Человек, рожденный быть королем

В него и сквайр тревожных дум,

Но ехал молча и угрюм.

Так проезжали здесь они

Пустынным берегом одни,

Пока открылся наконец

Им путь, ведущий во дворец.

Но сквайр с дороги повернул,

И вскоре серый конь шагнул,

Гремя копытами, на мост.

Отсюда путь их вел в погост,

Поросший вереском, где встарь

С Самьелем ехал государь.

Заметив это, Михаил

Вдруг с изумлением спросил:

«Милорд! скажите мне, давно ль

Стал жить в глухом лесу король?»

Но сквайр: «Глупец, молчать изволь!

Живет, где вздумает, король.

Теперь с монахами один

Живет в лесу твой властелин».

И нахлобуча свой берет,

Ворчал: «Будь проклят целый свет,

Король и ты! За вас за всех

Беру я на душу ваш грех.

Я стар, и мне пора б в тиши

Подумать о грехах души».

Сказав, коню он шпоры дал,

А сам вполголоса ворчал:

«Да, да! Будь проклят день и час,

Когда я в мире встретил вас».

При этом слове он вздохнул;

Он вдруг, казалось, вспомянул

Давно минувшее, когда

Была душа его чиста.

Как будто тех же полон дум,

Меж тем взбирался на о бум

Усталый конь на холм, и вот,

Когда достигнув он высот,

Очам открылся чудный вид,

Сияньем солнечным облит, —

Вид милой сельской стороны,

Где жизнь на лоне тишины

Незримо в радости неслась,

Где зелень с золотом слилась.

Меж тем деревья здесь и там

Путь заграждали ездокам.

И с тайным ужасом в груди

Ребенок видел впереди

Все лес, да лес один. Назад

Он, обернувшись, кинул взгляд;

Но и за ним стоят одни

Дерев бесчисленные пни

Сплошной стеною. Грустный звук

В смолистых елях шел вокруг.

Когда ж он к верху поднял взор,

Был распростерт над ним шатер

Густой листвы, где луч с небес

Едва скользил сквозь мрак древес.

Еще ни разу Михаил

В подобный лес не заходил

С родных смеющихся лугов,

Поросших купами дерев

И зеленевших от дождей,

От кротких солнечных лучей.

Теперь, вступив в дремучий лес,

Он с часу на час ждал чудес,

Слыхав на мельнице не раз

От старых бабушек рассказ

О том, что в тех лесах живет

Остаток древних их господ —

Семья гигантов-лесников

В одежде синих облаков.

И ждал он с трепетом, что вдруг

Услышит топоров их стук,

Или увидит пляску фей, —

Существ, которых нет милей,

Когда смотреть им прямо в грудь;

Но если в тыл им заглянуть,

То эта пестрая толпа —

Одна пустая скорлупа.

Так лесом ехали они,

Пока не замер ветр в тени

Густых дерев. И Михаил,

Среди видений адских сил,

Боязнью пробужденных в нем,

Вдруг задремал в лесу густом

И не заметил, как в тиши

Их конь из сумрачной глуши

К опушке ельника достиг.

Меж тем задумчивый старик

Невольно вспомнил день, когда

Другой дорогой вез сюда

Того, с кем ехал он теперь,

И, как пугливый, хищный зверь,

В душе почуял он испуг.

Тут ельник стад редеть вокруг

Крутого ската. Вел во мрак

Лесных трущоб под ним овраг.

Невзрачный, ливнями изрыт,

Он был кустарником покрыт,

А дальше гибким тростником;

На дне же самом рос на нем

Ольшняк, искривленный, густой,

И, весь заглохший осокой,

По почве глинистой струил

Ленивый ключ свой жидкий ил.

Поводья крепче натянув

И в глубь оврага заглянув,

Сквайр ищет взором, где на круть

Через овраг протоптан путь.

И видит — просека вперед

Меж лип и вязов в даль ведет,

И узнает он вмиг, куда

Ведет чрез лес дорога та.