Сага о саго, или Из-под почвы до верхушек деревьев

Тим закрыл книгу, осушил свой стакан и задумчиво наполнил его заново. Затем наморщил лоб и набил трубку. Как можно всерьез думать о том, чтобы прокормиться саго? Для этих людей саго — в самом деле основная пища, как для нас пшеничный хлеб? А может, эти жители Востока тоже удивились бы, что ирландцы так верны картошке, даже если бы картошка эта (что, увы, не так) — «землетрясительное чудо»? Всем известно, что в райском саду не было болот, и уж наверняка никакие саговые пальмы не заслоняли там солнца — и опять же, наверняка Адам и Ева не копали безгрешную землю и не сажали картошку. Он зажег трубку и умиротворенно прикрыл глаза.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Сарсфилд Слэттери, взволнованный и нахмуренный.

— Тим, Билли Колум здесь?

— Нет. Тут никого нет. А что?

— Я относил ему чашку чаю и ломоть хлеба. Доктор поручил мне за ним присматривать. Но его там нет!

— Нет? Благие небеса, а я тут читал всякую ерунду про саго, как мне велел доктор, ну и… думал… и пил. Я думал, Билли работает внизу.

— А он исчез с лица земли. Доктор сейчас у тебя. Я лучше ему доложу.

Тим беспомощно кивнул.

— Это будет мудрым решением, — согласился он.

6

Когда они пришли в Погмахон, Тим решил оставить Сарсфилда внизу и в одиночку подняться в комнаты Кроуфорд Макферсон. Его жизнь столь внезапно усложнилась, что, боясь еще большей путаницы, он решил быть предельно осторожным. Чего ждать от встречи доктора-наркомана и этой иностранки без царя в голове? Что только могло произойти в доме Неда Хуллигана, пока хозяин облетает на аэроплане свои нефтяные владения или помечает еще один проклятый нефтяной фонтан? Тим постучал и вошел.

Достопочтенный Юстас Беггли изящно распростерся на широкой софе, глаза его блестели, с лица не сходила широкая улыбка. Кроуфорд Макферсон расположилась в кресле около огня, не выказывая ни раздражения, ни особого удовольствия и, кажется, пребывая в спокойном расположении духа.

— Да, Тим, что случилось? — спросила она.

— Мой дорогой друг, ты что-то бледен, — сияя, заметил доктор.

Тим дерзнул сесть рядом с ними, ибо эликсир Локса прогнал его обычную застенчивость.

— Я подумал, что должен сказать вам, доктор. Этот ваш человек, Билли Колум, исчез. Сарсфилд Слэттери его хватился, а потом мы с ним вместе искали и звали, а потом решили, что нужно пойти рассказать вам.

Макферсон опустила стакан на столик.

— О чем это он, доктор? Тут люди пропадают? Невинные люди исчезают с лица земли? Я думала, такого в этой стране уже давно не творится.

Доктор махнул рукой.

— Моя дорогая Кроуфорд, в этом мире ничто никуда не пропадает и ничто не остается в прошлом. Билли — странный человечек, скрюченный ревматизмом и со своими капризами. Вполне возможно, через несколько дней он объявится снова. Быть может, он поехал в Киллучтер повидать свою старую матушку. Он оставил записку, Тим?

— Ничего он не оставил, сэр. Просто исчез.

Макферсон встала с кресла.

— Вероятно, злая судьба принуждает меня распутывать преступный узел в вашем замке. Это пахнет похищением людей, фениями [4], в общем, чем-то таким. Где тут полиция? Я могу позвонить американскому послу в Дублин, если в этой чертовой дыре есть хоть один работающий телефон.

Доктор тоже встал, по-прежнему в прекрасном расположении духа.

— Моя дорогая леди, ничего подобного не происходит. Билли совершенно безобиден, и он первоклассный плотник. Он обивал мою гостиную панелями. У нас тут нет рабочих часов, так, чтобы от и до, знаете ли. Так что пока ничего непонятно. Может быть, он внезапно вспомнил, что должен отправить письмо, и пошел на почту за две с половиной мили.

Леди фыркнула.

— У меня нет сомнений, — жестко сказала она, — что ваша злосчастная картошка размягчает мозги так же, как и кости. Все равно, доктор, он ваш работник. Пойдемте все выясним.

— Но, дорогая моя Кроуфорд…

— Прямо сейчас!

Все куртки и шляпы были надеты с удивительной быстротой, и компания, включая Сарсфилда Слэттери, забралась в видавший виды «бентли», машину доктора. Что до самого доктора, его превосходного расположения духа ничто не могло потревожить, и, когда машина тронулась с места, он предупредил свою пассажирку о неровностях проселочных дорог в Ирландии, хотя ехать им не больше мили.

— Я не первый раз еду, доктор, — ответила она. — Я сошла с парохода в Корке, а сюда прибыла на «паккарде», и хуже этой дороги не могли быть и горные тропы Канченжунга. Почему здесь не ездят на пони и в кибитках, к чему эти ослиные повозки?

— Пони, — ответил доктор, — бесполезны в сельском хозяйстве. Нам здесь нужны многоцелевые животные и машины, которые могут перевозить не только людей, но и картошку, и навоз. В прежние дни, когда я служил в армии в Сингапуре, мы пахали на коровах. Вы когда-нибудь пробовали масло из молока яка, Кроуфорд?

— Нет, сэр. Я полагаю, вы не слышали о саговом масле?

Доктор рассмеялся.

— В самом деле, нет, но, хотя оно, быть может, и вкусно, как саговый сыр, вряд ли оно столь же питательно, как масло из коровьего молока.

— Питательно? Да что же все доктора на свете повторяют эту чушь — питательно! А картошка питательна? Цель пищи — поддерживать жизнь людей, и удерживать их на родине. В самой Америке картошку почти не едят. Удивительно, как быстро ирландцы, перебравшись туда, забывают о своей родной еде.

— Вы мне напомнили, — вмешался Сарсфилд, — что Билли Колум забыл пообедать.

Элегантный автомобиль доктора уже подъезжал к великолепному входу в замок, всегда открытому навстречу гостям: его ворота подпирали камни и заросли папоротника.

— И вот мы в Сараваде, Кроуфорд. Слово «саравад» — гэльское и означает «уже скоро». Очаровательное имя, согласитесь. Дарит надежду на лучшие времена.

Леди огляделась вокруг и заметила:

— Сколько вокруг пустой, дурацкой болтовни — все языком мелют, все. Отчасти это можно списать на климат, но не только. Надеюсь, доктор, выпить у вас найдется?

Доктор вышел из машины и направился к дверям.

— Вот мы и приехали, мэм. Замок Саравад, дом несравненных пиров, где вечно струится источник Ипокрены.

Кроуфорд Макферсон не стала тратить времени и не восхитилась ни изящной старинной дверью, ни высокой прихожей, ни охотничьим оружием и звериными головами на стенах. Она решительно устремилась через гостиную вверх по лестнице, где раньше работал Билли, остальные шли за ней, будто бы это она была владелицей замка. Панели из тика, безукоризненные, полностью доделанные, блестели в вечернем свете, а посреди комнаты стояла табуретка, валялась пила и высилась груда мусора. Видно было, что здесь поработал плотник.

— Он как раз заканчивал, когда я спускался, — сказал доктор, постучав по куску стены. — Я ему немного помог, и он вроде выглядел тем же добрым малым, что обычно.

— Он был трезв? — спросила Макферсон.

— Трезв, как в тот день, когда появился на свет, ибо отродясь не прикасался к спиртному. Не то чтобы выпивка была против его правил, как и не против моих, просто ему нельзя пить из-за ревматизма. Видите ли, у него, бедняги, был врожденный ревматизм. Он мучился, но никогда не жаловался, никогда не падал духом.

— Он предавал свою боль в руки Господни, — набожно вставил Тим.

Макферсон яростно обвела взглядом комнату, затем всех собравшихся.

— Как мог калека быть плотником? — потребовала ответа она.

— Так доктор сам его лечил, — ответил Сарсфилд. — Он неплохо держался, мэм.

— Не смей называть меня мэм!

— Видите ли, Кроуфорд, — вмешался доктор, — его беда не в обычном воспалении мускулов и суставов, но в воспалении сухожилий. Недуг обезноживал его и лишал мужества, но с помощью уколов мне удавалось вновь поставить его на ноги — словно бы заново завести будильник. Будьте уверены, я всегда забочусь о своих работниках.