Fallout Fantasy (СИ)

Наверное, Арабелла так бы и осталась сидеть на табуретке перед столом, разглядывая украшенную блестящими безделушками елку, если бы очередной шорох не напомнил ей причину столь раннего ее пробуждения. Нехотя отвлекшись от игрушки, Арабелла попыталась выглянуть на улицу через мутное стекло окна. Странное дело - за окном в едва показавшихся лучах утреннего солнца не было видно черного асфальта замусоренных улиц и провалившихся крыш соседних домов. В глаза ударили колющие искры белого света, как будто за окном все было усыпано слоем мелкого толченого стекла. Арабелла не могла понять, что же такое случилось с миром снаружи. Пройдя в коридор, Арабелла прикрыла за собой дверь в гостиную, чтобы ветер с улицы не разбудил отца, а затем, поскрипывая половицами, торопливо засеменила к входной двери.

В первый момент, распахнув дверь на улицу, девочка даже растерялась. Вся улица была покрыта ослепительно белым ковром. Грязь и черноту улиц Рено словно выстирали в огромной прачечной, и теперь город светился идеальной белизной. Белый покров скрыл неопрятную яму напротив, заполненную мусором и отбросами и укрыл дырявые крыши ветхих домов симпатичными воздушными шапками. Неужели это... Арабелла никогда в жизни не видела снега. Она даже не знала, какой он на ощупь. С улицы веяло непривычным холодом, но девочка все же решилась ступить на белый полог. Ей ведь было невдомек, что снег может обжечь. Арабелла отдернула ногу, почувствовав колючее прикосновение, и с опаской осмотрела пятку. Нет, никаких порезов и ожогов. Присмотревшись внимательней, Арабелла заметила, что ее нога оставила в снегу маленький след, в точности повторяющий контуры ее маленькой пятки. Это показалось девочке очень забавным и она, опустившись на корточки, растопырила пальцы и опустила ладошку в хрустящий белый наст. Терпя охвативший ладонь холод, девочка вжала ладошку в снег и, убрав ее, любовалась своим творением. Рядом с отпечатком своей ладони она заметила следы. Они были похожи на те, какие оставляют собаки в грязи, но были очень большими. Проследив взглядом цепочку следов, Аррабела заметила, что они упираются в какой-то серый холм, торчащий из снежного сугроба. Любопытство боролось со страхом, но тяга к неизведанному победила, и девочка, отважившись на поход через холодный снег, шажок за шажком приблизилась к странному возвышению.

В сугробе лежала огромная собака. Ее шею закрывал широкий кожаный ошейник. Арабелла склонилась над животным, пристально разглядывая его. Таких огромных собак ей еще никогда не приходилось видеть. Арабелла подумала, что, может быть, именно она скреблась в дверь их дома. Неужели собака умерла, так и не дождавшись помощи от людей. Девочке стало так жалко пса, что она протянула ручонку и коснулась жесткой шерсти на голове зверя. Внезапно под ладонью, щекоча застывшую кожу, что-то шевельнулось, и Арабелла, отдернув руку, в испуге уставилась на широко открытый собачий глаз...

Броуди разбудили детские голоса. В детской приглушенно разговаривали Джонни и Арабелла. Опять вскочили ни свет ни заря. Интересно, они уже заметили его рождественский подарок, или, как частенько бывало, устроили перепалку, все еще лежа в постелях? Броуди улыбнулся и прислушался:

- Джонни, да не тормоши ты его! Надо его накормить сначала.

- Я хочу прочитать, что написано на ошейнике.

- Не видишь, он совсем обессилил. Тащи свою сушеную крысу.

- Еще чего! Я выменял ее на цветные шарики.

- Жмешься, да? И тебе не жалко его.

- Жалко, но вряд ли ему понравится дохлая крыса. Эх, придется вытащить что-нибудь из холодильника. Погоди, я сейчас...

Дверь детской с едва слышным скрипом приоткрылась и из нее показалась растрепанная голова Джонни. Паренек, едва показавшись из комнаты, наткнулся на отца. На лице Джонни мелькнула растерянность. Мальчонка быстро вышел из комнаты, затворил за собой дверь и прижался к ней спиной, силясь сохранить беззаботное выражение лица:

- Доброе утро па...

- Так, Джонни, кто там у вас?

- Ты о чем? - теперь Джонни неумело разыгрывал удивление.

- Ну все! Хватит прикидываться. Я все слышал... Что на этот раз? Тараканы, хомяк, рад-скорпион или живая мумия?

Броуди бесцеремонно отодвинул Джонни с прохода и прошел внутрь детской. Встав посреди комнаты, он уставился на сидящую между кроватей Арабеллу и огромную собаку, голову которой девочка положила себе на колени. Пес был настолько огромен, что Броуди сначала не понял, кто перед ним. Ну и зверюга! Бока пса тяжело поднимались и опускались, а в глазах светился лихорадочный блеск. От собаки по комнате распространялся запах грязной прокисшей шерсти, а через огромные клыки из пасти свешивался бледный язык. Пес даже не обратил на вошедшего Броуди внимания, а Арабелла, сделав большущие глаза, обвиняюще посмотрела на прячущегося за спиной отца Джонни. Мальчик попытался оправдаться:

- Я тут не виноват! Отец все слышал. Тише надо было болтать...

Броуди осторожно приблизился, боясь потревожить огромного пса, и дрожащим голосом спросил:

- Где вы взяли это чудовище? - Броуди испытывал страх оттого, что эти огромные челюсти могли причинить вред его детям. Дикие псы пустоши, иногда забредавшие в город, были опасными хищниками. Похоже, этот был одним из них. Броуди протянул дочери руку, больше всего желая увести ее от этого чудовища: - Арабелла, дочка. Дай руку... Джонни, выйди из комнаты и жди нас в гостиной.

Девчушка не смела ослушаться отца. Она осторожно положила голову пса на пол, поднялась и встала около отца. Тот тут же дернул ее к себе за спину, пристально наблюдая за собакой. Пес никак не отреагировал на это. В его глазах светилась тоска и боль. Собака была истощена и умирала. Вряд ли она была способна напасть на кого бы то ни было. Броуди стал осторожно пятиться к двери, подталкивая позади себя Арабеллу. Неожиданно девочка уперлась и дернула отца за руку:

- Пап, он погибает! Он пришел к нашему дому, и мне стало его жалко. Он хороший и на нем ошейник. Он не дикий. Папа, его Санта к нам привел...

Последние слова были сказаны с такой детской искренностью и верой в сказку, что Броуди застыл на месте. И Джонни и Арабелла умоляюще смотрели на отца, и Броуди не знал, что же ему делать. Вышвырнуть псину на улицу подыхать или пойти на поводу у детей и попытаться помочь собаке. Наверное, Броуди был не очень хорошим отцом, раз потакал детям, но он видел в просьбе детей нечто большее, чем простой детский каприз. Дети искренне хотели помочь живому существу. И они надеялись, что Броуди поддержит их в этом благородном начинании.

- Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, но вы оба выйдите из комнаты и будете ждать в гостиной.

На лицах детей мелькнули искорки радости, и они послушно выскользнули из детской. Броуди вновь приблизился к псу, слыша за спиной перешептывания детей, вопреки распоряжению отца украдкой выглядывающих из-за двери. Для начала Броуди осторожно, отведя жесткую шерсть, попытался снять ошейник. Замок долго не поддавался, но, в конце концов, уместив тяжелую голову собаки на свернутом коврике, Броуди удалось снять ошейник. С порога комнаты тут же послышался голос Джонни:

- Что там написано, пап?

Броуди расправил кожаную полосу за края и вгляделся в выведенные на ней буквы. Иероглифы какие-то? Да нет! Просто надо перевернуть ошейник. Там значилось только одно слово. Прочитав его, Броуди обернулся к затаившим дыхание детям:

- Его зовут Топор. Это написано на ошейнике...

К вечеру снег растаял, и возбужденная детвора возвращалась домой, вдоволь натешившись необычным явлением природы. Джонни и Арабелла, вопреки обычному порядку, не пошли сегодня гулять, а остались дома с отцом, старясь хоть как-то помочь своему новому лохматому другу. Пса удалось покормить, и он заснул в тепле маленькой кладовки, где Броуди устроил для него лежак из старого матраса. Как и в другие вечера, после ужина Броуди читал утихомирившимся детям сказку, в душе все же боясь оставлять их одних с огромным псом. Он, конечно, запрет кладовку перед уходом, но все же. Что дальше делать с собакой, когда та оправится, он не знал. Еще одного члена семьи их скудный бюджет не потянет. Броуди закончил чтение, вздохнул и отложил книгу. Пора было собираться на работу, если так можно было назвать нерегулярные заработки на улицах Рено, которыми он перебивался. Собираясь, он украдкой наблюдал за детьми, которые восторженно разглядывали его подарок - маленькую елочку, и на душе у него стало впервые со времени смерти жены легко и спокойно. Дети росли добрыми и отзывчивыми. Не беда, что они жили бедно...