Маськин зимой

Друзья утверждают, что Гриша – пофигист, «доказал, что может, и забыл», махнул рукой на мировой резонанс. Журналистам Гриша сообщил, что отправился собирать грибы куда-то под Питер и попросил его больше не беспокоить. По этому поводу даже шутила «New York Times». В Интернете организовывали флэш-моб «Найти Перельмана» с целью найти и уговорить Гришу. Основной резонанс в мировых СМИ и Интернете вызвал даже не сам факт разгадки сложной математической проблемы, а экстравагантное поведение гения. Можно найти самый широкий спектр мнений на этот счёт: от «типичный сумасшедший гений» и «лучше бы мне деньги отдал» до «вот это человечище!», «наш человек!». Хотя поведение Гриши с рациональной точки зрения объяснить сложно, но твёрдость его, пусть и иррациональной, позиции заставляет о многом задуматься [71]. Вы скажете, что все эти задачи про бублики и петельки в четвёртом измерении чушь и всего лишь математическая муть. Не торопитесь, ибо прежде чем вы вынесете такой приговор, примите во внимание тот факт, что доказательство решения задачки Пуанкаре напрямую связано с решением задач по геометрии Вселенной…

Партия «бывалых» заявила, что у этих перельманов вечно денег куры не клюют, хотя молодые куры заверяли, что этот конкретный Перельман – очень бедный, безработный и живёт с мамой на её пенсию. И что как только Гриша начал нести золотые яйца, так в его институте сразу нашлись любознательные посмотреть, что же у него внутри, а когда он немножко засопротивлялся, то его из института сразу вышибли, и куры тут как будто ни при чём.

Но надо сказать, что партия «бывалых» кур считала, что и у Маськина денег куры не клюют, и надо признать, что у Маськина куры действительно денег не клевали, ну, как-то не сложилось у него такой традиции. Маськин если и заводил себе пару монет, вырученных от его хозяйства или в результате каше-медовых афёр Плюшевого Медведя, то он складывал их в свой бумажник, который денюжки хранил трепетно, работал Маськиным персональным банкиром и никогда не допустил бы, чтобы у Маськина деньги куры клевали.

Партия «зелёных» была ещё слишком неопытна, чтобы иметь какое-либо сложившееся мнение о деньгах, и поэтому молодые куры полагали, что если Маськину потребуется, то они у него и деньги склюют. Как в комсомольском лозунге:

По поводу мнения, что всё, что Маськин ни делал в своём хозяйстве, было курам на смех, партия «бывалых» считала, что так оно и есть, хотя никто никогда не видел бывалых кур смеющимися.

Партия «зелёных» по этому же поводу считала, что если хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, то хорошо клюётся не тот, кто клюётся последним, а тот, кто клюётся прямо в темя. Ввиду такой агрессивной позиции молодёжи старые куры держались от них поодаль и старались с ними вообще поменьше соприкасаться.

По поводу мнения о том, что Маськин пишет как курица лапой, старые куры считали, что до куриного чистописания Маськину ещё очень далеко. Куры были уверены, что именно им принадлежит приоритет открытия письменности и что некоторые народы, например китайцы, до сих пор применяют куролапописание практически в его неизменённом, первозданном виде.

Молодые куры хотя и были столь же неграмотны, как и старые, однако имели такт не высказываться по этому поводу, потому что признавали, что мозги куриные не приспособлены для глубокого анализа тонкостей различных форм древней и современной письменности, с чем старые куры опять же не соглашались.

Но главным разногласием между партиями был вопрос о Боге. Старые куры считали, что у кур есть свой отдельный бог, и ссылались на древнеегипетские источники. Молодые дерзко возражали, что куриным богом является Маськин, хотя сам он на курицу и не походил. Маськин вообще был ещё по совместительству и рыбьим богом, что считалось в масечных кругах гораздо престижнее, чем быть рыбьим жиром или рыбьем мехом, и поэтому ему было нетрудно побыть ещё и куриным богом, потому что обязанности у этих двух должностей схожи и не очень утомительны. Сиди – ничего не делай, изредка поглядывай на своих подопечных. Правда, в обязанности куриного бога ещё входило чистить куриный помёт и приносить корм, что отличало его от большинства других мелкопоместных богов.

Молодые куры нередко вопрошали: а есть ли у инопланетян свой собственный бог, и если есть, за что он выгнал их из инопланетного рая? А у компьютеров есть свой бог? А их за что изгнали из компьютерного рая? Неужели за скачивание непристойных файлов? Абсурд! А значит, бог один, и поскольку других кандидатов не имелось, партия «зелёных» решила назначить всеобщим богом Маськина, на что тот только рассмеялся. Он-то знал, что бог не он, а настоящий Бог – он гораздо масечнее любого Маськина, и его натуральное хозяйство гораздо более обширное, хотя и организовано примерно так же, как у Маськина.

Баланс сил между куриными партиями нарушился, как только произошло весьма неожиданное и маловероятное событие. Однажды курица Феня снесла Маськину золотое яйцо.

О тех, кто несёт золотые яйца, обычно не принято упоминать вслух, их держат в тёмных, закрытых, плохо проветриваемых помещениях и алчно вытаскивают из их поблёскивающих кладок золотые яйца. А потом, как водится, подкравшись ночью, пытаются посмотреть, что же у них внутри, и на этом и заканчивается их фактическая златояйценосность.

Феня избежала всех этих обычных стадий и сразу, в то же судьбоносное утро, так извернулась, что изловчилась заглянуть внутрь себя самой, чтобы посмотреть, что же это у неё внутри, что она вдруг ни с того ни с сего стала нести золотые яйца. Между тем от такого акробатического действия Феня завернулась узлом, и Маськин обнаружил её в таком незавидном положении.

Маськин сразу закричал: «Пиу-пиу-пиу!», – знаете, как настоящая «скорая помощь». Он всегда так делал в особо срочных, можно сказать, неотложных обстоятельствах. Курицу Маськин немедленно развязал, но она захворала, и Маськину пришлось три раза в день делать Фене лечебный массаж курицы.

Феня выздоровела, однако больше золотых яиц не несла. По всей видимости, источник золотых яиц находится где-то не внутри того, кто их несёт. Не зря народная мудрость предостерегает: «Не путай божий дар с яичницей!»

Хотя в мире и нет ничего такого, чего бы мы не нашли в самих себе, однако нужно признать одно исключение. Сколько ни заглядывай в самого себя – не найдёшь там источник своего вдохновения. Он всегда снаружи, вовне, в тех зыбких сферах, откуда к нам спускаются музы, значительно прибавившие в весе в наш век общественного питания, ставшего настоящим общественным испытанием.

И когда ночи становятся короче, и светает в такую рань, что проснуться просто не представляется возможным, нежный Бог, склонившись к самому нашему бархатному сонному ушку, тихо шепчет трогательные стихи, едва касаясь нас губами. Просыпаясь, мы несём их в себе до поры до времени, но внезапно, когда никто, включая нас самих, ничего такого не ждёт, мы начинаем нашёптывать, а потом и скрести пером по бумаге трепетные строки…

Не пытайтесь заглянуть в себя и найти источник таких строк. Мы лишь поблёскивающие в оркестровой яме инструменты того неумолкающего голоса, который всегда будет звучать в нас!