Сага о саго, или Из-под почвы до верхушек деревьев

Время до полудня пролетело быстро, и около двух часов Тим уселся обедать, горкой вывалив на тарелку блюдо из капусты, бекона, колбасного паштета и проваренной картошки сорта «землетрясительное чудо» и прислонив к молочнику «Джуда Незаметного» Томаса Гарди. Корни громко чавкал крупной костью, на которой когда-то были лоскутья мяса. Некоторые люди, размышлял Тим, покончив с едой, считают Гарди довольно холодным и мрачным автором, которому понятней страдания, чем сердечные радости. Да, его в самом деле можно назвать скучным и многоречивым, но проблемы, с которыми он имел дело, — это подлинные человеческие проблемы, глубокие и сложные, и великий романист из Уэссекса внес в свои книги мудрость, утешение, свет и примирение с великим замыслом Божиим. И он заново открыл английскую деревню. Книга, которую читал Тим, принадлежала мистеру Хуллигану.

Со двора послышался скрежещущий металлический звук, Тим выглянул в узкое окно и сквозь толстое затемненное стекло увидел капот большого автомобиля. Он отлично разбирался в машинах, водил и, когда Нед Хуллиган еще жил дома, ухаживал за «ланчей».

— Гм, — произнес он, — «паккард». Изобретение прошлых лет. Водите «паккард» — объявите всем, что вы старик.

Но он продолжал сидеть, не шевелясь. Может, это шотландец? А может быть, продавец навоза? Корни тихонько зарычал. Кто бы это ни был, он может постучать, не важно, что стоит у черного хода. Будь это сам Джуд Незаметный, он может постучать.

Но стука не последовало.

Дверь с шумом распахнулась и на пороге возникла женщина средних лет, в бесформенном ворсистом твидовом костюме: маленькие, покрасневшие глаза блестели на коричневатом бугорчатом лице, которое напомнило Тиму корочку на яблочном пироге. Голос ее звучал грубо, с тем неприятным грохочущим выговором, который присущ только шотландцам.

— Меня зовут Кроуфорд Макферсон, — яростно прогрохотала она, — а ты, я так понимаю, Том Хартинган?

— Тим.

— Том?

— Тим!

— Как бы тебя ни звали, вели, чтоб этот ублюдочный щенок прекратил скалиться.

— Мэм, меня зовут Тим Хартиган, а пса Корни, и мы оба не причиним вам вреда.

Она сделала несколько шагов ему навстречу.

— И не пытайся звать меня «мэм». Можешь звать Макферсон. И сообразил бы уж предложить мне сесть. У тебя вообще есть уважение к женщинам или ты просто пьян?

Тим Хартиган поднялся со стула, «Джуд Незаметный» упал на пол.

2

Возможно, покладистость, расторопность и добрый нрав Тима Хартигана сделали свое дело, но расположение духа Кроуфорд Макферсон сменилось к лучшему: она хоть и вела себя по-прежнему устрашающе, но уже не столь свирепо. Она достала из огромной сумки плоскую серебряную флягу и, взяв со стола пустой стакан, налила в него желтоватой жидкости. Корни притворялся спящим, Тим занялся своей трубкой, устроившись на стуле у окна. Макферсон оглядела то, что было когда-то просторной кухней, и, отхлебнув своего напитка, скорчила гримасу.

— Как идут дела? — наконец спросила она.

— Ну, мэм… я хотел сказать, Макферсон… весьма неплохо идут. Почти готовы к сбору урожая, а еще у нас тут три телочки — две из них молочные, — десять бычков, пятьдесят пять овец, верховая лошадь, три трактора, тонн около двадцати пяти торфа и древесины, несколько хороших работников, а в миле отсюда бакалейная лавка, торгует газетами, табаком и всем таким… А еще есть телефон, но он обычно не работает.

— И ты, стало быть, всем доволен?

— Ну… Я думаю, могло бы быть и хуже… Хозяин, мистер Хуллиган, не жалуется.

— В самом деле? И это ты мне говоришь?

Кроуфорд Макферсон со злостью уставилась в пол.

— Думаю, так и есть, — несколько сбивчиво ответил Тим, — только я очень редко получаю от него письма.

Макферсон со стуком поставила стакан на стол.

— Слушай, Хартиган, что я тебе скажу о мистере Эдварде Хуллигане, — сурово проговорила она. — Я его жена.

— Боже! — воскликнул Тим, краснея.

— Да, — продолжила она. — Только не вздумай звать меня миссис Хуллиган. Ни гражданское право, ни каноны пресвитерианской церкви не заставят меня сделать из себя посмешище.

Тим беспокойно поерзал в кресле, мысли его путались.

— Да, хорошо… понимаю, — начал он.

— Я здесь, чтобы осуществить свой собственный замысел, который мой супруг полностью одобрил. Разумеется, для осуществления этого замысла я готова потратить неограниченные средства. Мистер Хуллиган думает, что крестьян этой страны уже не исправить. Но мы еще поглядим. Поглядим!..

Тим Хартиган подумал, что такое начало предвещает сильную облачность, местами грозы. Возможно, с молниями.

— Несколько лет назад, — мягко сказал он, — мистеру Хуллигану пришлось нелегко с местными. Он считал их слишком консервативными. Он хотел дать им добрый совет и помочь материально, но они, черт побери, отвергли всякую помощь. Видите ли, Макферсон, они отсталые, по уши в грязи.

— А, — сказала она, наливая еще стакан, — в грязи? Ну да, они не снизошли до «землетрясительного чуда». Но я вот что тебе скажу. Я сделаю так, что если они останутся по уши в грязи, то только в своей собственной. Понял? Только в собственной грязи!

— Да уж. Ничего другого они и не захотят.

Кроуфорд Макферсон поднялась и встала спиной к камину, угрожающе расставив ноги в своих грубых коричневых ботинках.

— Чего они там хотят, это неважно, Хартиган. И прежде было неважно, когда в 1846 году, как суд Господень, на страну обрушился Великий голод.

— О да, — рискнул Тим. — Это было в те давние темные времена, когда в мире еще не было «землетрясительного чуда».

Макферсон гневно погрозила пальцем.

— Люди в этой стране, — прогремела она, — живут на картошке, в которой восемьдесят процентов воды и двадцать процентов крахмала. Картошка — это еда лентяев, любой неурожай — и люди мрут миллионами. С голоду они пытаются есть крапиву… и солому… и ветки и все равно умирают. Но еще ужасней то, что случилось в прошлом столетии…

— Благие небеса, — вскричал Тим, — что могло быть хуже такого бедствия?

— То, что произошло потом. Они не все умерли. Больше миллиона голодающих лоботрясов приплыли на мою вторую родину, в Соединенные Штаты.

— Слава Богу, — искренне обрадовался Тим.

— Да, благодари своего Бога. Они почти разрушили Америку. Плодились и размножались, и наводнили целый континент, а с ними пришли преступления, пьянство, кукурузный спирт, ограбления банков, убийства, проституция, сифилис, стадный инстинкт, коррупция и папизм.

— Ох, Боже сохрани, — выдохнул Тим, потрясенный этой внезапной вспышкой ярости.

— Супружеские измены, распутные пляски, шантаж, торговля наркотиками, сутенерство, бордели, якшанье с ниггерами, индульгенции у католических священников.

Тим нахмурился.

— Ну, много разных иностранцев эмигрировало в Америку, — сказал он. — Немцы, итальянцы, евреи… даже датчане в широких штанах.

— Европейцы — сущие принцы по сравнению с грязными ирландцами.

— Послушайте!.. — вскричал Тим.

Он был зол, но в то же время чувствовал смятение и не понимал, как тут дать достойный отпор. Как справиться с этой мегерой? Она что, совсем из ума выжила?

Макферсон внезапно кинулась к столу, плюхнулась в кресло и залпом допила то, что оставалось в стакане.

— Впрочем, — сказала она, — я и не надеюсь, что ты поймешь, о чем я и как все это важно. Ты же никогда не был в Соединенных Штатах.

Тим покраснел и стукнул по подлокотнику кресла.

— Как и святой Патрик, мэм.

Она открыла сумку, достала американские сигареты и закурила.

— Я посвящу тебя в суть того дела, которое привело меня сюда, — сказала она. — Мой проект займет довольно много времени, и я рассчитываю на твою помощь и поддержку. Моя цель — защитить Соединенные Штаты от ирландской угрозы. Это дело очень дорогостоящее, но благодаря огромным доходам от техасской нефти я не боюсь никаких трудностей. В первую очередь я намерена приобрести все посевные площади Ирландии и оформить их на свое имя.