Бог Человек, Истина, Жизнь, Разум (СИ)

59

на медосмотре, у нее обнаружилась опухоль и врач сказала, что опухоль не растет и хоть она доброкачественная, лучше ее удалить, потому, что такие опухоли могут становиться злокачественвенными и теперь ей все время страшно, что она скоро умрет, а ей так хочется еще пожить и и мучит вопрос, что будет потом с Ильей. Она сказала, что об этом еще никто не знает и она не понимает, почему она так раскрывается передо мной, стала просить прощения, что навешивает на меня свои проблемы и портит мой отдых, так, что мне пришлось снова ее успокаивать. В общем я так втрескался в Наташу, что к концу заезда предложил ей развес - тись с мужем и выйти за меня, но она ответила, что это не реально, т. к. муж очень любит Илью, а Илья его, и с этим связана куча проблем, а она очень боится всяких перемен, это мое увлечение быстро пройдет и тогда мы все останемся ни с чем. О большей близости, чем объятия и поцелуи она и слышать не хотела, ко мне в палату она прийти не соглашалась, а прийти к ней в палату невозможно была и по - давно - ее сотрудница могла все это разнести на работе, она уже и так с подозрени - ем расспрашивала Наташу обо мне и той пришлось придумывать объяснения. Так мы и проводили время днем втроем на море, вечером на танцах и потом на скамеечке, удовлетворяясь петтингом (это в мои то 43 год и Наташин 31 год мы стали вести себя как подростки !), а что поделаешь, но самое удивительное было то, что мне больше никого не нужно было (хотя вокруг было полно возможностей), мне было так хорошо втроем (очевидно, я соскучился по семейной жизни). Но все таки мне повезло, ее сотрудница уехала на 2 дня раньше и она осталась в палате одна с Ильей. Вечером я впервые пришел к ним и задержался поздно, а когда собрался ухо - дить Илья сказал, что кровать свободная и я буду до отъезда ночевать у них, я с на деждой посмотрел на Наташу, а она только рассмеялась но ничего не сказала и я остался, а ко гда Илья уснул, она перебралась ко мне и .....это были две прекрасных ночи. Я был уверен, что она будет робкой и скованной в сексе, но очень ошибался, она была очень активной, даже ведущей, видно изголодалась за последние годы поста, а мне тоже давно не было так хорошо в постели с женщиной, и когда мы расставались, я снова предложил ей стать моей женой, а когда она снова сказала, что это нереально, предупредил, что все равно скоро приеду к ней в Ленинград. При расставании она оставила мне свой рабочий телефон и почтовый адрес до-востребования и пообещала что скора напишет мне письмо, но я не выдержал и уже через несколько дней сам позвонил ей, но ее не было на рабочем месте и я по - ложил трубку, т. к. стали допрашивать кто звонит и что передать, а через несколько дней уже читал письмо от Наташи. Она писала, что уже "вписалась в свои серые будни" и все, что так недавно бы -

60

ло, кажется ей чудесным сном, что Илья очень часто меня упоминает в разговорах и ссылается на меня "а вот дядя Симон говорил, что....", что это вызвало у мужа по - дозрение и них у них был скандал, потому, что она ответила мужу "ты сам виноват в том, что твой сын привязывается к чужим мужчинам, ребенку нужно мужское внимание, а ты ему его совсем не уделяешь" и они с мужем теперь не разговарива - ют. Она также, писала, что догадалась, что это я, когда ей сказали, что кто-то зво - нил и очень жалела, что в это время выскочила в буфет и, что сотрудники и сотруд - ницы, а их в машинном зале аж 24 человека, очень подозрительно расспрашивали, кто звонил и высказывали уверенность, что это курортный знакомый, потому, что она приехала такой расцветшей и жизнерадостной, какой ее давно не видели, она все отрицала, но у нее "глупая привычка краснеть" и ей никто не поверил. Она просила меня не приезжать, потому, что это ни к чему хорошему не при - ведет, ей будет очень тяжело видеть меня, снова расставаться и предложила только переписываться, пока чувства со временем не остынут и останутся только прекрас - ные воспоминания. Я в своем письме горячо убеждал ее, что она не права, что нельзя так легко расставаться со своим счастьем и жертвовать им, что я уже очень соскучился по ней и все-равно найду возможность приехать к ней, чтобы хотя бы свидеться, обнять и поцеловать, в общем написал такое, какого никогда не писал ни одной женщине. Она в своем следующем письме снова просила о том, чтобы я не приезжал, кто-нибудь выдаст это, у нее ведь все на "лице написано" и снова будут скандалы. Так мы и переписывались месяца два, а потом она сообщила, что ложится скоро на операцию и напишет мне уже после больницы, т. е. примерно через месяц. Через месяц я от нее получил короткое письмо, что у нее все в порядке, но ее направляют в специализированный санаторий на три недели и по приезду она напишет мне. Потом наша переписка постепенно стала замирать и хотя я продолжал скучать по ней и мне все время ее не хватало, но писать одно и то же и читать от нее одно и то же стало бессмысленно, поэтому я добился командировки в Ленинград на 3 дня и в январе 1984 г. приехал в Ленинград и сразу же, устроившись в гостинице, позво - нил ей. Она узнала меня по голосу сразу и от неожиданности долго молчала, пока не пришла в себя и спросила, откуда я звоню, а когда узнала, что я в Ленинграде, снова растерялась и не знала, что сказать и только когда я спросил, как мы встретимся, она попросила меня перезвонить через час, она придет в себя и что-нибудь придумает, потом передумала и рассказав мне как добраться, предложила сразу ехать к ней и подождать ее у входа в НИИ, как раз скоро у них перерыв.

61

Мы встретились и сначала посидели в кафе, а потом, когда она сказала, что от - просилась с работы, я уговорил пойти ко мне в гостинницу, и мы пошли ко мне, прихватив с собой бутылочку шампанского, плитку шоколада и мандарины. Все было отлично, но когда ей нужно уже было идти домой и я снова предло - жил развестись и выйти за меня, она разрыдалась, а потом сказала, что решилась на эту встречу и на все остальное только потому, что эта наша встреча последняя и по - просила меня не перечить ей, потому, что она дала себе слово и умоляет меня по - мочь ей сдержать его, выдавила из меня обещание больше ей не писать и мне ниче - го больше не оставалось, как отвезти ее домой. Она просила остановить такси за 3 квартала от дома, чтоб нас никто не увидел. Я хотел отпустить такси, чтоб еще побыть с ней, но она обняла меня, поцело - вала и побежала домой, крикнув, что напишет мне, так и закончилась эта моя по - ездка в Ленинград. Долго не было от нее письма, только через месяц я получил письмо, в котором она она объясняла долгое молчание тем, что ей нужно было время чтоб успокоится и прийти в себя, просила простить ее, больше писать не будет, что это последнее письмо, что у нее после нашего расставания был нервный срыв и она себя вела с мужем и свекровью неадекватно, так, что они очень испугались и хотели вызвать врача, хорошо, что Ильи в это время не было дома (его забрала к себе в деревню под Ленинрадом на новогодние каникулы мама Наташи). В конце письма она еще раз попросила не писать больше ей и постепенно за - быть о ней, а она будет тоже вспоминать все "как прекрасный сон или чудесную сказку, так ей будет легче, хотя она понимает, что такое не повторяется и ее дальше на всю оставшуюся жизнь ожидают серые будни". Я не сдержал обещания и по приезду написал письмо, где просил разрешить хотя бы писать ей, но ответа не получил и на этом все закончилось, хотя я еще долго помнил Наташу и тосковал по ней (хотя у меня уже были другие женщины). В следующий курортный сезон мне не удалось достать путевку в пансионат "Восток" (Зоя Аркадьевна вышла на пенсию и уехала в Москву), куда-то нужно бы - ло ехать и мне подвернулась турпутевка на турбазу "Майкоп" с последующим 10-дневным отдыхом на море в Геленджике.и я купил ее (после студенческих лет ни разу не был в турпоходах). В этом сезоне мне с отдыхом не повезло, почти ничего не запомнилось и было скучно - нас на турбазе днем водили в поход в горы, (но это было совсем без труд - ностей и поэтому не интересно) или возили на экскурсии в разные памятные места (на перевал Большого Кавказа, на ТерГЭС и т. д., конечно, красивые пейзажи с бли - зкими снежными горами, но все равно скучновато, т. к. издали), а вечером танцы. Публика тоже была однообразная и не интересная - в основном пожилые люди