Заря счастье кует

К празднику Октября намечено запустить третью теплицу, ко дню 8 Марта – четвертую. Так что в 1972 году каждый житель поселка будет иметь по суверенному квадратному метру тепличной земли.

В Малиновском нет столь дешевого топлива, как в нефтедобывающих районах области. Котельную, подающую под стеклянные своды тепло, топят дровами. Но и в этом случае теплицы рентабельны. В скором будущем от них ожидается прибыль. Однако все это – рентабельность, прибыль – мельчает в сравнении с главным. Метры этой зеленой земли отсылают на верхний и нижний склады, в кабину лесовоза, трактора, крана – токи доброго настроения. Они – украшение и радость рабочих застолий, празднество острых ребячьих зубок. Они – «северная надбавка» тепла человеческого, заменяющего подчас тепло солнечное. Вот рентабельность.

Гни же, гни, дядя Гриша, «в дугу беспощадную» трубы, выводите, девчата, свои помидоры со средний кулак лесоруба, торопите салат, подгоняйте редиску...

Люди скажут – спасибо, люди скажут – добро]

* * *

– К молодым или к старым пойдем! – спрашивает меня Таланцев. Я замешкался и... не понимаю его.

– К курицам. К молодым или к старым пойдем!

– А-а-а...

Оказывается, леспромхоз ежегодно омолаживает куриный свой контингент, ежегодно завозит цыплят. Завозит издалека и с немалыми трудностями. Нынешних, например, по причине весеннего бездорожья грузили из инкубатора на тракторные тележки. Верх укрывали брезентом. Под брезентом топили печурки; велика ли цыплячья душа.

– Пищат!

– Пищат.

– Вот и славно. Пущай пищат.

Доставив тележки, пересаживали пушистую желторотую молодь на спецрейсовый самолет. С самолета снимали на автомашины.

– Пищат!

– Пищат.

Из десяти тысяч мартовских ранних цыплят к сентябрю уцелело 8400. Это вовсе неплохо. Даже на юге области, рядышком с инкубаторами, хозяйствам не всегда удается вживе такой процент сохранить.

Идем к молодым. Они ведут напольный вольный образ жизни. Размещены не в клетках пока, а в вольерах. Море кур! Белые, плотно оперившиеся, с тугим алым гребнем чуть-чуть набекрень. Гребень сей – признак доброго корма, бравого духа, великолепнейшего здоровья и завтрашней яйценоскости. Голосят невпопад и не в лад агрессивно настроенные петушки. Не ведают, что скоро им в суп. Потому что про петуха сказано: корми его хоть семь лет – все равно один обед. А лесоруб после доброй работы и пару таких кочетков за присест уберет. Но это потом. По первым морозцам. Сейчас же вся эта белая вольница в непрестанном, неутомимом движении. Она дурачлива, бодра, жизнерадостна – весело на такое смотреть.

Знакомлюсь с птичницами:

– Лебедева.

– Голубева.

– Петухова.

Рассмеялся и спрашиваю:

– У всех на птичнике птичьи фамилии!

Женщины переглянулись и тоже расхохотались:

– Оюшки! В самом деле... Девки!! Смена-то наша какая совпала!.. От птицы все происходим... хо-хо-хо… А ты, Зоя, от петуха – ха-ха-ха...

Птичницы хорошо зарабатывают. С курочками – самое женское дело. И ребятишкам побольше присмотра. Птичник-то рядом с поселком, не километры отмеривать. Так вот подсобный цех леспромхоза предоставляет работу и вовлекает в нее вторых и третьих членов семей.

Идем к «старым». К несушкам. Эти в стационарных клетках. Какой же контраст с молодками! Боженька мой! Облезлые, голые шеи. Посинели от корма и набок свернулись зобы. Изветшало, посеклось перо. Один гребень болтается – жарок и яр.

–Линяют, – кивает на клетки Таланцев. – Не на кур, а на ведьм стали похожи. Период.

Ну и гвалт. Ну и шабаш! Снесла яйцо – экстаз. Яйцо укатилось – истерика. А эта, еще на сносях, рассказывает, рассказывает, рассказывает, какое у нее золотое будет яйцо. 5700 голосов, слившихся воедино, приобретают какую-то индустриальную мощь.

– Скоро их всех под топор, – резанул себя пальцем по горлу Таланцев. – Год «отработали» – хватит. На второй яйценоскость у клеточниц резко снижается. Без движения же... Без физкультуры и спорта живут. Невольницы. Старухам – «секир башка», а молодок сюда. В результате семь-восемь тонн птичьего мяса. Не министров тревожить...

В птичнике еще много ручного труда, но сюда пришел, приглашен дядя Гриша. Он присматривается пока, примеряется, чертит пальцем по воздуху.

Знакомимся.

Плечистый, грудастый, этакий полустолетничек, с «министерским» животиком и буслаевскими кулаками. Немногословен, Несуетлив. В его жестах – степенство, з речах – слово по цене сокола. Достоинство и самоуважение. Знает цену себе человек. Дороги они, такие вот мастера, всеумельцы и выдумщики.

Птицей и птичниками распоряжается ветврач Николай Александрович Жилин. Ему – пятьдесят восемь. Образование высшее. Кроме рентабельности хозяйства и прочих административных забот в его обязанности входит составление рационов, надзор за санитарным состоянием помещений.

5700 кур-несушек в Малиновском и 2700 населения. По плану 1971 года Николай Александрович должен взять с птичника 786 200 штук яиц. За восемь месяцев года получено без малого 700 000 штук.

– Будет миллион, – говорит Николай Александрович.

– Миллион возьмем, – подтверждает Таланцев.

Делю яйца на население и получаю по 373 яйца на малиновца в год. Здорово! Не ко «христову» дню, не ко «дню птиц» или «дню лесника», а у каждого каждый день на столе яйцо. Свежее. Витаминное.

Направляемся в свинарник. Он типовой, рассчитан на 20 голов свиноматок и 200 откормочников. Уборка, автопоение, кормокухня – все здесь механизировано. Для рабочих готовы раздевалки, душевые, комнаты отдыха. Все побелено, в помещениях светло, ввернуты электролампочки. После птичника – удивительная тишина. Не хрюкнуто здесь и не взвизгнуто. Только пара воробушков под потолком. Свиноматок завезут в октябре, а там надо ждать опоросов, выращивать поросят и откармливать, одним словом, хозяйство вести.

Иван Григорьевич рассказывает, что скоро начнется строительство типового коровника на сто голов, что с его появлением сельскохозяйственные цеха леспромхоза станут самостоятельным подсобным хозяйством со своим хозрасчетом, печатью и счетом в Госбанке.

– Это не значит, что мы, леспромхоз, устраняемся – нет. Всегда будем помнить: наше дитя. В случае чего и помочь можно. Иначе зачем бы нам было «квашню» растворять...

– Вы говорите так... то есть загадываете, как будто намерены всю жизнь прожить здесь!

– Все может быть, – отозвался Таланцев.

– А вот предложили бы вам работу в большом городе... Положение, квартира, зарплата и прочие блага – все выше, значительнее. Оставили бы вы свой леспромхоз! Друзья ваши оставили бы!

– Во всяком случае... не по своей инициативе, – отвечает Иван Григорьевич. – Если бы мы приехали сюда на готовенькое, то, как говорится, и «разлука без печали». А мы... Мы по жребию колышки били. Такую махину раскочегарили! Здесь, если честно сказать, дело нашего сердца. Нашей молодости... Как оставить!

Пуговки

У «Дельфина» нас ждали мастер-прораб Михаил Зырянов и директор леспромхоза Михаил Красилов. Прорабу сорок три года. Отец пятерых детей. Он окончил Тюменскую строительную школу и чуть ли не с основания леспромхоза трудится здесь, в Малиновском. Михаил Григорьевич строил здесь все. Все! Но главным его «душевным объектом» является вот он... красавец «Дельфин».

Разумные и достойные люди советовали Красилову (коль на спорт отпущены деньги) строить в поселке типовой стадион. Чтоб большинство игр и лихих состязаний вместил. Чтобы массовость, праздничность, зрелищность и вседоступность.

Советы были стоющие, соблазнительные, не без «царя» в сущем замысле. Но собрались три основателя «града Малиновского», три свежевыбритых «леших» и... вколотили свой колышек:

«Не стадион, а плавательный бассейн».

Вынесли свое предложение на обсуждение общественности.

Мнение общественности делилось поровну.

Молодые мамаши, жаждущие видеть своих дочерей фигуристками, феями льда, молодые отцы, заприметившие в своих отроках «удар Фирсова» или «вратарскую стойку» Зингера, безоглядно и безраздумно отстаивали стадион. Сторонники плавания и купания были как-то спокойнее, инертнее. Верх, казалось, берут «стадионщики».