Шум бури (СИ)

- Ну, Будзи и Ислам, до свидания, мои солнышки, - с этими словами Тедо протянул рог Будзи.

Будзи принял рог и поблагодарил стариков, затем вернул его Тедо. Старик развёл руками, поднял глаза кверху и произнёс:

- Ну, мои солнышки, до свидания, до свидания. Да услышим мы о вас добрые вести. Пусть сопутствует вам Уастыржи.

Будзи и Ислам пожали руки старикам и пошли к лошадям. Юноша-балкарец отвязал их и подвёл поближе. Ислам забрал своего коня и, не вдевая ногу в стремя, завертелся юлой и очутился на спине коня - в кабардинском седле. Юноша-балкарец хотел помочь Будзи сесть на коня, но тот отстранил его кнутовищем, и сам запрыгнул на своего скакуна. Кони под седоками заплясали, они не могли стоять на месте. Будзи и Ислам, резвясь на конях, быстро углубились в лес. Оставшиеся во дворе вернулись к своим занятиям. Царай и Касбол вели разговор в шалаше. Мишура принялась за уборку.

Глава двадцатая

Дзека уже три дня не выходит из своего магазина. С раннего утра и до полуночи ведёт он торговлю. Конфеты, орехи, пирожки с мясом, пуговицы и чего только не покупают те, у кого есть деньги. Парни покупают подарки любимым девушкам, а девушки - парням. Покупают всё в эти три дня. Молодёжь шляется от дома к дому и пьёт араку. Каждый призванный прощается со своими близкими. Отцы и матери не могут насмотреться на своих сыновей. Хотя в Овражном всё пришло в движение, но без радости, как-то грустно проходит вся эта суетня. Таких громких новостей в Овражном никогда не было, и все от мала до стара в селе завертелись юлой, но что ещё делать - не знает никто. Сельчане собирают в дорогу на службу сыновей, мужей, братьев, возлюбленных.

Днём и ночью в селе суета. Старики на ныхасе уже долго не сидят потому, что вести сами прыгают через заборы, ходят по улицам, проползают под двери и врываются в дома, проникают в сердца.

Волнуется село, подобно волнам моря. Буря бьёт, бьёт каждое сердце.

Дзека весел, торговля у него идёт хорошо. А Быдзеу грустен из-за того, что его забирают на войну. Плачут тайком девушки, которые остаются засватанными. Грустят и парни, но когда напьются, тогда ночью на улицах слышатся песни...

В воскресенье рано утром в церкви пробили в колокол. Люди от мала до велика собрались в церковном дворе. Те, кто поместились внутри, находились там, остальные стояли у двери и передние сообщали задним слова священника. Тот, размзахивая кадилом, кричал своим тонким голосом:

- Иисус Христос!.. Наш царь Николай!.. На войне, победа, победа над нашими врагами. Счастье будет на нашей земле!..

Его слова полностью не были слышны, но некоторые долетали до двора. Закончив службу, священник вышел на крыльцо церкви и стал говорить людям:

- У русского царя, у нашего царя, царь Германии хочет отнять его земли и объявил войну. Люди живут от земли и если у нас отнимут землю, то что мы будем делать? Долг каждого человека помочь царю. Кто уклонится от войны, тот будет грешником. Не поленитесь, будьте расторопны. Кто пойдёт на войну, те на войне, а кто остаётся здесь, те пусть своими молитвами помогут нашему царю.

Много он говорил, затем вверил себя божествам и ушёл. Люди, глядя на священника, тоже вверили себя божествам и разошлись.

Те, кого призвали, начали собираться в канцелярии. Подходили и не призванные, чтобы поглядеть на казаков.

Возле людей сосредоточились казаки, встав недалеко от лестницы - у дверей канцелярии. Старики, опершись на свои палки, стояли возле плетня и смотрели на землю. Женщины не пришли во двор, но те, которые жили вокруг канцелярии, смотрели туда через щели плетней.

Быдзеу явился самым последним. Покачиваясь, пришёл он из дому к канцелярии. Его новые чувяки блестели, как намазанные жиром; в сумке - хлеб, и он, надев её на палку, положил на плечо, словно шёл пасти скотину.

Быдзеу завернул к двери канцелярии и встал рядом с теми, кто был призван. Он снял сумку и сел на ступеньки. Тем временем с угла улицы показались телеги. Доехав до канцелярии, они остановились.

Староста с окна подал знак, и молодёжь начала усаживаться в телеги. Быдзеу тоже нехотя, медленно влез в телегу. Немного погодя староста вручил бумаги одному из призванных и крикнул в сторону телег:

- Теперь отправляйтесь!

Телеги тронулись. Глаза у людей заблестели, затем молодёжь запела унылым голосом:

"Ну, прощайте, прощайте

Наши кавказские горы!

Больше вас не увидим,

Больше нас не увидите".

От этой песни у стариков пошли слёзы, и они опять опустили головы вниз. Женщины так и остались глазеть через щели плетней. Никто не трогался с места, пока в последний раз от песни молодёжи обрывки слов не донеслись до их ушей. Откуда-то тихо долетело:

"Ну, прощайте

......................ры

.......................им...."

Когда песня перестала слышаться, тогда каждый двигался с места и, вздыхая, отправлялся домой. Старики выпрямили спины, сняли шапки и, вверившись божествам, стали разбредаться по домам. Каждый про себя говорил: "Ну, теперь я пропал, вся работа опять свалилась на мои плечи".

Солнце неспешно шло на своё место. Шум в селе затихал, вскоре и вовсе утих, но всё равно с улиц доносился разговор девушек:

- Я Ахболу три носовых платка положила.

- А я Баппи папиросы купила.

Шум становился меньше, а к ночи прекратился совсем. Тёмным одеялом накрыла безлунная ночь Овражное. Тихо... Спокойно... Мирно... Изредка доносится откуда-то лай собаки, потом пропадает. В полночь село затихает, как безлюдное, только с низины доносятся неистовые вопли реки.

Глава двадцать первая

В понедельник рано утром в кутан из Овражного явился всадник. Во дворе он спешился. Привязал коня к плетню и направился к кутану.

Когда Царай увидел всадника, то вышел ему навстречу.

- Здравствуй, ты откуда? - обратился к всаднику из дверей кутана Царай.

Парень подошёл ближе, пожал руку Цараю, затем сказал:

- Будзи меня к тебе прислал. Он вчера был в нашем селе, и сделал своё дело. Потом объяснил мне, где ты и прислал вот эти бумаги.

Парень вынул из пояса скрученную бумагу и отдал её Цараю. Тот сразу начал читать. А парень, увидев Камбола, Тедо и Кавдина, направился в их сторону.

- Здравствуйте! Вы тоже здесь?

- А где же ещё, да минуют тебя болезни. Какие новости в сёлах? - Камбол, Тедо и Кавдин вопросительно смотрели на парня.

- Что есть больше новостей, но почему вы не возвращаетесь в сёла? Вас уже не ловят. Вы ещё не слышали эту новость? Тогда с вас причитается.

У троих стариков глаза заблестели, как солнце, и кожа лица натянулась. Им хотелось смеяться, но они пока не осмеливались. Не верили этой новости.

- Так ты правду говоришь?

- Правду, правду. Как я могу подшучивать над вами, вы ведь не дети.

Три старика улыбнулись и посмотрели друг на друга. Царай позвал парня, и тот ушёл к нему, но у троих стариков радости не было конца.

- Парень, ты сейчас возвращаешься или после обеда? - спросил Царай.

- А как лучше, когда скажете, тогда и отправлюсь.

- Хорошо, иди поболтай пока с Тедо.

Парень повернулся и ушёл к старикам.

Царай с бумагой зашёл в шалаш и разбудил Касбола:

- Слышишь, Касбол, вот что пишет Будзи!

Касбол привстал, протёр глаза, затем взял бумагу и стал громко читать: "Всё в порядке, придумайте что-нибудь насчёт Мишуры и Куцыка, а сами приходите. Мы направляемся во Владикавказ, но вы нас догоните. Я говорил обо всём, и мне кроме хорошего никто ничего плохого не сказал. Во Владикавказе формируют какую-то осетинскую бригаду и нас отправляют туда. Одним словом, подумайте и приходите. Старики пусть идут по домам, никто им ничего не сделает. Начальству сейчас не до них. Война, Будзи. Война, война!.."

Царай внимательно выслушал Касбола, потом покачал головой и засмеялся:

- Дела хороши, пойдём я договорюсь со своей семьёй.

Касбол отрицательно покачал головой: иди без меня, а сам сел на скамейку и задумался, держа в руке бумагу.