Из внешнего мира (СИ)

- Мерзкий мазоку! - возмущенно крикнула она. - Как ты смеешь нападать на беззащитных людей?!

Лицо в смерче стало отчетливее, приблизилось к Амелии на созданной из песчинок тонкой шее.

- Чё? - голос у мазоку был глухим и нечетким, будто он давно уж не разговаривал. - Чё за хрень?

Зелгадис мысленно тяжко вздохнул: как Амелия ни старалась воздерживаться от обличительных речей, иногда ее прорывало. Но в этом был свой плюс - она отвлекла мазоку. Зелгадис закончил "Ра-Тилт", в смерч ударил бело-голубой луч.

- Чё-ё-ё?! - с изумленным воплем мазоку ослепительно вспыхнул: каждая песчинка в его теле на секунду превратилась в сияющий алмаз, чтобы затем потухнуть навсегда. На землю обрушился песчаный дождь.

Похоже, мазоку так и не понял, кто и как его убил. Это подкрепило подозрение Зелгадиса, что во внешнем мире либо вообще нет магов, либо их очень мало.

Люди медленно приходили в себя, выбирались из-под завалов вещей, отряхивались от песка и ошалело осматривались по сторонам. К опустившейся на землю Амелии подбежала закутанная в черное покрывало мать спасенного ребенка. Прижав драгоценное чадо к груди, она повалилась Амелии в ноги и собралась облобызать ее пальцы.

- Нет, нет, не надо, - Амелия обняла ее за плечи, пытаясь поднять.

Остальные люди тоже начали осознавать, кто их спас. Некоторые пустились в пляс, особенно бешено отплясывал шаман, но большинство опустились на колени и уткнулись лицами в песок.

- Похоже, теперь они готовы к мирным переговорам, - заметил Зелгадис, подходя к Амелии.

- Никогда не думала, что буду за что-то благодарна мазоку, - она изумленно покачала головой.

К ним на карачках подполз улыбающийся от уха до уха Изумруд. Начал усиленно кланяться и что-то лопотать, видимо извинения. Затем сделал приглашающий жест в сторону одного из уцелевших шатров. Зелгадис и Амелия не стали отказываться и прошли следом за Изумрудом, к тому же даже через ветки деревьев солнце палило так, что они оба уже успели здорово вспотеть.

Когда они проходили мимо горы песка, оттуда вдруг вырвалась рука и едва не схватила Амелию за лодыжку. Взвизгнув, она отскочила ближе к Зелгадису. Тот машинально потянулся к мечу, лишь для того, чтобы нащупать на поясе пустоту.

"Надо забрать у них наши вещи", - сделал мысленную пометку Зелгадис.

Из горы песка выбрался Меченный и, увидев Зелгадиса и Амелию, выхватил саблю. Изумруд поспешил к нему, размахивая руками и возбужденно говоря, видимо сообщая, что двое чужаков только что спасли всех от мазоку. Меченный озадаченно почесал темечко эфесом сабли, затем убрал ее в ножны.

Вместе они зашли в шатер. Он оказался значительно больше той палатки, в которой держали Амелию и Зелгадиса. Занавески разбивали его на несколько комнат, да и обстановка здесь была побогаче. Ковры на полу поражали сложностью узора, мелкие веточки переплетались так причудливо, что если смотреть на них долго, начинали болеть глаза. На деревянных перекрытиях висели круглые светильники из разноцветных стеклышек. Похоже, шатер принадлежал местному вождю, Изумруду или Меченному, пока сложно было понять, кто из них главный.

Расположившись на подушках, Зелгадис и Амелия наконец-то смогли познакомиться с обоими вождями. В самом деле, не обращаться же к ним все время по кличкам. Изумруда на самом деле звали Фархуд, а Меченного - Камал.

Сообщая свой полный титул, Амелия прижала ладонь к груди и только в этот момент сообразила, что щеголяет перед двумя посторонними мужиками в одном нижнем белье. Пискнув, она прикрылась первой тряпкой, которая подвернулась под руку.

Кое-как Зелгадис смог жестами потребовать у Фархуда и Камала их с Амелией вещи и одежду. Оказалось, что все уже успело разлететься по лагерю. Повинуясь приказу Фархуда, люди засуетились и начали приносить в шатер один предмет за другим в разной степени целости. У любимой поясной сумочки Амелии оказался оторван пушок, и найти его не удалось. Книга стихов Зелгадиса лишилась нескольких страниц, а в его блокноте какой-то местный художник успел изобразить грязью абстракционистские каляки-маляки. Меч Зелгадиса обнаружился в шатре, Фархуд возвратил его с угодливой улыбочкой. Наверняка он и был главным вождем, раз забрал себе самое лучшее из награбленного.

Переодевшись, Зелгадис и Амелия почувствовали себя увереннее. Теперь можно было и побеседовать. Женщины как раз принесли скромное угощение: сушеное мясо, сыр, такой твердый, что об него можно было легко обломать зубы, и не менее жесткие лепешки. В качестве напитка гостям предложили молоко с пряностями, судя по едва уловимому аромату, алкогольное. Зелгадис и Амелия предпочли обойтись простой водой.

Полноценного разговора с вождями не получилось. Фархуд и Камал, перебивая друг друга, задавали вопросы, что-то рассказывали. Зелгадис пробовал жестами объяснить, что они с Амелией прибыли из-за моря и хотят попасть в порт, но его не понимали. Единственное, что ему удалось вынести из разговора: мазоку здесь называют "ифритами", они нападают довольно часто, являясь в виде песчаных смерчей.

Фархуд Зелгадису не понравился: скользкий тип. Хитрющие глазки так и бегают. А вот Камал, несмотря на воинственный вид, оказался простоватым и добродушным. Он, похоже, совершенно не обиделся на Амелию за разбитый нос, с улыбкой называл ее "брутачава". Амелия надеялась, что это значит "крутая девчонка", а не "гребанная стерва".

Пока они обедали, Амелия тыкала пальцем в разные предметы, чтобы узнать их названия на местном языке. Запомнить все не удавалось, к тому же Фархуд говорил очень быстро. Зелгадис начал записывать слова в блокнот, используя вместе пера кусок угля. Фархуд и Камал наблюдали за его действиями со смесью подозрительности и любопытства, явно усматривая в его письменах некий магический смысл.

В итоге к концу дня у друзей в багаже было около пятидесяти слов и тонна сладких улыбочек Фархуда. Но хотя бы их больше не пытались убить или продать.

Когда на лагерь опустилась ночь, гостеприимные хозяева наконец-то оставили Зелгадиса и Амелию одних. Друзья перебрались в дальнюю часть шатра, служившую спальней: здесь на полу лежали матрасы, одеяла и подушки. Свет от лампы отбрасывал причудливые тени на тканевые стены, одна из них показалась Амелии похожей на парус. Она ощутила укол сожаления, которое за треволнениями последних дней, казалось бы, оставило ее в покое.

- Как думаешь, Зел, какие-то корабли из экспедиции уцелели?

- Что толку гадать? - Зелгадис пожал плечами. - Если они уцелели, то наверняка отправились дальше к столбу света. Нам нужно попасть в порт, нанять корабль и поплыть туда же.

- Для этого нужно, как минимум, выучить местный язык, - Амелия вздохнула, но затем улыбнулась. - Значит, мы снова путешествуем вдвоем, как в старые-добрые времена.

- Надеюсь, на этот раз мне не придется наряжаться женщиной, - Зелгадис скривился, - или зайцем.

- Из тебя тогда получился очень милый зайчик, - елейным голосом произнесла Амелия.

Зелгадис страдальчески закатил глаза.

- Вы с Линой будете напоминать мне об этом до самой смерти? Давай спать, - открыв маленькое окошечко в колпаке лампы, он пальцами затушил огонек свечи.

- Спокойной ночи, - Амелия хохотнула, - госпожа Лулу.

Зелгадис бросил в нее подушку и удовлетворенное хмыкнул, услышав сдавленное "ой". Он начал укладываться, когда расслышал подозрительный свист и вовремя пригнулся, уклоняясь от запущенного Амелией снаряда.

- Торжественно объявляю сезон подушечных боев открытым! - зычно воскликнула она, вскакивая с постели и сжимая в руках сразу две подушки. Здесь они оказались такими упругим - самое то, чтобы кого-нибудь лупить.

Амелия обрушила на Зелгадиса град подушек. Прекрасно видя в темноте, он ловил каждую и аккуратно укладывал рядом с собой на матрас.

- Тебе еще нужно много тренироваться, чтобы меня побить, - тоном, каким в театральных постановках говорят старые учителя своим ученикам, произнес Зелгадис.