Амур" и в настоящее время находится в плавании. Это уже было что-то. Оставил ему записку. Комендантша пообещала передать. Если бы он знал, сколько неприятностей эта невинная записка ему принесет! Но это будет уже после рейса...

Плавание в этот раз было тяжелым. Все время штормило. Настроение у Владика было ка-ким-то раздвоенным. Почему-то стал сильно скучать по семье. В радиотелеграммах от Лены ничего о судьбе рассказов не было. Он начал хандрить. Спасала лишь гитара. Его и так богатый репертуар значительно расширился за счет выученных русских романсов. Пел их с великим удовольствием.