Маськин зимой

Маськин пропитан сарказмом и явной издёвкой над всем и вся, ну кроме вечных ценностей, конечно, которые автор из суеверия попытался не обсмеивать, хотя сдержаться вполне ему не всегда удавалось. Пробравшись сквозь все эти издёвки, читатель с недоумением смотрит автору в рот и ждёт, как бы вопрошая: «Ну и что?»

С начала романа автор носится с затасканной аллегорией, что, мол, приход тиранических времён – это зима, а их конец – это оттепель! Второсортное, надо признать, сравнение. Потом всё подкалывает правителя – красно солнышко. Ну и что? Тиранозавр всея Восточной Сумасбродии… Очень оригинально, ничего не скажешь. А как же порядок? А как же «жить стало лучше»?

Всё время автору неймётся и по поводу папы римского. То он его так выставит, то эдак. Не нравится ему его гитлерюнгенское прошлое. Может, автору ещё не нравится и что папа – немец и родом из Баварии? И что его отец-полицейский отыскал его мать по брачному объявлению? Так что же, папы римские – породистые собаки, что ли? Или автор хочет, чтобы один из самых влиятельных религиозных лидеров на земле был рождён в результате непорочного зачатия, или и того хуже, оказался евреем, как Христос (что является самым большим проколом христианства)?

А со своим еврейством автор вообще заманал. Ну еврей – так и сиди тихо, не высовывайся. Нет, он всё разглагольствует, то ему то не так, то ему это не очень. Одна надежда, что его свои же заклюют, чтобы автору неповадно было нарушать табу – еврей не может критиковать Израиль, потому что тогда он предатель и скотина. А сам-то Израиль – это вообще гаси свет. Ну какое дело российскому читателю до всего этого шабата?

Но вот пробивается тоненький голосок девушки-читательницы… «Маськин – это хорошо. Он такой добрый и милый. От чтения этой книжки наступает мир в душе, и от неё веет таким спокойствием!»

Спасибо, девушка! Спасибо, милая! Но не от всего Маськина веет спокойствием. Мешает всё время подкалывающий сарказм.

Вот хотя бы один из последних перлов автора, где он говорит об эволюции лжи. Припечатал так припечатал. Ну ничего ему не нравится. (На себя бы посмотрел.) Вот, извольте полюбоваться.

Автор утверждает, что вся наша жизнь якобы похлёбное рабство, именуемое свободным трудом. А ну-ка, поясни-ка нам, баснописец хренов, что же ты предлагаешь? Совсем не работать? Или чтобы все садились писать романы, как ты? А кушать что будем? Уж не твоя ли самобранка накормит? Ей-богу, пишешь в стиле детских сказок, ну и писал бы себе все эти шумелки-ворчалки. Зачем на высокую философию посягаешь? А на политику? Пулю в лоб захотел? Так нынче в лоб уже никто не стреляет. Всё больше в затылок. Знаете, с завязанными глазами, чтобы на том свете не знал в лицо своего убийцу и не выдал на Страшном Суде.

Я отвечу – мне нечего на это сказать… Конечно, работать надо, куда деваться. Я не то чтобы предлагаю совсем ничего не делать, я просто передаю ощущения многих людей, что они ожидали от жизни нечто большее, что они чувствуют, как на нудной рутинной работе они порабощены и что в конце концов в их жизни ничего, кроме этой нудятины, не будет.

А про нищету наш автор высказался тоже для красного словца? Минимальной зарплатой, мол, называется. Так что же, всяким уродам максимальную зарплату платить? Этот сарказм не имеет никакого отношения ни к здоровой экономике, ни к светлому будущему. Даже в самом наисветлейшем будущем будет своя минимальная зарплата, если автор, конечно, часом не коммунист и не ожидает со дня на день отмены денег. Минимальная зарплата хороша тем, что меньше неё платить нельзя, а вовсе не тем, что её уровень всё равно приводит человека к нищете.

Ну что ж, и на это мне сказать вроде бы нечего, я опять же не об основах современной экономики писал, сарказм этот относился к тому, что всё равно человек ощущает себя нищим, хотя, конечно, вы можете мне ответить словами товарища Сенеки, что богат не тот, у кого много есть, а тот, кому ничего не надо.

– А насчёт бесчеловечной войны, именуемой миротворческой миссией? Это автор про что? Про какой конкретно регион? Что же, автор предлагает с террористами не бороться? Дать им убивать наших детей? Уж не на деньги ли из Пакистана издаёт он эту книжонку?

– Ой, товарищ критикующий, я понял, в чём дело. Вы неправильно прочли моё произведение, это же шутка… Ну, это же роман-шутка с сарказмом, понимаете?

– Ваши шуточки имеют очень дурной привкус, глубокоуважаемый… – ответит мне читатель. – От ваших шуточек, голубчик, иным в петлю лезть захочется, ибо, судя по вашим рассуждениям, всё в нашем мире – полный кавардак, ложь сплошная. Я бы вашу книжку запретил как вредную, причём запретил бы на все времена, включая наше славное прошлое. Но этого не следует делать, и знаете почему?

– Почему? – поинтересуюсь я упавшим голосом.

– Да потому, что, запретив, мы привлечём к вашей сомнительной персоне слишком много внимания, а привлечение внимания – это реклама. Ведь гений Игорь Северянин и был замечен особо только после того, как его горячо обругал Лев Толстой. Так что ваши писульки нужно, во-первых, проигнорировать, во-вторых, принять меры, чтобы следа от них не осталось. – Ну, что ж, родимый читатель, спасибо за откровенность. Но прежде чем вы меня арестуете…

– Велика честь. Тем более, ты по заграницам прячешься. Но мы нынче за это не арестовываем. Если бы ты жил у нас, в Восточной Сумасбродии, ты бы и сам не заметил, как со временем у тебя начались бы заморочки совсем по другим поводам… Налоги, подлоги… Помнишь, как у кардинала Ришелье: «Дайте мне шесть строк, написаных любым человеком, и я найду, за что его повесить…» А мы уважаем опыт наших французских коллег.

– Ну, да не в этом дело, – мой строгий читатель наслюнявит свои привыкшие к курку пальцы и перелистнёт ещё пару страниц, но потом раздражённо вернётся обратно к перечислению лжи: – Вот вы утверждаете, что мы именуем беспробудный разврат сексуальным раскрепощением. А вы что предлагаете – опять пуританские правила? Опять корчить из себя святош, а самим трахаться по чердакам? Секс стал нынче безопасным, как кока-кола. Помните, как после Октябрьской революции: в сексуальные отношения вступить – как стакан воды осушить? Вот теперь и сбылась давняя мечта. Если предохраняться надёжно – ни тебе СПИДа, ни беременности. Так сказать, резина надёжно предохраняет и от смерти, и от новой жизни… – мой читатель строго захихикает.

– Вы, что же, по всем пунктам пойдёте? – спрошу читателя я и попытаюсь сократить время допроса.

– А вы что, торопитесь? – спросит читатель и направит прямо мне в глаза струю света от настольной лампы, чтобы я не мог разглядеть его погоны.

– Я имел в виду, что мы не кролики… – скажу я о сексе.

– А я вам скажу, автор, вы просто импотент или мужчина с чрезвычайно слабыми побуждениями в этом направлении, – ответит мне читатель. – Вот вы исписали целый ворох страниц. Вы же мужчина! Где сцены любви и секса? Где бесшабашное насилие? Ваша книжка – это сладкий притоный сироп, в который насыпали перца, вот что такое ваша книга, и не думайте, что вы пророк, и вас будут читать через сто лет. Вечные ценности – это секс. Людям будет хотеться трахаться независимо от эпохи. Вот об этом и нужно писать, если хочешь угодить в вечность!

Я зальюсь густой краской стыда, но читатель продолжит свои оскорбления.

– А вы, автор, вообще, часом не женщина? Может быть, вы пишете под псевдонимом навроде Жорж Санд, так та, опять же, была женщина страстная… Не в пример вам. А вы – тьфу, да растереть. Винни-Пухи у вас о философии рассуждают, Маськин ваш – о справедливости. Фиглярство. Зла на вас нет.

– Мне кажется, товарищ читатель, что вы всё-таки выражаете не всеобщее мнение, – боязливо затороплюсь я закончить этот далеко выходящий за рамки допустимого разговор.

– Да вы курите… – протянет мне папиросы следователь, и я закурю. Горький привкус во рту снова вернёт меня в реальность допроса.

– Порабощение женщины на работе и дома мы именуем эмансипацией, – продолжит мой читатель. – Вы что же, хотите засадить женщину опять в домострой? Назад в тёмное царство? Или вам не нравится, что жена бельишко постирала да котлеты пожарила? Что, вашей супруге прислугу подавай? Нет уж, подождите, позвольте мне закончить по вашему списку. Вот вы пишете, что всеобщее обязательное образование – это растление молодёжи. Позвольте вас спросить, что же вы предлагаете, детей не учить? Нет, ну давайте серьёзно. Существует ли такой мир, где вы прикрыли бы свой грязный рот и не критиковали бы его? Я просто хочу увидеть этот ваш мир, одним глазком полюбопытствовать, как он выглядит, только по-честному – без носочных деревьев и скатертей-самобранок! Поймите же, трутнеобразный вы наш писака, что существует серьёзная реальная жизнь, где дети хотят жрать и курить дурман по туалетам, мужики хотят трахаться, бабы – сплетничать на работе. Вы со своим Маськиным – просто бред сумасшедшего.