Над кем не властно время (СИ)

- Да, я понимаю, это производит впечатление фокуса, - кивнула Алла, продолжая покачивать ступней. - Но не все такие решения на самом деле являются простыми. Некоторые используют уже готовые результаты, а те совсем не обязательно доказываются изящно и в одну строчку. Например, решение о палиндроме, которое ты рассказал своему другу, ссылается на признак делимости на одиннадцать, как на уже известный факт. Но ведь сам этот признак тоже кто-то когда-то впервые вывел и доказал. И, может быть, сделал это не так уж и красиво.

Максим задумался. По всему получалось, что Алла права. Простота и изящество порой являются кажущимися. Как и непрерывность линий в природе.

- К примеру, тригонометрия вместе со всеми ее формулами и доказательствами, как короткими, так и длинными, - продолжала Алла, - выводится из одной единственной формулы, которая по сути представляет собой перевод теоремы Пифагора на язык другой дисциплины.

- Да, да, все правильно, - вздохнул Максим.

- Надеюсь, я не испортила тебе удовольствие от красивых решений? - засмеялась Алла.

- Я тоже надеюсь, - развел он руками.

Во время разговора Алла сделала короткий звонок по телефону, обменявшись с подружкой сведениями о расписании выпускных экзаменов и консультаций к ним. Набирая номер, она вращала диск аппарата не пальцем, а карандашом, втыкая его в очередное отверстие диска. Закончив разговор, повесила трубку и взглянула на Максима, медленно покусывая кончик карандаша. Быстро облизнула нижнюю губу и покраснела, словно устыдившись.

Алла видела сейчас перед собою то же, что и влюбленная в Максима комсорг Женя Пилюгина: симпатичного юношу с правильными чертами лица, чьи темные глаза с длинными пушистыми ресницами, хотя он об этом, похоже, и не догадывался, были словно подернуты романтичной дымчатой поволокой. Алла уже была готова к поцелую, однако неопытный Максим, не умея понимать и даже хотя бы просто замечать подаваемые ему знаки, так и не преодолел своего страха оказаться в глазах девушки неотесанным наглецом.

***

До следующей встречи с Аллой прошли еще две недели. Она готовилась к экзаменам в МГУ. Максим и сам не сидел без дела, поскольку его, Сашу и Марину постоянно понукал неутомимый Дымов. Но работа ради будущих, еще очень далеких, олимпиад не могла быть столь же упорной, как подготовка к неумолимо подступающим экзаменам. Поэтому, в отличие от Аллы, Максим не был всецело поглощен занятиями. Он отвлекался, встречался с друзьями, ходил в кино, гулял по городу, выезжал за город. И скучал по Алле.

Наконец она позвонила.

- Все! - произнес ее звонкий голос. - Я просто обязана дать себе передышку, тем более, что накопились другие дела. Если ты не очень занят, ты мог бы походить вместе со мной. Так и пообщаемся. Не против?

Максим не был против. Они договорились встретиться во второй половине следующего дня.

Наутро он первым делом заехал к тете Лиле.

Сидя в накуренной кухне, Максим и Лилия Германовна ели приготовленные ею оладьи со сметаной и обсуждали вопросы, далекие от математики.

- Все эти споры про "искусство для искусства" и "искусство, отражающее жизнь", бессмысленны, - рассуждала тетя Лиля, разливая по чашкам кипяток и пододвигая к Максиму жестяную банку растворимого кофе. - Их придумали для того, чтобы партийные бонзы получили еще один предлог держать и не пущать. Потому что ничего другого они делать не умеют.

Максим опустил в свой кофе два куска сахара-рафинада.

- Каким же на самом деле должно быть искусство? - спросил он.

- Оно никому ничего не должно, - отрезала тетя Лиля. - Хотя бы потому что искусство никогда не бывает оторвано от жизни, даже если оно самое что ни на есть абстрактное и нефигуративное. Потому что создает его всегда живой человек. Даже так называемый соцреализм, который творится исключительно по заказу этой мафии и насквозь лжив, даже он отражает жизнь и является его частью. Будущие поколения, изучая образцы соцреализма, узнают очень интересный аспект сегодняшней жизни, а именно - как конкретно лгали наши современники. В другие эпохи лгали иначе.

- Погоди, теть Лиль, - прервал ее внучатый племянник, математическому уму которого увиделось в ее рассуждении противоречие. - Я не понял, искусство отражает жизнь или же является его частью?

- И то, и другое! - безапелляционно заявила Лилия Германовна, не одобрявшая подобного крючкотворства. - Кстати, тебе с утра звонила твоя подружка.

- Алла, что ли? - Максим испугался, что девушка решила в последний момент отказаться от встречи.

- Зоя. Сначала искала тебя дома, но мать твоя сказала ей, что ты едешь сюда. Зоя просила, чтобы ты перезвонил. У нее что-то срочное.

- Да, понимаю, - буркнул Максим. Хорошо зная Зою и ее страсть к преувеличениям, он не придал особого значения этой "срочности".

Когда до выхода оставалось около десяти минут, Зоя позвонила сама.

- Привет, - медленно произнесла она тихим, грудным голосом и ничего не добавила.

Эта манера - позвонить и замолчать, перелагая на собеседника бремя поддержания разговора, - бесила Максима.

- Зой, привет! Говори быстро, мне надо убегать! - ответил он нетерпеливо.

Но Зоя торопиться не стала. Она, как обычно, предпочла начать издалека. Таким образом Максиму давался шанс самостоятельно угадать, зачем она звонит. Вот только он о таком шансе не просил.

Сейчас Зоя говорила о талантливых людях, умерших в очень раннем возрасте. А Максим, слушая ее, думал о том, что Зоя выше ростом, чем Алла, но голос у нее, наоборот, ниже.

Собеседница его упомянула художницу Надю Рушеву, умершую от кровоизлияния в мозг в возрасте семнадцати лет. Затем назвала свою любимую Веру Матвееву, поэта, композитора и исполнителя, которой был всего тридцать один год, когда она скончалась от саркомы.

Максим вздохнул.

- Мне тоже очень жаль ее, - сказал он. - Так же, как и великого французского математика Эвариста Галуа, который фактически перевернул всю алгебру. Он погиб на дуэли, когда ему был двадцать один год. К сожалению, такое бывает. Но есть и другие гении, которые доживают до вполне почтенного возраста. Например, Гете. Или Гойя. Только проблема в том, что теперь мне надо спешить еще больше, чем раньше, но я так до сих пор не понял, к чему ты клонишь. Давай поговорим в другой раз, а, Зой?!

- Мне сейчас столько же лет, сколько Рушевой, - глухо произнес голос на другом конце.

- Вот именно! Тебе семнадцать лет, и ты только что закончила школу. Самое время готовиться к вступительным экзаменам, вместо того, чтобы предаваться мрачным мыслям.

Родители Зои хотели, чтобы она поступила на факультет международной журналистики в МГИМО. Сама она не испытывала к журналистике никакой склонности и занималась с большой неохотой.

- Максик! - в голосе Зои, вдруг утратившем свою безжизненность, зазвучало отчаянье. - Мне очень-очень плохо! И я не могу говорить об этом по телефону. Давай встретимся!

Максим, недоумевал, почему, вместо того, чтобы поделиться с родителями, которые могли бы направить Зою к какому-нибудь врачу, она обращается к нему. Но говорить об этом не стал, поскольку упоминание о враче могло обидеть девушку.

- Обязательно встретимся! - заверил он. - Только не сейчас. Давай попробуем завтра, ладно?

- Нет, Макс! Это срочно! Вопрос жизни и смерти! Приезжай сейчас. Пожалуйста!!

Максим застыл, глядя на часы. Еще немного, и он точно опоздает на встречу с Аллой. Неожиданно его осенило. Он вспомнил, как справился с жесточайшей зубной болью. Никакие душевные муки не сравнятся с абсцессом! Кажется, где-то об этом писал ироничный Гейне, которого Максим к этому времени уже научился любить.

- Зоя, - заговорил он, стараясь передать свою убежденность через пронизывающую город незримую телефонную сеть. - Я знаю, что может тебе помочь. Просто перестань бороться со своей проблемой, прими ее и слейся с ней! И тогда она исчерпается!